Молчание висит в воздухе, и Зейну интересно, что думает Лиам. Может быть, то же самое, что и он: что он делает из мухи слона. Что он должен просто смириться с этим, ведь люди часто попадают в драки — он не должен так, черт возьми, из-за этого париться.

- Это многое объясняет, - наконец говорит Лиам. Зейн чувствует, как он щупает ладонью постель в поисках его руки, а когда находит, крепко сжимает. - Эти два раза в клубе, когда я обнаружил тебя в толпе практически в паническом приступе. Мне всегда хотелось об этом спросить, но мне казалось, что это меня не касается.

- Я не задумываюсь над этим, потому что знаю, что это обычное дело, - кривится Зейн. - Но иногда, когда… когда вокруг мигают огни, и толпа давит со всех сторон, мне становится страшно. Я возвращаюсь к той ночи и начинаю паниковать, словно все повторяется заново, - он сам чувствует, насколько сбилось его дыхание. - Я понимаю, что это глупо, но ничего не могу с собой поделать.

- Это не глупо, - твердо говорит Лиам. - Вовсе нет. - Он подносит руку Зейна к свои губам. - Так, значит, тебе это снилось? Та ночь?

Зейн согласно кивает, вспоминает, что Лиаму этого не видно, и добавляет:

- Да. Наверное. Не знаю. Все немного по-другому, но да, наверное, да. Та же идея. Та же концовка.

Лиам отпускает его руку. Зейн обиженно хныкает, пытаясь в темноте снова сплести их пальцы, но прежде, чем успевает, Лиам садится на него сверху. Его вес приятно давит на бедра, от чего тепло разливается по всему телу. Он ставит руки по обе стороны головы Зейна и, опираясь на них, нагибается издевательски близко к губам Зейна, настолько близко, что Малик чувствует его дыхание на своей коже.

- Я никогда в жизни, - страстно заявляет Лиам, - не позволю кому-то причинить тебе вред. Никогда. Ты меня слышишь? Тебе больше никогда не придется об этом волноваться. Пока я рядом с тобой, ты в безопасности. Чего бы мне это не стоило. Всегда.

Зейн неожиданно ощущает себя так, словно вот-вот задохнется, и тяжесть сверху на его теле не имеет к этому никакого отношения.

- Лиам…

- Я серьезно, - говорит Пейн. - И не только из-за моей работы. Я не могу даже думать о том, что кто-то… хоть кто-то сделает тебе больно. Не могу. Я никогда не позволю этому случиться.

И вот так просто Зейн чувствует себя лучше. Не на сто процентов, не полностью, но лучше.

- Я ловлю тебя на слове, - говорит он.

- Так-то лучше. Я говорю серьезно. - Он наконец-то, наконец-то целует Зейна. - А теперь спать. У тебя утром фотосессия. Ты же не хочешь мешки под глазами, правда?

Лиам слазит с Зейна, а тот смеется над его словами.

- Конечно, нет. Это было бы ужасно.

В этот раз Лиам кладет голову ему на грудь и по-собственнически обхватывает тело рукой и ногами. Зейн знает, что он говорит серьезно: Лиам без всяких сомнений защитит его от любых неприятностей. Хотя он и понимает, что это абсурдно, что едва ли его жизни грозит опасность.. но все-таки сама мысль успокаивает.

========== 10 ==========

- Чуть ближе, Зейн, пожалуйста, - инструктирует фотограф. - Просто… веди себя так, словно тебя действительно к ней влечет, хотя бы немного.

Зейн прикусывает язык, чтобы сдержать резкое «нет, идите нахуй», что так и норовит сорваться с его губ. Как только всё это закончится, он серьезно поговорит с Элеанор, или кто там дал на это согласие? Ведь это полный кошмар.

Он одет, блять, в кожаные штаны. Кожаные. Полностью кожаные. Что сначала казалось крутым, да, но знаете, что забавно? Кожа не пропускает воздух. Вспотеть в коже — это все равно что обернуться целлофаном и сидеть в своем собственном поту. Это отвратительно. К тому же, штаны узкие. Очень, очень узкие. Каждый раз, глядя вниз, он видит очертания своего члена.

Но дело не только в этом. На нем нет верха, и все его тату замазали. Абсолютно все, так как оказалось, что они не вписываются в задумку фотографа. Которая, по сути, заключается в том, что Зейн окружен группой, нужно признать, привлекательных людей. Они стоят на коленях, в основном держатся за его бедра и грудь, словно стая разъяренных животных, которые борются за последний кусок мяса.

Вышеупомянутая девушка, к которой его должно тянуть (единственная из всех, на кого он должен обращать внимание, счастливица, которой удалось заинтересовать его, или как там выразилась фотограф) смотрит на него сверху вниз. На своих каблуках она выше него на несколько сантиметров, и у нее длинные темные волосы до талии. Она красивая, да, с ее-то смуглой кожей, алыми губами и прекрасными золотисто-карими глазами, но просто Зейну это совершенно неинтересно. Да и как иначе, если Лиам стоит в другом конце комнаты, в своей фирменной позе — скрестив руки на груди и облокотившись на стену, и, сощурившись, наблюдает за происходящим?

И при этом он выглядит раздраженным, что совершенно ново. Лиам редко выходит из себя, да и пробыли они здесь только час, но кажется, что он уже готов схватить Зейна и в прямом смысле вынести его из студии. Зейн был бы не против. Он бы с радостью позволил Пейну забрать его отсюда.

- Или, хочешь, мы поменяем местами Ванессу с кем-нибудь из парней? - спрашивает фотограф. - Так тебе будет удобнее?

- Нет.

Он знает, что мысленно произнес это слово, но уж точно не вслух. Все поворачиваются в одну сторону, и, указывая на Лиама, фотограф раздраженно спрашивает:

- Кто это? Он у нас работает?

Даже отсюда Зейн видит, как Лиам краснеет и тяжело опирается на стену, словно в надежде, что она его поглотит.

- Простите, - тут же отвечает Пейн. - Я…

- Он со мной, - громко говорит Зейн.

Фотограф смотрит на него и вздыхает так, словно считает Малика капризным ребенком.

- Ну, понятно. Я так подозреваю, твой парень?

- Телохранитель, - не теряясь, отвечает Зейн.

- Предпочитаешь, чтобы он стоял рядом с тобой? Хочешь, чтобы мы это организовали? Наложите грим телохранителю, пожалуйста!

Зейн хочет отказаться, хочет как можно громче запротестовать. Элеанор же его убьет. Скорее всего, все команда менеджмента его убьет. Этого не может произойти, абсолютно нет, но все, что он произносит, это:

- Вы его тоже в кожаные штаны оденете?

Впервые за всю фотосессию фотограф одаривает его улыбкой.

- Мне нравится ход твоих мыслей.

Фотограф объявляет перерыв, и все разбредаются по студии. Зейну вручают рубашку и, натянув ее, он садится в отведенное ему кресло. К нему сразу же подлетают и начинают суетиться с прической, а другой человек промокает ему лицо и подводит глаза карандашом. Все это время Зейн сидит смирно, позволяя им разрисовывать себя и переодевать, как куклу.

Где-то на расстоянии он слышит, как Лиам что-то тарахтит, но он слишком далеко, чтобы можно было разобрать слова, и у Зейна нет возможности вытянуть шею и посмотреть на него. Однако, вскоре, Лиам падает в соседнее кресло с оцепенелым выражением лица, и ему начинают зачесывать волосы назад. Он поворачивается к Зейну, в его глазах плещется паника, но Малик лишь пожимает плечами.

- Просто прими это как должное, - предлагает он. - Представь, что это часть твоей работы.

- Надуй губки, милый, - говорит Лиаму одна из визажистов. - Тебе когда-нибудь говорили, что они у тебя аппетитные?

Обычно Зейн приревновал бы за такие слова. Но в данной ситуации он не может сдержать смеха из-за выражения лица Лиама. Визажист покрывает его губы блеском — ничего яркого, просто натуральный цвет, который придает губам Пейна сияние и вид, словно он только что страстно целовался. И его действительно одели в кожаные штаны.

Ничто из этого совершенно не удивляет Зейна. Он так привык к сумасшествию в своей жизни, и то, что его телохранителя поставили на место модели, кажется вполне нормальным. Лиам, напротив, всё это время выглядит ошарашенным и абсолютно растерянным. А когда он снимает верх, лицо фотографа светится, как новогодняя елка.

- Где ты его нашел? - шипит она в сторону Зейна. - Хочу такого же.

Зейн пожимает плечами, кажется, в сотый раз за последние пятнадцать минут.