На совещании в Тулузе кандидатура австрийского престолонаследника возражений не вызвала. Другой вопрос – как до него добраться? Убить Франца-Фердинанда в Вене – задача невыполнимая. В это время в австро-венгерских газетах проскользнуло первое сообщение о том, что эрцгерцог Франц-Фердинанд собирается посетить Боснию, – расплывчатое, туманное, в нем не указаны ни цели, ни сроки будущей поездки. Принцип дает свое согласие на подготовку покушения. Газеты пишут, что престолонаследник намерен посетить военные маневры в Боснии с инспекцией вооруженных сил Австро-Венгрии. На ловца и зверь бежит.
Подготовка покушения велась как в Белграде, так и в Сараево. В Белграде Принципа и его друзей – Трифко Грабеча и Неделько Габриновича – снабжают оружием, деньгами и ампулами с цианистым калием, которым заговорщики должны умертвить себя после убийства эрцгерцога, чтобы, если их схватят, не выдать своих связей с «Черной рукой». В Сараево тоже составляется группа из четырех человек, таким образом, заговорщиков уже семеро: кто-то из них, да не промахнется.
Спустя два месяца после убийства Франца-Фердинанда Гаврила Принцип скажет на суде, что в их путешествии в Сараево «было что-то таинственное»… Почему он так сказал? Он не мог не знать, что вся Сербия, как и Босния, покрыта частой сетью «поверенников» – доверенных лиц «Народной Одбраны»: таможенниками, которые услужливо проводят троих заговорщиков до австро-венгерской границы, служащими пограничных участков, делающих им фальшивые документы, крестьянами-проводниками, школьными учителями и священниками, предоставлявшими в их распоряжение свой кров, лодочниками, переправлявшими их через реку, – тем более что в Белграде трех юношей заверили, что они перейдут границу по подземному каналу, прорытому между сербской границей и австрийской территорией… Но последнее – метафора. «Подземный канал» – это безотказные услуги тех самых лодочников, таможенников, железнодорожников, купцов, офицеров австро-венгерской армии, дезертировавших в Сербию, боснийских крестьян, обученных походной службе, стрельбе, взрыву мостов, разрушению железнодорожных дорог, телеграфных и телефонных линий, курьеров, переправляющих оружие из Сербии в Боснию и Герцеговину, духовных лиц, служащих банков, булочников, башмачников, фармацевтов, осуществлявших шпионаж на территории Двуединой монархии, студентов, аптекарей и комитаджей, занятых в лабораториях «Народной Одбраны» изготовлением бомб, стрелковых обществ, сокольничих лиг, олимпийских клубов, охотничьих и кавалерийских объединений. Говорили, что «подземный канал» существовал на средства богатых сербских купцов и промышленников, щедро вкладывавших капитал в энтузиазм патриотов.
На каждом участке пути их встречали и провожали «поверенники», а сербские полицейские, едва завидев трех парней с котомками за плечами, смотрели в другую сторону, крестьяне затыкали себе уши, чтобы не слышать, как молодые люди тренируются в стрельбе, во все горло распевая старинную песню побратимов по разведке: «Брат мой названный, Иван Косанчич, ты разведал ли войско у турок? Велико ли турецкое войско? Мжемл мы с рками сразиться? Можем ли ворога осилить?» Отвечает Иван побратиму: «Брат любимый, Милош мой Обилич, я разведал турецкое войско. Велика у турок сила – коли солью мы все обернемся, обед туркам посолить не хватит»… Те, кто предоставлял им ночлег, отворачивались от вываленного на стол оружия, пограничники укладывались спать еще в сумерках, чтобы не смущать заговорщиков, переходивших границу в темноте. Они ехали на поезде, плыли на пароходе, снова пересаживались на поезд, переправлялись через реку на лодке, тряслись в фургоне для мяса, прятались в повозке с сеном, а по территории Боснии какую-то часть пути проделали пешком с тяжелой ношей за плечами, среди непроходимых лесистых дебрей, шатких болотных кочек, едва освещенных светом луны, темных оврагов… Когда стало рассветать, изнеможенные дорогой путники улеглись в яму, чтобы немного отдохнуть, и Принцип, прежде чем сомкнуть глаза, вдруг увидел, как края ямы съезжаются над ними, словно земля хочет поглотить их, но он не помнил себя от усталости и провалился в сон…
В Международный Женский день объявили воскресник. Шура с выскальзывающей из рук лопатой расчищала дворик, где стоял бронзовый памятник доктору Рентгену, обезглавленный осколком снаряда. Из-под снега Шура откопала лысую с бронзовой бородой голову и ногой подтолкнула ее к постаменту. Это все, что она в силах была сделать для знаменитого доктора, когда-то давным-давно выставившего в книжном магазине города Вюрцбурга первую рентгеновскую фотографию кисти руки, на которую ходили смотреть как на чудо. Быстро утомившись от непривычного труда, Шура положила на снег лопату и пошла в родную больницу поесть горячей, забеленной мукой воды, после чего отправилась домой – собирать вещи. Утром ей выдали на руки эваколист, с которым надо было к полуночи явиться на Финляндский вокзал. В лист хотели вписать город Курган, но Шура решительно воспротивилась этому, сказав, что у нее есть тетка в Москве.
Читая по вечерам доставшуюся ей от соседа книгу, Шура мысленно прощалась с городом, сожранным временем, и думала о другой книге, внутри которой жила она, поступь которой она чуяла в звуках далекой канонады, предобморочном хрипе черного репродуктора, пейзаже за окном, оклеенном скрещенными газетными полосами… В километры алого шелка закатают снега, укрывшие мертвых, затарят ими шрифты, покрытые типографской краской, в линотип утрамбуют поля сражений, легендарные прорывы, безымянные высоты, сровненные с землей города, блиндажи, выкопанные в отложениях девона, и история в очередной раз совершит кавалерийский прорыв в будущее, рдеющее вдали, как знамя осажденной крепости, – только что станет с нею, когда пригреет сильное солнце и растают выпавшие на снег буквы?..
Если восстановить все события, начиная с февраля 14-го года, создается впечатление, что убийца и жертва действовали заодно, в едином ритме, шли рука об руку каждый к своей цели, чтобы один мог убить, а другой стать убитым. День, когда это должно было осуществиться, был единственным днем в году, когда Принципу ничто не могло помешать убить намеченную жертву, а Франц-Фердинанд никак не мог остаться в живых. 28 июня было днем национального траура, годовщина битвы на Косовом поле, в 14-м году совпавшая с праздником святого Витта – Видовданом. В этот день погиб князь Лазарь и умер от жестоких пыток Милош Обилич, попытавшийся убить предводителя турок. В этот день посещение австрийским эрцгерцогом Сараево сербы не могли не воспринять как провокацию и оскорбление их национальных чувств. Это прекрасно понимал и Франц-Фердинанд, тем более что администрация Боснии-Герцеговины предупредила его, что ему не следует посещать Сараево в условиях роста сербской ирриденты в аннексированных провинциях. Он был бы и рад отказаться от поездки, но после того, как о ней оповестили газеты, побоялся прослыть трусом.
Эрцгерцог делает движение, чтобы как-то защитить себя, просит сараевских чиновников принять меры, обеспечивающие ему безопасность. Сараевская администрация отвечает престолонаследнику, что обеспечить его охрану представляется затруднительным, так как войска сосредоточены на маневрах, и предлагает ему следовать по городу в ландо, чтобы его мог сопровождать и охранять эскадрон лейб-гвардии. Принципа снабжают браунингами. Пока он тренируется в королевском парке Белграда в стрельбе, в Сараево приходит категорический отказ эрцгерцога ехать в ландо: он проедет по городу в открытом автомобиле, за которым конница стройными рядами следовать не могла. Оказавшись в Сараево, Принцип участвует в бесконечных конференциях заговорщиков с боснийской молодежью и местными жителями, а эрцгерцог встречается в Конопиште с императором Вильгельмом, и между ними происходит странный разговор… Вильгельм говорит Францу-Фердинанду, что после военного разгрома Франции и России будут созданы два королевства: в состав одного войдут земли от Балкан до Черного моря, а другое составят Чехия, Венгрия и Южно-Славянские земли с Салониками. После смерти Франца-Фердинанда эти королевства будут федератированы с германской империей и перейдут к его детям, а его брат Карл-Франц получит лишь немецкие земли Австрии… Итак, Вильгельм уверен, что вот-вот начнется война, и, возможно, догадывается, что послужит поводом для нее. Во всяком случае, он активно приветствовал поездку эрцгерцога в Боснию, говоря, что его супруге надо как можно скорее познакомиться со своими будущими подданными.
