Дома Машу отругали и даже поставили в угол, скорее не в качестве наказания, а так, для порядка. Люсе тоже изрядно досталось. Больше она никогда не брала соседку с собой со двора. Из прохладных отношений до происшествия, они превратились просто в ледяные. Впрочем, ни та, ни другая от этого особенно не страдали.

Глава 2. Первая любовь.

Привилегированное положение вседозволенности прекратилось с появлением в семье маленького Женьки. Во времена Машиного раннего детства, матери, родившие детей, находились со своими чадами только три месяца. По истечении времени каждая женщина должна была решать вопрос содержания и воспитания малыша сама. Выбор был небольшой. Если хочешь сама нянчить, пожалуйста, увольняйся и занимайся воспитанием. Можешь отдать бабушкам или ближайшим родственникам, чтобы те в твое отсутствие заботились о маленьком. Если таковых не находилось, подыскивай няню и плати ей. Галя с Вадимом остановились на няне.

Таким образом, вопрос с уходом за Женькой решился. Оставлять дочь все с той же няней, не представлялось возможным. Уж очень дорого женщина запрашивала за заботу о двух детях. Марию отдали в детский сад на шестидневку. Теперь она появлялась в квартире вечером в субботу, в понедельник утром ее опять отводили в сад до следующей субботы. Пребывание с родными ограничивалось воскресеньем.

Маша привыкала к новым обстоятельствам в жизни тяжело. Девочка, которая привыкла к постоянной заботе и вниманию в одночасье потеряла все. В душе она винила во всем, в первую очередь, новорожденного Женьку. Именно он отнял у нее не только маму с папой, но целый мир под названием любовь и семья. Именно из-за него ее сослали из родного дома. Родителей девочка считала предателями. Взяли и променяли ее на маленького, орущего мальчишку. Не просто отодвинули в сторону, можно сказать, выселили из семьи. С такими мыслями и чувствами обиженная Маша пришла в круглосуточную группу детского сада.

Когда, папа радостно сообщил семейству, что ему выделили место для дочери в круглосуточной группе ведомственного детского сада, девочка еще не понимала, чему он так сильно радуется, почему мама от избытка чувств восторженно захлопала в ладоши. Она не осознавала, какое страшное словосочетание «круглосуточная группа», лишающее ребенка любви и заботы родителей. Чтобы попасть в детский сад, маме вместе с дочкой пришлось изрядно побегать по поликлинике. Хоть в этом помог маленький Женька. Поскольку ребенка оставить на время было не с кем, приходилось бегать по кабинетам вместе с ним на руках. Наконец, сдали все анализы, прошли осмотр у врачей и получили вожделенную справку о полном соответствии требованиям по здоровью.

В детский сад впервые Машу привел папа. Там ее осмотрела медицинская сестра, забрала представленные документы и отпустила вечно спешащего Вадима Андреевича. Отец сунул в руки дочери мешок, сшитый из самого обычного цветастого ситца со шнурками-завязками, в котором, согласно требованию детского учреждения, находились три смены нижнего белья, запасные чулки и теплые носки. Мария обняла свои пожитки и по команде медицинской сестры отправилась вслед за ней к новому месту жизни.

Группа, в которую определили новенькую, находилась на втором этаже здания. Они шли коридорами мимо закрытых дверей, встречая родителей с детьми. Медицинская сестра вежливо со всеми здоровалась, иногда делала замечания взрослым относительно состояния здоровья их детей, потом они следовали дальше. По учреждению разносился приятный запах вкусной еды.

Поднявшись на второй этаж, они остановились у одной из дверей наполовину из ребристого матового стекла. Женщина толкнула дверь, и они оказались в комнате, по периметру заставленной небольшими шкафчиками и двумя низкими светло-коричневыми лавками посередине.

– Садись, Маша, – указала пальцем женщина на лавочку. – Я сейчас приглашу воспитательницу.

Медичка пропала за другой дверью. Девочка осталась одна в незнакомом месте, без всякой помощи и поддержки, отчего ей стало невыносимо грустно. Из глаз потекли обжигающие кожу, слезы, засвербело в носу. Окончательно раскиснуть не позволила вернувшаяся сестра.

– Это что у нас такое случилось? – мягко обратилась она к расстроившейся новенько воспитаннице.

Присела на корточки рядом с девочкой. Заботливо вытерла кусочком марли слезы и сопли.

– Машенька, не надо плакать. У нас много деток, все хорошие, добрые. Много игрушек. Кормят у нас вкусно. Тебе здесь обязательно понравится, уговаривала она хлюпавшую носом Машу.

– Я хочу домой к маме, – умоляюще вещала девочка. – Не хочу жить здесь. Отведите меня домой.

В комнату вошла пожилая женщина в белом халате. Не обращая внимания на расстроенного ребенка, открыла сначала один шкафчик, потом другой, остановилась на третьем. Повернулась лицом к присутствующим и предложила:

– Давай, Мария Родова, будем размещаться. Ольга Александровна, вы идите уже. Мы сами тут управимся.

Ольга Александровна на прощанье погладила новенькую по голове и отправилась по своим делам.

– Мария, довольно сырость разводить. Иди сюда я тебе скажу, что и как делать. Только сначала сними пальто и положи на лавочку. Все равно ничего не изменишь. Давай лучше заниматься делом и привыкать.

Доброжелательный и в тоже время настойчивый тон, поднял воспитанницу с места. Она нехотя сняла пальто и подошла к женщине, предварительно рукавом теплой кофты вытерев предательские слезы.

Воспитательница Екатерина Матвеевна, невысокая, полноватая женщина с приятными, мягкими чертами лица и самой обычной прической – зачесанными назад русыми волосами, уложенными на затылке «ватрушкой», закрыла шкафчик перед самым носом новенькой. Указывая на картинку в виде симпатичной елочки, усыпанной снегом, пояснила:

– Видишь, Маша, эту елочку? Она обозначает, что шкафчик твой. . . .

– Я знаю. Я уже ходила в садик. Там у меня был домик, – сухо прервала разговор, Маша.

Екатерина Матвеевна, тем не менее, одобрительно улыбнулась:

– Вот видишь, ты уже многое знаешь, – она опять открыла шкафчик, который на данный момент был пустым.

– Видишь, здесь две полочки. На одной у тебя будет храниться запасное нижнее белье. А на другой полочке – верхняя одежда. Кофта, носки, шапка. Поняла?

Маша слушала внимательно, сохраняя полное молчание. Было непонятно, усвоила ли девочка объяснение воспитательницы.

– Ну, ладно, давай разберем твои вещи, разложим их правильно.

Девочка метнулась к своему мешку, давая понять, что со своими вещами она справиться сама. Не надо их трогать чужим людям. Воспитательница сделала вид, что не заметила волнения ребенка.

– Вытаскивай свой гардероб и раскладывай его прямо на лавочке.

Мария стояла в нерешительности. Ее смущало слово «гардероб», значения которого не знала. Екатерина Матвеевна отошла от шкафчиков и села на лавку.

– Вещи из мешка выкладывай на лавочку, – доброжелательно пояснила она.

Маша бережно вытаскивала одежку за одежкой и аккуратно раскладывала рядком. Когда мешок опустел, она вопросительно взглянула на воспитательницу.

– Теперь, Машенька, трусики, маячки, платьице и чулочки в две стопочки сложи на самой высокой полочке.

Девочка опять с непониманием уставилась на требовательную женщину.

– Как это в две стопочки? – переспросила она.

– В первую стопочку – трусики и маячки. Во втору – платьице и чулочки.

Маша в установленном порядке понесла свое добро в шкафчик.

– Носочки, шарфик, шапку и рукавички сложи на нижнюю полочку. Пальто повесь на один из крючочков.

Когда работа была завершена, воспитательница взяла за руку новенькую и повела ее в группу. Она подвела девочку к большому вытертому в нескольких местах, ковру, где играли дети, по возрасту такие же, как Маша. Они рассыпались по ковру, выпали за его пределы, копошились смешно и странно, словно муравьи в муравейнике.

– Ребята, – громко и торжественно объявила Екатерина Матвеевна, – к нам пришла новенькая девочка. Зовут ее Маша. Она будет жить с нами на шестидневке. Не обижайте ее. Помогите поскорее освоиться.