– Началось в колхозе утро! Обязательно надо накрутить? Без тебя будет кому мне настроение испортить.

– А ты мне уже его испортил! Забыл, что мы хотели сегодня по магазинам проехать, новый диван посмотреть. Ты же обещал! Или твои обещания, как всегда, ничего не значат?

– Никуда твой диван не денется. Чего его смотреть? Всё равно пока нет свободных денег. Дай спокойно позавтракать.

Игорь постарался мысленно отключиться от неприятного диалога, который, если продолжать в том же духе, имел все шансы перерасти в утренний скандал.

– А когда с тобой можно поговорить? Утром ещё нельзя: впереди у тебя рабочий день. Вечером уже нельзя. Ты, видите ли, устал на работе. Ночью спишь, – не унималась Ольга.

В её голосе, помимо злости, появились хорошо знакомые Игорю надрывные нотки, обещающие слёзы.

– Ну, всё, хватит.

Игорь швырнул на стол вилку, собрался в считанные секунды и пулей вылетел за дверь, оставив на кухне недоеденный завтрак, а в комнате тихо всхлипывающую жену.

Харин как обычно опаздывал. В зале заседаний кроме Кравцова в ожидании директора томились ещё трое. Николай Баранов, возглавляющий отдел по работе с партиями и общественными организациями, откровенно дремал. Его большая, словно вытесанная из куска каменной глыбы голова, практически лишенная волос, то и дело падала на такую же большую грудь.

Начальник отдела организации массовых мероприятий Эдуард Волин, всегда отличавшийся имитацией бурной деятельности, шустро перебирал кипу каких-то листов, планов и смет, которые разложил на столе, как будто искал между строчек, где и сколько ещё можно украсть.

Единственная в этой мужской компании девушка Ксения Кулик, отвечающая за взаимодействие с прессой, что-то увлеченно изучала в своём смартфоне. Обычно по-деловому строгая, в это субботнее утро она была одета в рваные джинсы и свободный навыпуск джемпер, скрывающий её пышные формы.

Игорь не обращал внимания на своих коллег. Мыслями он был далеко, снова и снова прокручивая утреннюю ссору с женой. С тех пор как они с Ольгой въехали в эту злополучную квартиру, ни одного дня не обходилось без скандала. Поводы появлялись как бы сами собой. С этим Игорь ничего не мог поделать. В нём словно просыпалось какое-то злобное существо и заставляло агрессивно реагировать на каждую реплику, каждую мелочь. А ещё выводил из себя этот жуткий Звон церковных колоколов. Игорю казалось, что он слышит его всегда и везде. От навязчивого Звона голова постоянно раскалывалась, а уши закладывало – как в самолете при резкой смене высоты. Таблетки помогали лишь на короткое время. Единственное, что убивало Звон – это алкоголь. Но перебрав со спиртным пару раз за неделю, Игорь понял, что в эти моменты сознание его отключается, а тело начинает контролировать кто-то другой. От этого становилось ещё страшнее…

Назначенное на десять утра совещание откладывалось уже почти на час. Наконец, дверь с шумом распахнулась. Румяный, наполнивший помещение собой и перегаром, сдобренным каким-то сладким парфюмом, Харин, пыхтя, проследовал во главу стола и грузно плюхнулся в начальственное кресло.

– Начнём, – как ни в чём ни бывало выдохнул он и, улыбаясь, просканировал присутствующих через линзы очков. – Наша служба безопасности сообщила, что конкуренты готовят против нас масштабную акцию. Они хотят под видом «зеленых» и несчастных стариков и старушек вывести на площадь перед администрацией города около 300 человек. Естественно, с транспарантами и плакатами. Не трудно догадаться с какими?

– Не трудно, – откликнулся Игорь. – Наш завод, и в частности, новый электросталеплавильный цех, травит их детей.

– И это ещё самое безобидное из того, что они придумают, – добавил с важным видом Баранов.

– Думаю, крепко достанется и акционерам, – продолжил Харин. – До выборов в городское собрание всего ничего. Мозги избирателям они легко запудрят. При таком раскладе кандидатам от завода придется туго. У кого какие мысли есть на этот счёт?

В зале заседаний повисла «мхатовская» пауза. При этом Баранов начал так усердно надувать щёки (от этого его «каменная» голова стала ещё больше), а Волин энергично ёрзать в кресле, что, глядя на них, даже сам Станиславский мог бы поверить в бурный мыслительный процесс, кипящий в их головах.

– А что, если глава города не даст им разрешение на организацию сборища? – наконец, выдавил из себя Волин, прервав затянувшееся молчание.

– Ага, держи карман шире, – съязвил Баранов. – Как миленький даст, ему только на руку весь этот балаган. Легче будет своих кандидатов в депутаты протащить.

– Александр Алексеевич, а может, зря мы беспокоимся по поводу этого митинга. Ну, пусть соберутся, пошумят и разойдутся. Главное не то, что будет на площади, а как это показать. Два местных телеканала и газета наши, с остальными договоримся, заплатим за молчание или выкупим весь тираж, – робко вставила Ксения.

Теперь задумался Харин.

– Что им помешает напечатать спецвыпуск с нужной информацией и фотографиями и завалить все почтовые ящики в городе?

Этот риторический вопрос Игоря вывел Харина из ступора:

– Да, нужны кардинальные меры. Распылим пару газовых баллончиков в толпе – на этом их митинг и закончится.

Все четверо буквально потеряли дар речи от такого предложения босса. Участники совещания ещё какое-то время молча переглядывались, пытаясь понять: шутит директор или говорит серьезно. Первым на начальственную нелепость отреагировал Игорь:

– Слова не мужа, а мальчика. Лучшего «подарка» организаторам митинга трудно придумать. Представляю заголовки газет: «Правду травили газом» или «Кому была выгодна газовая атака против мирной демонстрации?» Да нам самим надо охранять каждого митингующего, чтобы ни с одной старушки ни один волосок не упал. Я бы, наоборот, вывел всех наших добровольных «дружинников-заводчан» на патрулирование улиц и объявил об этом. А ещё запустил слух, что в этот день в город для охраны общественного порядка приезжает областной ОМОН, чтобы исключить возможные провокации со стороны конкурентов.

Баранов, Волин и Кулик синхронно перевели взгляд на Харина. Тот побагровел. Казалось, что сейчас разразиться скандал. Однако Кравцов, не замечая этого, продолжал, как ни в чём ни бывало:

– Надо собрать свой митинг, со своими плакатами, выступающими. Пусть и на площади, и в сознании тех, кто потом это будет смотреть по телевизору, всё смешается. Примем соглашение о сотрудничестве местного актива с заводом. Обсудим вопросы благоустройства микрорайона, установки детских площадок. Словом, надо попробовать перевести негатив в позитив.

– Неплохой ход. Я – за! – поддержал Игоря Николай.

– И я! – не отстал Волин.

– А разве я просил голосовать? – с ухмылкой осадил подчинённых Харин. – Значит, слова «мальчика»? Ну-ну…

В зале повисла «неловкая» тишина, нарушал которую лишь звенящий методичный стук. Харин, словно дятел, долбил ручкой по столу. Очевидно, что директора сейчас беспокоил не предстоящий митинг конкурентов. По всей видимости, он размышлял даже не над словами Кравцова, а над тем, каким уверенным, а самое главное – независимым было это суждение. Именно в этом тоне, лишенном раболепия и подобострастия, усмотрел он главную для себя угрозу.

В висках у Игоря начал пульсировать маленький болезненный звоночек. С каждым ударом харинской ручки он нарастал, превращаясь в невыносимый набат, грозящий взорвать голову изнутри. Кравцов, как в том навязчивом сне, увидел себя откуда-то сверху. Вот он, сжимая кулаки, встает, в несколько быстрых шагов оказывается рядом с пока ничего не понимающим, но уже испуганным директором, выхватывает из его пухлой руки ручку и со всей силы, пробивая стёклышко очков, всаживает её Харину в маленький свинячий глаз, который за долю секунды до встречи с канцелярским оружием расширяется. До того, как кровяная жидкость вперемешку со слизью и стеклами потекла сквозь руки орущего Харина, в последнем взгляде директора Игорь успевает увидеть неподдельный ужас. Звон в голове затих. Он (а может уже не он, а «стрекузнец»?) улыбается…