– Ты – лекарь, твой дар очень сильный, – Эмилиан слабо улыбается. – Твой организм сам себя лечит. – Мужчина стоит неподвижно в дверях вполоборота и держит широкую ладонь на золотой ручке. Он выше Марьяна, не сильно, но заметно, и глаза у него ярче, а волосы длинные, стянуты на затылке в хвост тонким ремешком.

– А голоса?

– Это руна языка, – отвечает король и приоткрывает дверь. – Я жду тебя в столовой. Аши и Олейка помогут тебе найти дорогу.

– Не хочу есть, – уперто отвечаю, хотя меня уже давно мучает голод. Скоро живот к спине прилипнет.

– Не заставляю. Мы просто поговорим. Я отвечу на все твои вопросы и расскажу, что с тобой будет дальше, если не пройдешь инициацию. Это важно, надеюсь, ты сможешь найти в себе силы и выслушаешь, – король оставляет меня одну в полной тишине.

Несколько минут я по инерции прячу голову в плечи, будто страус в песок, ожидая удары и крики, но никто меня не обижает, а живот предательски заводится урчанием. Две темноволосые девчонки, совсем молодые, появляются в комнате: они двигаются плавно, будто не ходят, а летают над полом.

– Асмана, малыш уже есть хочет, – говорит одна, склонив передо мной голову. – Позволь тебя переодеть.

– Я сама могу, – бросаю взгляд на кровать, где все еще лежит жутко-прозрачный наряд из шелка или шифона, точно сказать трудно, здесь все другое, не такое, как дома. – Но это, – показываю на нежное платье, – я не буду носить.

– Я принесла свое, – выступает одна из девушек, все еще не поднимает головы и смотрит в пол, а на руке качается песочного цвета тряпка. – Оно новое, мне его для праздничного бала шили. И меня можно называть Аши, а моя сестра Олейка – она младшая.

– Асмана Дарайна, можно я, – говорит вторая и замолкает, будто боится меня.

Девушки переглядываются украдкой, а затем первая, с более острым и утонченным подбородком, договаривает:

– Можно мы головы поднимем?

– Конечно, – спохватываюсь. – Мне можно не кланяться.

– Нельзя, Дарайна, ты – асмана, нас за неуважение накажут.

– Королю тоже кланяться нужно? – удивляюсь я.

– Конечно, – отвечают девчонки хором и, выровнявшись, звонко перехихикиваются, а я понимаю, что мужчина позволил мне больше положенного. – Хаш Эмилиан – очень строгий король, но Мэмфрис процветает при его правлении.

Девушки обступают меня, тянут в другую часть комнаты. Они такие шустрые и юркие, что я не успеваю отказаться и воспротивиться.

Мы спускаемся по холодным ступенькам в широкое и светлое помещение. Здесь высокие окна с витражами, а пол устелен цветным камнем. По центру круглое озеро из белого камня с перламутровой-голубой водой. Я подхожу к краю и смотрю на невероятные узоры на дне, будто кельты забежали в этот мир и оставили красочные круговые отпечатки.

– Асмана, тебе нельзя ванну принимать перед инициацией, потому мы ополоснем твое тело дождевой водой и натрем целебным маслом хмельной травы.

– Я сама, – прячу плечи под тонкой тканью простыни. Не хватало, чтобы меня трогали.

– Конечно, как захочешь, – и девушки снова кланяются, а потом поглядывают друг на друга, и одна с улыбкой спрашивает: – А расчесать себя позволишь? Такие волосы мы никогда еще не видели.

– Если прекратите мне кланяться, – пытаюсь улыбнуться, но мне тошно и есть хочется, а от этого жуткая слабость в ногах.

Девушки замечают мои пошатывания, подхватывают под руки с двух сторон, ведут к мягкой светлой сидушке. Я справляюсь с тошнотой, что стоит под горлом, а помощницы быстро и незаметно стягивают с меня просныть, невесомо обтирают кожу прохладной влажной тканью, а затем я неожиданно оказываюсь в платье и чувствую, как ловкие пальцы собирают мои волосы назад, сплетая в причудливую прическу.

– Вот и все, можно кормить наследника, – вдруг говорит Аши, появившись перед лицом. У нее более выражен подбородок, а еще на щеке ямочка.

– Как вы это сделали? – шепчу и, опираясь на их крепкие руки, послушно иду из купальни.

– После инициации ты тоже, асмана, так сможешь, – тепло смеется остроскулая меньшая сестра.

Темный коридор резко заканчивается большим залом с вытянутым столом у высоких окон. Я долго не могу привыкнуть к свету, а когда все-таки фокусируюсь вдаль, замечаю холодный и заинтересованный прищур короля и замираю от новой волны колючего страха.

– Садись, – говорит он жестко, и я слушаюсь, хотя ноги не хотят двигаться и сгибаться.

Хочу сказать мягче, а оно само вырывается сухо и жестко, отчего Дарайна скукоживается и кротко садится, пряча за густыми ресницами испуганный взгляд. Давлю кулаки под столом и ругаюсь по себя самыми яркими словами тьмы, что есть в моем лексиконе. Я чувствую через связь, как ее тело быстро наполняется магией, как искра пульсирует под ребрами, и если потянуть еще немного – сила просто разорвет мою истинную пару, и через двое-трое суток утянет меня в Темное Измерение. И я не за себя волнуюсь, а за нее, а еще за страну, которую может спасти мой малыш. Наш малыш.

Я не знаю, как, откуда, но чувствую, что люблю. Это не объяснить. Оно просто есть. Стучит под сердцем и заставляет смотреть на девушку, как на божество, а она отворачивается с омерзением. И это похуже ударов когтя нечисти, больнее яда, сильнее смертельной раны.

– Как ты себя чувствуешь, Дарайна? – стараюсь держаться непринужденно, хотя самого колотит, как бешеного азохуса. Благодарю слугу за мясо на тарелке и показываю взглядом, чтобы и девушке уделил внимание.

Парсий перемещается по столовой на длинных худых ногах, как цапля, уверенно накладывает на тарелку Дары нежные кусочки перепелки и присыпает щедро салатом. Он делает это с таким достоинством и ловкостью, что асмана не успевает отказаться, только смотрит вниз и тяжело сглатывает, а я с улыбкой отмечаю, как крепко она держит живот ладонями. Мой малыш знает, что нужно делать – он будет требовать, будет брать свое. А сейчас он хочет есть, я ведь тоже лекарь, а такие очевидные вещи почувствует даже слабый маг. И, когда девушка касается пальцами столового прибора, будто рассматривает эльфийское серебро, я откашливаюсь в кулак, чтобы не заулыбаться шире и не испугать ее.

Пока прислуга наполняет наши кубки гранатовым соком, я смотрю, как Дара наивно пытается на меня не смотреть, но ловит украдкой мое отражение в зеркалах. Изучает, сравнивает, я все понимаю. И даю достаточно времени для этого, отчего молчание в столовой затягивается.

Я – отличный стратег в военном деле, хороший и справедливый хозяин, чуткий управляющий и хранитель людских земель, а как приручить женщину, которую люблю, пока не знаю, но буду учиться.

– Дарайна, набирайся сил, – показываю на обед, а сам приподнимаюсь. Она упорная женщина, не будет есть при мне, потому я на несколько минут собираюсь выйти. Или как получится. – Не буду тебе мешать, – откладываю салфетку и поправляю вилку.

Дара смотрит на мою нетронутую тарелку, что истекает сочным соком свежеприготовленного мяса, а потом поднимает на меня зеленые глаза. Девчонки не только смогли натереть ее нужным маслом, и Дара теперь пахнет ошеломляюще вкусно, но и переодели в платье похожее на то, что носят помощницы, а что оно из дакрийкого шелка, Даре знать не нужно, но и заплели золотую косу назад и приподняли непослушные локоны, выделив скулы и бледную кожу лица. Асмана не только преобразилась, но и приобрела черты истинной аристократки.

– А вы есть не будете? – спрашивает она, но тут же прикусывает губы и роняет взгляд в свою тарелку.

– Не буду тебя смущать, – приподнимаюсь, шумно отодвигая стул, а девушка мнется, а потом выдает то, что я и так хотел услышать:

– Расскажите мне о руне языка. Не уходите, – хоть и пошла навстречу, но смотрит с опаской и, кажется, готова в любой момент сбежать.

Я сажусь назад. В столовую заглядывает Месс, одними глазами показываю, что он не вовремя, и старик, улыбнувшись, испаряется.

– Я расскажу тебе все, что захочешь, но сначала нужно пройти инициацию.