JOSEPH WECHSBERG

THE MERCHANT BANKERS

© Перевод, ЗАО «Центрполиграф», 2020

© Художественное оформление, ЗАО «Центрполиграф», 2020

Я сам едва не стал торговым банкиром. Примерно в середине XIX века один предприимчивый молодой человек по имени Альберт Вексберг приехал в городок Остраву, что в Моравии, которая тогда была провинцией империи Габсбургов. Не знаю, почему мой дед остановился именно в Остраве. Если бы он проследовал дальше, в сторону Калифорнии, возможно, успел бы туда в разгар «золотой лихорадки».

Мой дед родился в 1827 г., в том же году, когда умер Бетховен, и, хотя мне не удалось точно установить, где именно дед родился, говорили, что он приехал «с Востока». Совсем неудивительно; похоже, почти все дедушки прибыли с Востока, как солнце.

Дедушка принес в свою семью солнечный свет. В каждой банкирской династии (о чем вы прочтете в этой книге) всегда есть первопроходец, который начал с пустыми руками, а умер богачом. Первые Ротшильды были менялами в еврейском гетто, Бэринги торговали сукнами, семья Хамбро – продуктами, Варбурги – серебром. Вексберги, хотелось бы добавить, начали с торговли зерном. Мой дед прикатил в Остраву с шиком: он сидел на телеге, доверху нагруженной пшеницей.

Он любил рассказывать эту историю, часто приукрашивая ее и меняя мелкие подробности, но главная мысль всегда оставалась неизменной. Могу живо представить его себе сидящим на той телеге. В то время, когда я его знал, он был патриархом с красивой седой бородой, держался с большим достоинством, но без всякой напыщенности. Когда он рассказывал свои истории, глаза у него посверкивали; подозреваю, что он подсмеивался над своими слушателями. Дедушка умел смеяться и над собой. Говорил, что жители города называли его Albert der Gutige, то есть Альберт Благодетель, потому что он ссужал им деньги под пять процентов. В детстве я и понятия не имел, что это значит. Позже я услышал, что, когда Альберту Благодетелю нравился человек, которому предстояло дать ссуду, он давал ему деньги без всякого залога – рисковал, положившись на обещание заемщика вернуть долг.

«В тех условиях, – говаривал дедушка, задумчиво поглаживая свою красивую бороду, – не думаю, что я брал с него лишнее. Я должен был просить шесть процентов».

Позже дед переключился с зерна на кредиты, подобно всем торговым банкирам, и открыл Wechselstube, то есть разменную контору. В 1890-х гг., которые наверняка проходили в нашем городке довольно бурно, если верить различным семейным хроникам, дедушка расширил фирму и основал банкирский дом «А. Вексберг и Кº». К тому времени горожане, завидев его, уже не переходили на другую сторону улицы, как некоторые его бывшие должники. Наоборот, все снимали шляпу и почтительно раскланивались с «герром банкиром».

Добавка «Кº» в названии фирмы, точно так же, как и во многих других торговых банках, олицетворяла сыновей дедушки, которые стали его компаньонами. Одним из них был мой отец. Дела в банке шли очень хорошо. Дед умер в 86 лет. Он превосходно выбрал время, скончавшись в 1913 г., за год до начала Первой мировой войны. Умер он одним из богатейших горожан, окруженный всеобщей любовью. Ему принадлежали земля, мельницы, фабрики, дома, винокурни, государственные и прочие ценные бумаги. Он вел дела с банкирскими домами Ротшильдов в Вене и Варбургов в Гамбурге. Он стал младшим, но уважаемым членом привилегированного братства торговых банкиров. В местной газете его называли «нашим Ротшильдом». К его большой досаде, настоящий Ротшильд управлял металлургическим заводом, находившимся неподалеку, в Витковице.

Помню дедушкины похороны, внушительные, словно похороны государственного деятеля. Проводить деда в последний путь пришел весь город, в том числе и те, кто так и не вернули ему долги; они плакали больше остальных. Все естественно; ведь теперь они больше не могли просить у него деньги, которые не собирались возвращать. Человек, который недавно обанкротился и за которого мой дед в свое время поручился, произнес трогательную речь. Время от времени торговый банкир одалживает деньги недостойному должнику (о подобных случаях вы прочтете в этой книге). Мне было шесть лет, и я думал: вот бы и меня так хоронили!

С тех пор я изменил свое мнение о похоронах, но не о дедушке Вексберге. Он не стыдился того, как скромно начинал. Он никогда не читал нам обычных проповедей об усердном труде и добродетельности экономии. Когда в детстве я спрашивал его, как он стал «миллионером», – мне казалось, что «миллионер» это профессия, вроде машиниста паровоза, тогда моей любимой, – он стучал себя по правому виску, тыкал в меня пальцем и говорил:

– Я думал головой. Никогда не забывай об этом, дитя мое.

Я не забывал.

Не сомневаюсь, банкирский дом «А. Вексберг и Кº» действовал бы и сегодня, если бы не известные события, которые на языке страховых компаний называются «форс-мажорными обстоятельствами». Первая мировая война и ее последствия смели с лица земли многие европейские частные банки и погубили многих порядочных людей, которые из патриотизма вложили деньги в военные облигации государственного займа. О том, что случилось потом, вы знаете. Даже «С.М. Ротшильд и сыновья» в Вене не пережили нацистов и Вторую мировую войну.

Кстати, возможно, мне повезло в том, что дедушка Вексберг в середине XIX века обосновался в Моравии. Если бы он подался дальше на запад – во Франкфурт, в Гамбург, в Лондон, в Манчестер или даже в Нью-Йорк, – скорее всего, я стал бы торговым банкиром в третьем поколении.

Зрелище того, как другие делают большие деньги, всегда завораживает, и нет лучшей, более красочной декорации к такому зрелищу, чем лондонский Сити. Даже те, кто критикуют, боятся, ненавидят или высмеивают Сити, втайне увлечены им.

92 года назад Уолтер Бэджет, блестящий банкир Викторианской эпохи, экономист и критик, писал, что «мир не видел такого великолепного сочетания экономической власти и экономической деликатности», какие существовали в лондонском Сити. Мир изменился. Сегодняшний Сити утратил почти всю власть, но совсем не утратил деликатности. Сити сохраняет свою загадочность. Его сложный финансовый механизм и странные племенные обычаи понятны немногим англичанам и практически совсем не понятны иностранцам.

«Днем в Сити работает больше миллиона человек – ночное население составляет всего шесть тысяч, – но большинство из них для друзей и знакомых, а во многих случаях и друг для друга, служат просто „кем-то в Сити“», – пишет сэр Джон Бенн, хорошо знавший Сити изнутри.

Чужаки часто блуждают в ярко освещенных лабиринтах Сити, где, если не считать выпуска газет на его западной окраине, не производят ничего, кроме денег. Обитатели Сити превратили получение прибыли в науку и продолжают изобретать все новые способы наживы. Так называемая «невидимая прибыль» Сити, по приблизительным оценкам, превышает 150 млн фунтов стерлингов в год; она помогает устранить хронический платежный дисбаланс Великобритании. Большинство посторонних считают Сити огромным игорным домом, таким казино, где наживаются или теряются огромные состояния. На самом же деле Сити – огромная мастерская художника, обитатели которой превратили получение прибыли в вид современного изящного искусства.

Кроме того, Сити – образ жизни, которая на протяжении пятисот с лишним лет колеблется между драмой, кризисом и паникой. Самая мощная денежная цитадель к востоку от Уолл-стрит, Сити несколько раз опасно приближался к хаосу и гибели, но всегда выживал. Сити управляется странными правилами и причудливыми обычаями, которые никто не воспринимает всерьез, однако их все соблюдают. Правила часто бесполезны и архаичны, строги и вычурны, но никто и не думает их менять. Английский Банк по-прежнему охраняется по ночам отрядом бригады гвардейцев, которые маршируют под барабанный бой в своих алых с золотом мундирах и черных киверах – анахронизм, похожий на киплинговское привидение, только в цвете. Помимо всего прочего шествие часто становится причиной транспортных пробок. Зачем нужны гвардейцы? Почему они появились? Потому, что в 1780 г., во время бунта лорда Гордона, толпа, уничтожив Ньюгейтскую тюрьму, бросилась на банк. (Кстати, Английский Банк и Сити в документах всегда пишутся с прописных букв. Обитатели Сити говорят о них с пиететом.)