- Подожди минутку, - говорит Зейн.

- Угу.

Зейн откладывает телефон и добирается на костылях до двери. Они натирают ему руки, но он пытался ходить без них, и это было ещё хуже - настолько, что на глаза от боли наворачивались слезы.

- Мам, - зовет он с лестницы. Он не спускается вниз, потому что чувствует, что скорее шлепнется на задницу и проедется на ней, чем сойдет на ногах.

Его мама появляется мгновение спустя, нахмурив брови:

- Я не отдам тебе…

- Я знаю, - говорит он. – Я только хотел спросить, могу ли я взять машину в четверг?

- Какую часть слова «наказан» ты не понимаешь? – спрашивает она.

Зейн закатывает глаза, потому что, блин, с родителями всегда так сложно.

- Я хочу погулять с Лиамом.

- Лиам? – повторяет его мама. – Милый мальчик из больницы? Волонтер?

- Да.

Его мама задумывается на секунду, прежде чем ответить:

- Хорошо, но если ты лжешь, просто чтобы взять машину, то ты пожалеешь об этом.

- Как тебе будет угодно, - соглашается Зейн. – Но спасибо.

Его мама улыбается ему. – Обед будет в два часа, если захочешь есть. Я готовлю суп.

Он кивает и возвращается в комнату. Когда он поднимает трубку, то слышит, как Лиам тихонько напевает что-то, и он прикрывает трубку, чтобы Лиам не узнал, что он вернулся. Он узнает песню (Matchbox Twenty – If You’re Gone) и у Лиама мягкий и приятный голос.

В конце концов он понимает, что, должно быть, ведет себя глупо, подслушивая, и говорит:

- Эй, я вернулся.

Лиам осекается и кашляет:

- Извини, ты слышал это?

- Что? – спрашивает Зейн невинно.

- Ничего.

- Мама сказала, что я могу взять машину, - говорит Зейн ему. – Какой у тебя адрес?

- Забери меня у госпиталя, - говорит Лиам. – У меня волонтерские работы до семи, так что…

Зейн приподнимает брови:

- Немного поздновато для волонтерства, нет? Хорошо, - говорит он. – Увидимся там.

- Увидимся, Зейн, - отвечает Лиам.

Зейн вешает трубку и затем ложится на спину, улыбаясь и глядя в потолок, думая о том, что у Лиама теперь есть его номер, и это нисколько не способствует тому, чтобы держаться от него подальше. Но он и не хочет делать этого, так что ему просто придется как-то жить с этим.

***

- Очаровательно, - говорит Луи с его постели.

Зейн отворачивается от него и поправляет рубашку, глядя в зеркало.

– Отвали, - беззлобно огрызается он. – Он действительно круто выглядит, хорошо?

- Ты втрескался в него по уши так быстро, - сообщает ему Луи. – Мне просто жалко на это смотреть.

- Мне напомнить о том, как ты пел под окнами Гарри, потому что он не разговаривал с тобой в течении четырех дней, когда ты оскорбил его любимую группу?

Теперь уже Луи отворачивается от него.

- Так когда я смогу познакомиться с ним? – спрашивает он немного погодя.

- Никогда, - серьёзно отвечает Зейн. – Ты будешь держаться от него так далеко, как только это, блять, возможно.

- Такой грубый, - смеется Луи. – О, ты стесняешься меня.

- Ещё как, - соглашается Зейн.

Луи закатывает глаза:

- Проехали. Послушай меня, пожалуйста, и не надевай эту рубашку. Иди в полосатой. Эта выглядит так, будто ты стараешься слишком сильно.

Зейн сердито смотрит на него, но меняет рубашку, потому что Луи прав. Собравшись, он отвозит Луи домой, прежде чем отправиться в больницу. Он не может отрицать того, как сильно нервничает, и он ненавидит это в себе, потому что Зейн, блять, не нервничает. Он уверен и собран, но, может быть, все дело в том, что он действительно ни с кем не встречался до этого момента. У него были девушки и парни, но ни одни из этих отношений не были серьёзными; всё, что они делали – это тусовались с общими друзьями и трахались, когда родителей не было дома. Сейчас всё по-другому.

Лиам ждет его у входа, засунув руки в карманы джинсов. Он выглядит хорошо, так Зейн думает, пока Лиам не садится в машину. Вблизи он выглядит вымотанным и уставшим.

- Ты в порядке? – спрашивает Зейн, хмурясь.

Лиам улыбается, но не так солнечно, как обычно.

- Да, я просто немного устал, - признает он. - Тяжелый был день. Я не должен был работать так много сегодня, но кое-что изменилось, и я… неважно. Всё хорошо.

Зейн всеми силами сопротивляется желанию провести пальцами по щеке Лиама, чтобы почувствовать мягкость его кожи.

- Я подумал, мы могли бы поужинать, и после…

- Можем мы… - перебивает его Лиам, выглядя виноватым. – Я уже вроде как поел, - объясняет он. – Можем мы сделать что-нибудь другое? Я правда не голоден.

- Хорошо, - соглашается Зейн, стараясь не паниковать, потому что это все, что он на самом деле запланировал. – Пойдем в кино, - решает он. – Как тебе?

- Отлично, - улыбается Лиам.

- И потом не мог бы ты зайти ко мне ненадолго? – спрашивает Зейн. – Я вроде как должен доказать маме, что гулял с тобой, а не придумывал отмазку, чтобы взять машину и пропустить комендантский час.

- Конечно.

- И я, наконец, смогу закончить эскиз, - добавляет Зейн. – Если ты мне позволишь.

- О, ты просто ищешь предлог, чтобы пялиться на меня, - весело замечает Лиам.

Зейн отъезжает от больницы и говорит:

- Да, именно это я и делаю.

Щеки Лиама покрываются румянцем, и он отворачивается к окну, чтобы скрыть это.

***

В итоге он, конечно же, не рисует. Вместо этого он сидит на Лиаме и целует его, но в этом, правда, нет его вины. Он работал над губами Лиама на рисунке, и, когда тот облизнул их, он не сдержался. Он теряет контроль над собой, когда рядом Лиам - это очевидно.

Ладони Лиама медленно поглаживают его спину, как будто он не уверен в том, что ему позволено делать, а что нет. И в другой раз Зейну показалось бы это очаровательным (хорошо, он правда так думает), если бы он не хотел, чтобы Лиам как можно больше к нему прикасался.

- Лиам, - говорит Зейн, присаживаясь. Его рука все ещё болит, так что он старается не опираться на неё. К тому же, его загипсованная нога тоже придает ситуации неловкости, но он уже испытывал все эти неудобства прежде – в больнице – так что ничего страшного. – Ты думаешь слишком много.

Лиам смотрит на него. Его губы больше не розовые, но красные и припухшие, выделяющиеся на лице ярким пятном, так что Зейну снова хочется целовать их. У Лиама румяные щеки, он выглядит испуганным и находит ладонь Зейна, сжимая её.

- Хорошо, - быстро говорит Лиам. – Извини.

- Не извиняйся, - так же быстро отвечает Зейн. – Просто поцелуй меня так, как ты хочешь, я не буду останавливать тебя.

- Хорошо, - кивает Лиам, и затем Зейн немного наклоняется, чтобы поцеловать его снова.

Одна рука Лиама скользит по его волосам и тянет их так, как ему нравится, тогда как другой рукой он забирается под рубашку Зейна, царапая ногтями спину. И блять, может быть ему не стоило говорить Лиаму делать так, потому что очень трудно просто целовать Лиама и чувствовать при этом, как твердеет член.

Зейн позволяет своей руке скользнуть по ребрам Лиама и под его рубашку, приподнимая край, чтобы почувствовать под пальцами теплую мягкую кожу и впечатляющие мускулы.

- Можно снять это? – спрашивает Лиам, и его рука тянет рубашку Зейна.

Зейн переворачивается, садясь на Лиама, и затем он снимает с себя рубашку и бросает её на пол. Глаза Лиама расширяются, и Зейн дает ему некоторое время, чтобы рассмотреть покрывающие его тело татуировки. Он прослеживает пальцами его ключицу и спрашивает:

- Что это значит?

- Я расскажу тебе в другой раз, - обещает Зейн, потому что он, правда, не хочет думать об этом сейчас.

Без предупреждения Лиам хватает его за бедра и переворачивается вместе с ним. Зейн морщится от боли, но пытается скрыть это, потому что знает, что Лиам будет чувствовать себя виноватым. И он преуспевает в этом, очевидно, и, черт возьми, если Лиам того не стоит.

- У тебя их много, - говорит Лиам, рассматривая кожу Зейна. Это занимает время, как будто Лиам хочет запомнить каждую из них, и Зейна пробивает дрожь, когда пальцы Лиама прослеживают татуировку в виде сердца на его бедре.