Александр стремительно взошёл на вершину поросшего молодыми берёзами бугра, с которого Сомино, как на ладони. Его поразило сравнение, пробудившее, воображение, заставившее мыслию проникать в даль времён.
Водный овал озера Сомино, затерянный среди бескрайних болот Залесья, будто заглядывающий в таинственные просторы небес всевидящий глаз.
Читаю «Житие» и не нахожу в нём строк, посвященных его малой родине. Эта любовь жила в глубине его сердца, и он о ней не говорил – он во имя её будущего встал на защиту Отечества. Был у него дальний прицел. Об этом лучше всего, яснее всего, как говорится, предметно, сказано в «Житии».
Оказалось, при внимательном чтении, искреннем желании постигнуть: почему святой и как такое себе представить – «князь-воин», «государственный деятель», «дипломат» – святой? – он сам в «Житии» своими словами ответил на эти важнейшие вопросы.
«Житие Александра Невского», составленное в 80-х годах XIII столетия по живой памяти современников князя и рассказов о своём бытии самого Александра Ярославича. Надо вспомнить, перечесть, назвать тех, кто взял на себя историческую ответственность за то, чтобы добросовестно донести до потомков, до нас то есть, то, что было ведомо о нём. Это сказание тем паче драгоценно, весомо, достоверно в пределах миропонимания тринадцатого века и всего им о нём известного.
Как полагают глубоко вникшие в текст «Жития», знающие в деталях состояние общественного сознания, ход событий в последующие за кончиной Александра Невского десятилетия историки, «Житие» инициировал, пожелал составить, сын, прямой наследник, князь Дмитрий Александрович. Он, вероятнее всего, имел руководящее влияние в деле составления «Жития Александра Невского». Решение вынашивалось в духе единомыслия Дмитрием Александровичем и митрополитом владимирским Кириллом, который при жизни Александра Невского был с ним во всём и всегда заедино. Как иголка с ниткой, Александр с Кириллом: куда князь, туда и митрополит. Князь в Новгород – туда же следует Кирилл. Князь в Киев – в Киеве митрополит, опять же, Кирилл. Во Владимире между ними особые, доверительные отношения.
Когда скончался в Городце Александр Ярославич, митрополит Кирилл возгласил пастве: «Дети мои, знайте, что уже зашло солнце земли Суздальской». Князь Александр при жизни успел поведать о пережитом им. Так во все биографии и агиографии вошёл сказ князя «О подвигах шестерых мужей из дружины своей» и рассказ Пелугия – история, напрямую связанная со святостью Александра.
Помощь свыше в Невской битве несомненна. Думайте, что хотите, но Александр в тот день, говоря словами Пушкина, был «весь, как Божия гроза».
«Житие» доносит через семь с половиной веков: «Александр поспешил напасть на врагов в шесть часов дня, и была сеча великая с римлянами, и перебил их князь великое множество, а на лице самого короля оставил след острого копья своего». («Ярль Биргер, которого князь Александр называет в рассказе о битве в устье Ижоры королём, не кто иной, как правитель Швеции, ярль Биргер, – растолковывал мне сын Сергей, видевший в кафедральном соборе Стокгольма гранитный саркофаг, на котором возлежит бронзовое изваяние Биргера с увековеченным шрамом через всё лицо. Швед, сопровождавший меня, пояснил в связи со шрамом на бронзовом лике ярля Биргера, что такова была воля правителя, считавшего шрам от копья князя Александра БОЖЬЕЙ ОТМЕТИНОЙ.) Невская битва своей сакральной сущностью так впечатлила отличающихся нордическим хладнокровием шведов, что, когда пятнадцать лет спустя, в 125 6 году, подзабывшие невский урок Александра шведы, подверстав, пригласив в разбойную компанию датчан и финнов, высадившись на берегу Финского залива и зайдя в земли новгородские, стали чинить город на Нарове, новгородцы, сидевшие без князя, послали во Владимир за Александром. Прознав о том, шведы тотчас ушли за море.
Историк Сергей Михайлович Соловьёв замечает и подчеркивает религиозное значение невской победы «для Новгорода и остальной Руси». Это значение заключено в характере сказаний о подвиге Александра: «Здесь шведы не иначе называются, как римлянами, – прямое указание на религиозное различие, во имя которого предпринята была война. Победа была одержана непосредственною помощью свыше». Вдохновляющая сила небесного покровительства для чистого, благородного помыслами сердца князя Александра была велика.
«Житие Александра Невского», яркое произведение литературы Древней Руси, стало первой биографией Александра Ярославича Невского, в которой черты воинской повести и житие святого дополняют друг друга. «Житие» удовлетворяло духовные запросы, потребности времени. В конце тринадцатого века во Владимире возникает почитание князя Александра как святого.
Агиография – описание жизни святого, житие святого. На примере Александра Невского агиография предстаёт куда более полной биографией, чем все другие попытки запечатлеть, написать историю героической личности. Агиография, разумеется, в первую очередь выявляет черты святости, проявление божественного промысла в существе личности святого. Никто не знал, что под маской величественного спокойствия происходит в душе его. Душе, уже обитающей в моменты озарения в горнем мире. Душе, живущей в согласии с Божьим миром. Бессмертное, нематериальное в человеке выходило на первый план – вера в Господа Иисуса Христа, единосущную Троицу вела его по крестному пути на его Голгофу, с которой провидел он освобождённую от татаро-монгольского ига Святую Русь. И оттого не удивляет вера князя Александра в то, что силы для военного противостояния Орде со временем найдутся. Не в силе Бог – а в правде, правда же в том, что каждый народ по божьему установлению вправе жить на своей земле. Он, ободрённый ярким светом веры в тяжком, чёрном тринадцатом веке, уповая на Бога, всю свою героическую, суровую, подвижническую жизнь светлым разумом и разящим мечом своим защищал, пестовал нарождающуюся великорусскую нацию, утверждал идею православной Святой Руси.
Ему противостояли завоеватели – шведы, немцы, датчане, финны, литва, чудь и весь – с запада; золотоордынские ханы с несметными ордами воинственных кочевников – с востока. Он же был устремлён к созиданию на своей земле, созиданию с Божьей помощью, созиданию в условиях фактической оккупации, под гнётом татаро-монгольского ига.
Дипломатия новгородского князя Александра Невского в отношениях с Золотой Ордой – это обращенная в даль времён, основательно выверенная концепция примирения. Он, непобедимый полководец, никогда не обнажал меча против войск Батыя и других, правящих Ордой ханов, потому что сознавал – несметные полчища татаро-монголов не одолеть. Над его головой висит Дамоклов меч. Разумеется, не знавший поражений в битвах (сколько их было на его веку!), Александр Невский совсем не то, что обольстившийся сверхдоверием фаворит сиракузского тирана Дионисия Старшего Дамокл, но, подобно Дамоклу, пируя, ведя, казалось бы, благожелательные, многообещающие переговоры с восточным сатрапом Бату-ханом, побратавшись с его старшим сыном Сартаком, Александр ощущал присутствие над своей головой обнажённого меча, висящего на татарском конском волосе. Постоянно его угнетала, тревожила угроза очередного нашествия татаро-монголов на Русь – поход на не завоёванный ими Новгород. Князь сознавал: потеря независимости Новгородом – это конец русской истории.
Батый понимал, что Александр Невский – это ключевая фигура трагического тринадцатого века и он, Александр Ярославич, действительно заинтересован, готов к примирению, признанию статус кво.
Политика Батыя и его последователей состояла в том, чтобы не потерять своей власти в городах и весях порабощенной Руси. Бату-хан следует старой как мир формуле: «Разделяй и властвуй». Он разжигает ревность, взаимную вражду между Александром и его братом Андреем, которому даёт ярлык на владимирское великокняжеское княжение, предложив Александру древний, вконец разорённый татарами Киев. Добиваясь справедливости, князь Александр совершает тысячевёрстные переходы то в ставку Батыя на Волге, то в низовья Дона к Сартаку. Он добился своего: получил от Батыя «старшинство у братьев». Цена уплачена была непомерная. Антитатарские выступления на Суздалыцине, в коих замешан был князь Андрей, вызвали жестокую расправу, погром, поражение военного выступления князя Андрея. Для усмирения Батый наслал на Владимиро-Суздальскую Русь многотысячную Неврюеву рать. Татаро-монголами был нанесён удар именно по тем землям. которые в соответствии с полученным ярлыком на великое княжение переходили в ведение Александра Ярославича и которые могли бы стать основой будущего могущества князя Александра.
