--Вот, вот! - меланхолично буркнул врач.- Термин, вроде, приличный, звучный, а суть одна - разрушение сложившегося уклада жизни.

   Помолчав, продолжил развивать мысль:

  --Скажу больше, Мария Степановна. В медицине дела еще хуже обстоят. Целый ряд поликлиник и фельдшерско-акушерских пунктов даже в краевом центре уже позакрывали. В нашей клинике столпотворение было не меньше, чем в других. Но власть умеет заботиться о себе. С некоторых пор у нас обслуживаются только работники краевых структур, и то не всех. Одно время были прикреплены представители второстепенных ветвей власти, но в процессе оптимизации их отсекли от нас, прикрепили к другим поликлиникам. Так что не по чину вы к нам попали, госпожа глава поселения.

  Последние слова Виктор произнес явно ерничая и в то же время с наигранной снисходительностью.

  --То-то я думаю, почему меня не приняли,- с возмущенными нотками в голосе проговорила женщина. - А тут только каста неприкасаемых, выходит, обслуживается?

  --Ну, насчет неприкасаемых вы зря, Мария Степановна. Люди как люди. Просто они при больших должностях, с большими портфелями под мышками.

  При этом врач ироничным взглядом посмотрел на потертый портфель, который женщина держала тоже под мышкой. Чтобы слегка притушевать обидный смысл, который был в его словах, любезно предложил:

  --Хотите я узнаю, к какой поликлинике прикреплены чиновники вашего ранга?

  --Спасибо. Не нужно. Мне уже лучше стало. Домой доберусь, там и подлечусь.

  Врач пожал плечами:

  --Как знаете.- И вдруг, встрепенувшись, заинтересованно спросил:

  --А разве ваш ФАП еще не закрыли?

  --Нет. А что должны?

  --На совещании в прошлый четверг говорили, что поселок Светлый попадает под оптимизацию. Он давно потерял статус перспективного. Удивительно, что люди до сих пор этого еще не поняли и цепляются за него, не уезжают.

  --Куда им уезжать!- вновь крайне разволновавшись, чуть ли не вскрикнула Мария Степановна.- Это их родная земля! Это и моя родная земля,- тихо добавила она.

   Выражение лица у Виктора мгновенно резко изменилось. Он встал и с высоты своего почти двухметрового роста смотрел на растерявшуюся женщину уже без сожаления, которое еще минуту назад читалось во всем его облике. В легком прищуре глаз виделись укор и презрение одновременно.

  --Если она вам эта земля родная, то почему вы, Мария Степановна, допустили, чтобы леспромхоз ликвидировали? Вы же при власти были! Не собрались и не оформили какое-нибудь товарищество по переработке леса. И потом, почему вы допустили, что в поселке закрыли школу? Развал именно с этого всегда и начинают - с закрытия школы, чтобы молодежь уезжала. А потом ликвидируют медицинские учреждения, чтобы оставшиеся быстрее подыхали. Вы же знаете, что оптимизация это правительственная установка. С согласия президента, между прочим. Вы как-то противились этой политике в своей партии?

   Выждав небольшую паузу, продолжил:

  --Вижу, что нет. Вот и выходит, что не совсем эта земля родная для вас. Родную землю защищают всеми силами, всеми возможными и не возможными средствами.

   Увидев, что женщина снова стала хвататься за сердце, умолк. Потом огорченно сказал:

  --Вы извините меня. Я не хотел обидеть лично вас. В поселке все еще живет моя мать, и она тоже не хочет уезжать. Ей там нравится. Но я знаю твердо, что, если люди не возьмутся сами себя защищать, ваш поселок обречен. Лес вокруг уже продан - где своим, где чужим мародерам.

   Наспех попрощавшись, врач быстро стал удаляться по пустому коридору.

   Мария Степановна суетливо положила еще одну таблетку под язык и, опираясь рукой о стенку, медленно побрела к выходу. Завела свою видавшие виды "Ниву" и, откинувшись на сидение, смежила глаза. Надо было собраться с силами перед дальней дорогой. Тем более, что погода начала резко портиться. На лобовое стекло уже легли первые крупные капли дождя.

   Именно дождь и стал причиной, что испытанная во многих переделках машина на этот раз подвела. Колеса не удержались на мокром грунте и безвольно соскользнули в глубокую колею. "Нива" буквально повисла днищем на гребне. Без трактора явно не выбраться - пришла к неутешительному для себя выводу женщина. Решила добираться до поселка пешком.

   * * *

   Виктор после разговора с Марией Степановной чувствовал себя виноватым. Корил за то, что ополчился на бедную женщину. Ну что она могла и может сделать, если запущена такая мощная машина разрушения! Любого, кто воспротивится, сомнет в порошок. Работает женщина как умеет. Старается, волнуется, переживает за земляков. И мать о ней, когда он приезжал в поселок, говорила только хорошее.

   Да ему ли не знать как устроена власть в глубинке! Попробуй не выполни то, что тебе говорят сверху, вмиг потеряешь должность. Все разговоры о местном самоуправлении - это полная хрень. Выборы давно превратились в профанацию. Особенно после отмены порога явки и графы "против всех". А сколько барьеров поставлено на пути тех, кто чувствует в себе силы что-то поменять, но он не принадлежит к правящей чиновничьей партии! Через ракеты "Искандер" и то легче прорваться.

   В последние же годы люди вообще потеряли надежду на улучшение, стали инертными. Особенно сильно подкосила людей безработица. И это в их краях, где раньше каждая пара рабочих рук была нарасхват! Многие глушили чувство безнадеги алкоголем. Благо, самогон выгнать в их краях - плевое дело. В тайге настоящие заводики организовали. Научились такой самогон делать, что коньяк перед местными настойками на дарах тайги выглядит, образно говоря, бормотухой.