Он замечает, только когда они доходят до лазертага. У Лиама по лицу от брови течет кровь. Зейн замирает на месте с широко распахнутыми глазами и кладет руку ему на щеку. Внутри него всё неприятно сжимается, и на мгновение он забывает, как дышать.

- Что случилось?

- Чья-то камера, - честно говорит Лиам и вытирает кровь ладонью. - Всё нормально, ничего серьезного.

- Лиам! - Вообще-то, это серьезно. Кровь немного подсохла, и теперь видно небольшой порез прямо под левой бровью. - Черт, милый, ты ранен!

- Всё хорошо, - успокаивает его Лиам. - Честное слово. Ничего страшного, это просто крохотная царапина.

- Да, но… - ему трудно выдавить из себя слова из-за комка в горле. - Это моя вина.

Лиам целует его в губы, уверенно, небрежно, с намеренной силой, проталкивая язык в рот. Должно быть, вокруг есть люди, наблюдающие за этим, по крайней мере, тот парень за прилавком, у которого Найл и Джош спрашивают о ценах, но их это не волнует.

- Одна царапина меня не убьет, - говорит Лиам. - И я готов на большее, чтобы защитить тебя, ты это знаешь.

- Это не значит, что мне это нравится, - вздыхает Зейн.

- Я знаю, - Лиам целует его в висок. - А теперь пошли, лазертаг, Зейн. Лазертаг.

- Бег, Лиам, - жалуется Зейн. - Мерзость.

Но это весело. Они разбиваются на команды, но только Зейн с Найлом против Лиама и Джоша. Что, кстати, наверное, ужасная идея. Найл еще в худшей форме, чем он, останавливается отдышаться при каждой возможности. А Джош и Лиам иногда вместе качаются, поэтому их команды больше, чем просто в невыгодном положении.

- Я… живу на фастфуде… и пиве, - Найл тяжело дышит, прячась за стенкой из пенопласта. - Единственная причина, по которой я не вешу сто килограмм, это… быстрый обмен веществ. Я не создан для… подобной ерунды.

- Ты позволишь им обыграть нас? - Зейн бьет его в плечо. - Думаешь, они нам потом это когда-нибудь забудут?

- Твой соревновательный дух меня пугает, дружище, - стонет Найл. - Жаль, Гарри здесь нет. Он бы свернулся в клубок на полу и позволил нам проиграть.

Но им правда весело. Несмотря на жжение в легких и боль в ногах. И на то, что какой-то девятилетний ребенок пинает его в икры за то, что он занял его место укрытия. И на то, что Лиам с Джошем разносят их в пух и прах, и Найл сдается, размахивая самодельным белым флагом из куска футболки, которую он порвал, пытаясь сделать сальто (что завершилось шишкой на его башке).

- Мы всегда должны заниматься подобным, - говорит Зейн, когда они собираются уходить. - Как можно чаще. На каждых выходных.

- Может, в следующий раз на игровые автоматы или что-то такое? - ищет компромисс Найл. - Что-нибудь, где не нужно прикладывать столько усилий.

- Ладно, договорились.

В этот раз машина уже ждет их у входа, и Лиам снова обхватывает Зейна руками и легко, без происшествий проводит его к транспорту. Он лениво разваливается на заднем сидении, Лиам зарывает пальцы в его волосы.

- Думаете, один из них мертв, а второй доедает его тушу? - спрашивает Найл, когда они возвращаются к автобусам.

- Надеюсь, что нет, - кривится Зейн. - Это бы сделало нас соучастниками в убийстве, а я не думаю, что мне будет полезен такой пиар.

- Нам нужно их выпустить, - говорит Лиам. - Если они до сих пор всё не уладили, то никогда уже не уладят.

Это правда, какой бы горькой она не была. Поэтому так они и делают. Водитель открывает дверь, и Зейн осторожно заходит внутрь.

- Гарри? Лу?

Сначала в ответ никакой реакции, но затем слышится хихиканье, стон и голос Луи:

- П-пошел вон! Мы пытаемся а-ах, ах, черт, Гарри!

- Люблю тебя, люблю, люблю, - запыхавшись, повторяет Гарри, чей голос смешивается со шлепками кожи.

- Блять, я тоже тебя люблю, - шипит Луи. - Ты такой узкий, черт, я…

Зейн медленно пятится из автобуса и захлопывает за собой дверь. Он поворачивается с открытым ртом и качает головой.

- Ээ… - он облизывает губы. - По крайней мере, никто не умер. Я.. эм… пойду залью в ухо бутыль отбеливателя и буду молиться, что это сотрет из моей памяти всю сцену.

- Они трахаются в нашем автобусе, да? - морщится Найл. - Мы должны были это предвидеть.

========== 14 ==========

Нужно признать, что номер оказался огромным. Лиам упомянул только джакузи и телевизор, поэтому Зейн заказал самый дорогой номер в гостинице. Очень дорогой, но тому есть обоснование. В нем есть отдельная спальня, гостиная с диваном и ванная комната размером с квартиру Лиама. Там находится гигантская гидромассажная ванна, в которой спокойно хватит места четверым, душевая кабина, длинная раковина и уголок с унитазом. В номере имеется балкон - их разделяют огромные раздвигающиеся двери. Кровать представляет из себя огромное «сооружение» с четырьмя стойками, с черным шелковым покрывалом и красными подушками. Самая крайняя стенка номера — это окна от потолка до пола, занавешенные красными шелковыми шторами. И все это стоит ему восемь тысяч баксов за ночь.

- Зейн, - говорит Лиам, зайдя внутрь, и на его лице абсолютный шок.

- Я знаю, - отвечает Зейн. - Это больше, чем ты ожидал, но… - он пожимает плечами.

В номер заходит коридорный с их вещами и тут же спрашивает, нужно ли им что-нибудь. Зейн говорит, что нет, благодарит, оставляет ему чаевые, после чего закрывает за ним дверь и запирает ее на замок.

- Это слишком, - решает Лиам, и это при том, что он даже не видел всего номера. - Слишком — не то слово. Во сколько тебе это обошлось?

Зейн обнимает его сзади, прижимаясь губами к шее.

- Намного меньше, чем я хотел бы на тебя потратить, - шепчет он, щекоча дыханием кожу. - Это мелочи, Лиам. И не говори мне, что я не должен разбрасываться деньгами и тратить их на тебя, потому что это бред. Я усердно работаю, чтобы их получить, и я имею право тратить их на что угодно или на кого угодно. А я хочу тратить их на тебя. Это делает меня счастливым. Так что ты должен просто принять это и сменить тему.

Лиам поворачивается в его обьятиях, утыкаясь лицом в плечо:

- Тогда спасибо.

- С днем рождения, красавчик, - говорит Зейн, целуя его в макушку. - Пошли исследуем этот восьмитысячнодолларовый номер. Я рассчитываю увидеть на наших подушках шоколадки, - он двигается в сторону спальни, взяв Лиама за руку, но тот прикован к месту.

- Что ты только что сказал?

- Эээ… шоколадки?

- Восемь тысяч… Зейн!

- Это всего одна ночь, Лиам! - стонет Зейн. - Ты не захотел лететь на Коста-Рику, так что, по-моему, это справедливый компромисс.

- Ты боишься летать, - замечает Лиам. - Зачем я буду толкать тебя на это?

- Я просто имею в виду, - спорит Зейн, - что это мелочь по сравнению с тем, если бы я, например, арендовал для нас на выходные целый остров, верно? Поэтому… просто забудь об этом, и пошли посмотрим на кровать.

Лиам выглядит все еще недовольным, но берет Зейна за руку и позволяет ему утянуть себя в другую комнату, бормоча «восемь тысяч, твою мать… полугодовая арендная плата моей квартиры за одну ночь… охренеть, Зейн» себе под нос.

Спальня хороша, как и обещали. Огромная, просторная комната с пушистым белым ковром, с приглушенным светом, погружающим помещение в мягкую, теплую атмосферу.

- Джакузи, - говорит Зейн, открывая дверь в ванную комнату. - Как ты и просил.

- Это не джакузи, - отвечает Лиам с каменным лицом. - Это теплый бассейн. В ванной комнате.

Зейн целует его, толкая к кровати.

- Это твой день рождения, - говорит он. - Один день. Всего один день, не веди себя, как Белла Свон.

- Не могу поверить, что ты читал «Сумерки», - ухмыляется Лиам, но позволяет Зейну потянуть себя к кровати.

- Я люблю тебя, - говорит Зейн. - Я люблю тебя практически больше всего на свете. И это всего один день, Лиам. Один день на этой гигантской кровати, в этой гигантской комнате. Один день, когда мы можем делать всё, что пожелает твоя душа. Черт, мы можем раздеться и проваляться голыми до самого рассвета. Мы можем делать всё, что ты захочешь, но единственное, на что ты не имеешь права, - это жаловаться. Больше никаких жалоб на сегодня, понял?