Буквица с изображением императора Карла I из средневековой рукописи Эйнхарда «Жизнь императора Карла Великого»
В ту отдаленную пору, о которой идет рассказ, чехи и мораване делили одну и ту же историческую судьбу. В немногих известных нам случаях оба этих народа упоминаются по одним и тем же обстоятельствам, являются в одинаковом положении[39]; отношения их к франкам в начале IX века, несомненно, должны быть тоже равные[40]. В чем выражалась подчиненность чехов и мораван? Самое древнее свидетельство об этом дает чешский летописец Козьма Пражский. По словам его, дань, платимая чехами немецким императорам, началась со времени Карла Великого и состояла в ежегодной доставке 120 быков и 500 марок; в военное время чехи должны были выставлять вспомогательный отряд и не вступать в дружеские переговоры с врагами немецкого короля. Свидетельство Козьмы, независимое от франкских летописцев, но согласное с ними в вопросе об отношении чехов к франкам, делает несомненным предположение, что обязанность ежегодной дани чехи приняли на себя после войны 805–806 гг. и что в это же время и мораване потеряли свою свободу. При этом предположении легко можно понять те места летописей, где указывается на зависимость чехов и мораван как на дело обычное, всем известное, например в акте разделения империи 817 г., где Людовику назначаются Бавария, Чехия и Моравия. Подобные места должны иметь то значение, что немецким королям предоставлялось право брать дань с соседних им славянских народов, принимать меры к правильному взиманию ее и следить за верным исполнением других обязательств их[41]. При взгляде на славян, который издавна установился между романо-германскими народами как на самых важных и опасных врагов, при сравнительной слабости и раздробленности княжеской власти у славян подчинение их должно было пойти далее; внутренняя жизнь и самостоятельное политическое развитие подвергались большой опасности, если бы преемниками Карла были люди более даровитые. Языческий народ на границах государства не мог пользоваться свободою, по тогдашним понятиям, и против него направлялась военная сила до тех пор, пока он или не сольется с сильнейшим народом, или не выселится в более отдаленные места. Еще с 600 г. ужасались и сильно беспокоились за будущий порядок вещей, видя быстрое распространение славян до самой Италии; позже называли этот народ отвратительнейшим и гнуснейшим родом людей, собирать с них дань считали нужным уже и потому, чтобы они не забывали, что живут на чужой земле. Во время Карла взгляд на славян нисколько не изменился: под страхом конфискации всех товаров купцы не должны были ввозить в славянские земли оружия и лошадей; на случай войны с ними двое из пограничной области Франкского государства должны были снарядить рекрута и обязывались идти поголовно, если была война с сербами. Карл Великий и его преемники как будто в том видели свое призвание, чтобы вести войну со славянами, теснить их от запада к востоку и вносить немецкую народность в их землю. Паннонских славян скоро стали передавать из рук в руки, как недвижимую собственность, вместе с землею. Обычный способ выражения современных документов был такого рода: жертвуются на вечные времена по стольку-то человек такому-то монастырю, жертвуется земля, населенная рабами или славянами, и т. п.; земля славян, называемых мораванами, подчинена царям нашим и народу нашему со всеми ее обитателями… она должна платить нам дань. Если к известному времени при дворе короля немецкого не являлись с дарами послы от славян, это принималось за знак дурных намерений в стране и служило поводом к походам, следствием которых были опять посольства, заложники, обещания верности. Дань, платимая чехами и мораванами, считалась государственным доходом и поступала в казну собственно немецкого короля.
Важной подмогой в порабощении славян была проповедь христианства между ними. Вместе с военной колонией на завоеванной земле начинали свои действия и проповедники; под руку с политическим шло религиозное подчинение; воин и проповедник налагали тяжелую руку на проигравших сражение. Деятельным и точным исполнителем воли Карла Великого относительно христианского просвещения славянских народов был Арно, зальцбургский архиепископ. Одержав победу над аварами в 796 г., Пипин, сын Карла Великого, поручил пастырскому наблюдению Арно новоприобретенные земли в Паннонии от реки Рааба до впадения Дравы в Дунай. В 798 г. Карл, подтверждая распоряжение своего сына, письменно и потом лично приказывает Арно отправиться к южным славянам, чтобы располагать этот народ к принятию христианства. Некоторое время Арно пробыл в Хорутании и Паннонии, освятил там много церквей, назначил в них священников; когда другие обязанности отозвали его от этого дела, с согласия короля, посвятил он в епископы Феодорика, который должен был продолжать христианскую проповедь в славянских землях. Арно и Герольд, тогдашний префект Баварии, представили Феодорика местным князьям и указали ему страну, в которой он должен был действовать. Поставляя отдельного епископа для Хорутании и Паннонии, зальцбургские архиепископы и сами не теряли из виду этой части своей диоцезы: они лично являлись сюда по церковным делам, и народ должен был платить им за путевые издержки как королевским легатам. Вероятно, ревность об обращении языческих славян увлекала зальцбургское духовенство за пределы его диоцезы, и там приходилось ему действовать совместно с проповедниками других епархий. Известно, что Адальрам, архиепископ Зальцбургский, и Регингар, епископ Пасовский, спорили между собою касательно епархиальных границ в Паннонии и Моравии. Определением Людовика Немецкого от 829 г. спор их был разрешен таким образом: северные и западные страны от истоков Спразы или Рабницы, притока Рааба (Верхняя Паннония и Моравия) отчислялись к Пасовской епархии, восточные и южные области от Спразы и Рааба введены в состав Зальцбургской епархии (Нижняя Паннония и Хорутания). На этом распоряжении Людовика основывались последующие притязания пасовского духовенства, когда Моравия получила своего архиепископа и не хотела принимать к себе немецкое духовенство.
Нельзя с точностью обозначить время, когда Моравия начала просвещаться евангельским учением. Если, с одной стороны, баварское духовенство утверждает, что оно начало проповедническую деятельность между мораванами со времени подчинения их франкам, то с другой – у самих мораван сохранилось воспоминание, что отцы их приняли крещение от миссионеров римского первосвященника, что были у них проповедники и из других стран, например из Византии. Хотя и нет причин отрицать деятельность баварского духовенства в Моравии, но есть положительные доказательства, что эта деятельность была слаба и бесплодна, за исключением паннонской Моравии, где было отдельное княжество Прибины. Пристрастное и хвастливое письмо баварского духовенства, говорящее о широких правах его в Моравии, страдает неверностью и намеренным искажением дела и не в этом только случае. Моравия не получила церковного устройства, и пасовский епископ не мог иметь в ней влияния.
Кроме незнакомого языка, на котором проповедовало немецкое духовенство, успех его дела затруднялся и теми отношениями, в какие вступали к нему новообращенные славяне. Карл Великий и его преемники смотрели на христианство как на средство сплотить свою монархию, связав разные члены ее одинаковыми учреждениями гражданскими и церковными. Согласно с мыслью императора духовенство продолжало завоевания франкского оружия; на побежденных налагалось и политическое, и церковное иго. Народ сразу должен был оторваться от политической самостоятельности и забыть свое прошлое. Потому-то во всех местах, где франки вводили свои учреждения на завоеванных славянских землях – марки и епископские кафедры, – везде встречали они ожесточенную борьбу. Лучшие люди того времени порицали слишком резкие меры относительно новообращенных, но на одинокий голос их не обращали внимания. Известно, что с принятием христианства новообращенные обязывались платить десятину в пользу духовенства. Проповедь хрисианства между язычниками делалась, таким образом, доходной статьей церкви. В 798 г., когда Арно получил право на проповедь христианства в славянских землях, Алкуин писал к нему: «Будь проповедником благочестия, а не вымогателем десятины. Десятина, как говорят, уничтожила веру саксов. Зачем возлагать такое ярмо на непривычные к нему шеи, которое ни мы, ни наши братья не могли бы носить?»
