– В этом наряде вы похожи на созидателя! – расстроился Памфле. – К тому же, вы блондин, а это окончательно портит ваш образ.

– Что плохого в моих кудрях? – спросил Джеон, торопливо расчёсываясь. – У тебя самого волосы белые.

– Но все слуги Гёльфена носят светлые волосы, – напомнил дворецкий. – Так заложено магией, чтобы нас легко было отличать от господ.

– Полукровка, что с него взять, – пробрехал фамильяр. – Только у настоящих колдунов волосы темнеют до цвета воронова крыла.

– Я совсем забыл про это блошиное застолье! – спохватился Джеон, заметив лиса. – Памфле, может, покрасить его чем-нибудь? Чёрный зверь – это подозрительно.

– Мозги себе покрасьте в умный цвет! – возмутился Лури.

Колдун с тревогой посмотрел на уши фамильяра. Они были гораздо длиннее, чем у обычного лиса, их кончики загибались назад, а сами уши навстречу друг другу и напоминали рожки.

– Ладно, маскировка Лури – это его проблема, он что-нибудь придумает.

– Лури придумает! – возмутился забравшийся на кушетку лис. – Почему Лури всегда должен думать? Я магический сосуд, а не четырёхлапая голова, которая бродит отдельно от тела и следит, чтобы оно не целовалось со стенами и углами.

Джеон набрал полную грудь воздуха и добавил целую стопку монет к своей невидимой сокровищнице с ругательствами. Лис фыркнул, сворачивая уши в мохнатые трубочки, и демонстративно отвернулся к стене. Между тем, он не мог не отметить, что за последние восемьдесят лет у хозяина изменился не только словарный запас. Лури помнил Джеона капризным ребёнком, которому не хватало твёрдой отцовской руки. Госпожа Аделина души в сыночке не чаяла, а кроме неё никто не смел приказывать юному Харвилу. Репетиторы и гувернёры оказались бессильны в попытке воспитать из него приличного колдуна. Лури потерпел такой же крах, обучая его магии. Он считал, что такие, как Джеон, меняются только в худшую сторону, но теперь наблюдал нечто иное.

Восемьдесят лет назад колдун не мог уснуть без оравы нянюшек у кровати, а в уборную по ночам его сопровождала делегация слуг, хотя надо было всего-то пройти в соседнюю комнату. Поэтому видеть, как хозяин идёт в темноту подземелья один, брюзжит на пауков и распугивает крыс копьём было просто дико.

Но ещё больше Лури удивился, когда Джеон подтопил камин, замесил тесто и напёк лепёшек из слежавшейся муки. Раньше он и высморкаться сам не мог, а теперь умел готовить и вести кое-какое хозяйство. Это с одной стороны обрадовало лиса, а с другой ему стало тревожно. Что-то внутри кольнуло, и неприятный морозец проскакал по загривку. Возможно, этот новый хозяин уже не был тем ребёнком, которого Лури ненавидел, а если так – дело плохо.

– Слушайте, я прямо стесняюсь спросить, но что это вообще такое? Ваша жена?

Лис указал хвостом на рыцаря в кресле перед камином. Вместо шлема из его железной шеи торчала маленькая круглая подушка. На ней были криво намалёваны рот и нос, синие сапфиры заменяли глаза, а огненно-рыжий парик – волосы.

– Это мой друг Рой Салиан! – гордо объявил Джеон, застёгивая сумку. – Памфле наверняка уже рассказал тебе о нём. Я каждый вечер читаю ему вслух разные истории. Ты бы знал, как он над ними хохочет! У меня прямо уши от его смеха закладывает!

– Представляю…

– Всё, я готов!

Лури нехотя спрыгнул с кушетки и просеменил к порогу. Памфле предпринял последнюю попытку.

– Господин, а вдруг созидатели прямо сейчас рыщут по лесу в поисках Гёльфена!

Джеон невозмутимо протопал мимо него в коридор.

– Уже много лет минуло. Никто не будет искать замок столько времени. Да и мой друг никому про меня не рассказал.

– Откуда такая уверенность? – прогнусавил лис.

Он чихнул и вытер сопли о покрывало, но на нём было столько пыли, что это вызвало новую дюжину чихов.

– Рой поклялся на мизинчике! – торжественно заявил Джеон.

Лури так и сел. Потом медленно перевёл взгляд на Памфле. Тот сконфуженно пожал плечами.

– Ты что, издеваешься? – спросил его лис. – Он до сих пор верит в клятвы на мизинчике? Ему же почти сто лет! Почему он такой наивный?

– Ну, я ведь не думал, что он покинет поместье когда-нибудь, – вздохнул призрак. – Я всегда сдерживал клятву на мизинчике.

Лури захотелось повыть от горя, но волков он презирал, да и луны видно не было, поэтому он прошипел проклятие себе под нос и потрусил вслед за Джеоном.

К тому времени, как они спустились в сад, холодный ветер прогнал туман и обнажил вопиющую разруху Гёльфена. Стены замка, увитые мёртвым хмелем, выцвели и потрескались. Дорожную плитку пробили сорняки. Обломки скульптур почивали под шапками мха, а от фонтанов остались только уродливые очертания. Даже сосновый бор, у подножия которого заканчивался купол, подряхлел за последние восемьдесят лет.

– А где же ваша возлюбленная? – съехидничал лис, когда они проходили мимо озера. – Помнится, вы бегали к ней с цветами по три раза в день. Бедняжка не выдержала и утопилась от такой заботы или она занята воспитанием ваших каменных деток?

– Если ты говоришь о мраморной нимфе у водопада, её там давно уже нет, – сухо заметил Памфле. – И я не советую тебе бередить воспоминания господина.

– А свадьбу-то они сыграть успели?

– Лури, видишь вон ту ветку? – спросил Джеон, указав пальцем на яблоню.

– Вижу, хозяин, а что с ней не так?

– Присмотрись к ней внимательно. Мне кажется, она очень удобная. На ней легко будет завязать верёвку и повесить какого-нибудь брехливого лиса, если он немедленно не захлопнет свою пасть.

Лури фыркнул, но говорить ничего не стал, и остаток пути они преодолели молча.

Постепенно аллея перешла в земляную дорогу, сосны стали размытыми, и Памфле предупредил, что поместье вот-вот закончится. Хотя Гёльфен назывался замком, вокруг него не было ни стен, ни рвов, ни даже простого забора, а границей купола служил хвойный лес.

– Тут я вынужден вас оставить, – убито сказал дворецкий. – Дальше вам придётся идти без меня.

Джеон храбрился, как мог, но сердце колотилось в груди с такой силой, словно требовало выпустить его и оставить дома. Впереди колдуна ждал мир врагов, где заплатить кровью можно было только за смерть, поэтому покидать Гёльфен было смерти подобно, но Джеон недаром родился в год осла. Он не стал разводить сантименты и вместо душевного прощания с Памфле брякнул:

– Ну, мы пошли.

– Берегите себя, господин, – вздохнул дворецкий.

Джеон преодолел границу, и небо обрушилось на него яркой лазурью, утыканной иглами сосновых лап. Знакомый дух прелых листьев и болотной гнили исчез. В лёгкие ворвался аромат хвойного ветра, грибов и смолы.

– О, сила прадедов! Да тут солнце светит!

– Это ж сколько времени в Гёльфене не выглядывало солнце, раз вы так реагируете? – удивился Лури.

– Лет тридцать, – сказал колдун, доставая очки. – Но это мне наоборот нравится. Я не люблю яркий свет: он портит мою аристократическую бледность.

– Тогда давайте сделаем, как просил Памфле. Украдём ребёнка из деревни и всё. Час пути, и никакого вреда для вашей нежной кожи. Даже проголодаться не успеете.

– На что ты надеешься, я не пойму?

– Я надеюсь, что поспав разок на земле, вы заплачете и попроситесь домой, а на обратном пути захватите какого-нибудь дровосека и наведёте в поместье порядок.

Джеон сердито цыкнул и пошёл вперёд, проминая хвойную подстилку и переступая через валежины.

– Замок совсем плох, – вздохнул лис, утерев сопли мягким мхом. – Не удивлюсь, если по возвращении мы будем ползти к его развалинам через сугробы.

Мох оказался аллергенным, и Лури зачихал, как припадочный. На секунду у него даже открылся нос, и в воспалённые ноздри ударил запах опасности. В лесу воняло магией созидания. Причём, сразу отовсюду. Это был сладкий, гадостный дух волшебства, от которого по загривку проплясали молнии. Лис быстро огляделся и увидел вокруг подозрительные ярко-зелёные лианы, которым нечего было делать в сосняке.

– Хозяин, смотрите под ноги! Тут же полно ловушек!