Всё изменилось во время перелёта из Дохи на Гоа. Спортивная сумка. Она стояла рядом с ним на полке. Аккуратная, не большая, но и не маленькая. Она не была ни слишком модной, ни слишком дорогой (в отличие от него), вполне скромная, но весьма достойная, с ровными боками, олицетворяющими порядок внутри. Ему сразу почему-то стало стыдно за свой внутренний бедлам. За выпирающие из боков твёрдые предметы. За сильный запах дорогих арабских духов. Неважно, что в этом был виноват не он. Всё равно неловко. В Даболиме он долго ездил по транспортной ленте, но присоединиться к Сумке так и не смог. Сумка быстро перешла к своему хозяину, а Чемодан после того, как он остался один, определили случайно затерявшимся. Через некоторое время Чемодан уже летел обратно на Кипр. Как радовалась его женщина! Только что не целовала.

Потом эта история на Шри-Ланке, но там он и вовсе не был виноват. Она сама его перепутала. Схватила тот, что приехал к ней на ленте раньше. Это не оправдание, что таких, как он, очень мало, всё равно смотреть нужно. На неё тогда вся её группа ополчилась из-за того, что она другого ему предпочла. Ещё бы, он очень ценный был – внутри у него много бутылок с алкоголем поместилось. На всю компанию. А он на неё не обиделся. Даже тогда. Тихо ждал сутки в специальном отделении.

И в Сочи он не из вредности не полетел. Замешкался в Шереметьево. Показалось, что встретил Ту Сумку. Потерял равновесие. И враки, что это он весь багаж самолёта тогда задержал и из-за него всё в Москве так и осталось. Совпадение. Женщина его тогда так и не дождалась. Забрала уже на обратном пути через три дня. Тоже очень радовалась. Ну и ему, конечно, приятно было. Она женщина красивая, яркая, да и он тоже – будь здоров! Все внимание обращают, завидуют.

Вот в Тоскане он уже действительно сам спрятался в отеле. Обидно стало. Вся её компания ещё в аэропорту стала к нему приглядываться, хозяйку ругать – зачем, мол, Блудного сына с собой взяла. Опять проблемы будут. Он сначала не собирался ничего такого, но раз так. Нет, правда, ловко он тогда вместо четвертого номера в двадцать третий залез. Там китаянка жила. Только эта китаянка успела раздеться для душа, вваливаются в номер несколько мужиков. Мы, говорят, за Чемоданом пришли. Китаянка как завизжит. Его, конечно, в номер к хозяйке отнесли, та опять радовалась. Любила его тогда очень. Так любила, что на Гоа опять с собой взяла. Хотя ей вся компания говорила, что нельзя, а она всё равно взяла. Вот за это он ей очень благодарен. Мечта его сбылась. Десять дней проливных дождей. В окно джунгли смотрят. Его кожа прямо лоснилась от счастья. Как тогда, когда его еще звали Рorosus. Всё в той поездке отлично было, ни к кому претензий ни с чьей стороны. И угораздило же их лететь обратно через Катар. Последний раз он видел свою женщину в Даболиме. По прилёте в Доху весь багаж сгрузили для досмотра и начали сортировать по биркам. Вот в этот момент возле него вдруг оказалась Сумка. Они оба попали на транспортную ленту, она – чтобы остаться в Катаре, а он – лететь дальше в Москву. Всё зависело теперь только от бирок. От волнения он даже взмок внутри. Его попутчики заметили это сразу. Друзья для того и существуют, чтобы прийти на помощь. На что он надеялся? Много ли ему было нужно? Он находился рядом почти четыре часа. Что за это время можно успеть? И какую цену можно за это заплатить?

Дома в Москве Чемодан и его товарищей, летевших с ним с Гоа, встретил молодой мужчина. Недолгая поездка в багажнике автомобиля, и Чемодан освободили от всего содержимого. Затем внутрь положили какие-то вещи и вынесли на улицу.

Эта комната была его личным пространством. Совершенно личным. Конечно, это вовсе не означает, что в остальных помещениях своего дома, Павел придерживался строгого этикета. Боже упаси! Он считал дом тем местом, где человек может и должен чувствовать себя свободно. И именно так он и чувствовал себя дома. Но его личная комната… это было почти сакральное место. Вещи валялись в самых немыслимых для постороннего человека местах, создавая впечатление какой-то сюрреалистической картины. Общее впечатление довершала шикарная ковбойская шляпа коньячного цвета из кожи страуса, декорированная когтями. Эта мужская шляпа висела под самым потолком на видавших виды старинных рогах козерога, доставшихся Павлу от прабабки. Поскольку только рога не могли поменять своего места в комнате, то и у шляпы было то же преимущество перед остальными. Так что эти двое – рога и шляпа, были неразлучными друзьями.

Ковбойская шляпа, привезенная друзьями в подарок Павлу из Техаса, была само олицетворение Мужчины. У нее было даже соответствующее ей имя – Джон. Шляп привык обозревать окрестности и всё, что происходило внутри, свысока своего положения. Ведь даже водруженный на голову Павла, он имел перед окружающими то же преимущество. Согласитесь, что рост в сто девяносто сантиметров делает человека заметным в толпе.

Джон часто бывал в гостях у друзей и подруг хозяина, но везде и при любых обстоятельствах к нему относились с повышенным уважением. Домашние тоже не обделяли его почтением. Все. Исключение составляла только старинная подружка Павла – Мэри. Мэри, шестиструнная гитара хозяина, жила здесь немного дольше Джона и позволяла себе иногда посмеиваться над шляпом, напевая какую-нибудь старую шуточную ковбойскую или тирольскую песенку. Однако это никогда не было поводом к ссоре. Они вообще никогда не ссорились. Они дружили.

Павел вошел в комнату. На письменном столе лежал уже собранный рюкзак. Аккуратно упаковав Мэри в чехол и надев Джона, ещё раз осмотрелся, затем повесил Мэри на плечо и вышел, прихватив рюкзак. Всю дорогу до Адлера Джон провел на заднем сидении автомобиля возле Мэри и Тони – друга Павла. Ребята много смеялись, рассуждали и слушали музыку. Было уютно и весело. В город приехали в полдень и сначала устроились в отеле.

Вечером все вышли на набережную прогуляться, и Джона крепко привязали к подбородку Павла, предотвратив таким образом очередную попытку шляпа слетать к морю. Море влекло и завораживало. Конечно, Джон мог бы сбегать к воде ещё днём, во время купания мальчишек, но Павел предусмотрительно запихивал его в рюкзак. Оставалось только смотреть издалека.

Она родилась в Италии, и все её существо было пропитано солнцем и медовым ароматом горных трав. Сделанная из золотистой соломки ловкими и добрыми руками веселой девушки, Лаура имела такой же замечательный характер. Вид у нее был слегка легкомысленный и в то же самое время весьма изящный. Она была сама Элегантность. Говорят, что вещи подбирают себе хозяев по своему характеру. Это правда. Так что хозяйка соломенной шляпки вовсе не выпадала из этого правила. Маша была само очарование.

Было чуть ветрено, посему гуляющие на набережной не толпились. Маша стояла у парапета ресторана и смотрела на море. День прошел в суматохе, и сейчас хотелось просто стоять, вглядываясь в даль, слушать тихую музыку волн и ни о чем не думать. Под балконом отчаянно мяукал котенок. Маша наклонилась посмотреть, в чём дело, и в этот момент любимая шляпка слетела с её волос. Немного покружив над набережной, шляпка приземлилась недалеко от столика, за которым сидела небольшая группа молодых людей, потягивающих пиво и оживленно разговаривающих. Один из них, уже давно наблюдавший за Машей, отреагировал на происшествие очень быстро. Подскочив к шляпке, он бережно поднял её и направился ко входу в ресторан, навстречу Маше. Маша уже порядком устала от общества своих коллег и предложение Павла присоединиться к их компании приняла с облегчением. Решили пойти к морю и попеть под гитару.

Лаура была довольна собой. Фокус с полётом удался прекрасно. Ей уже давно приглянулся кожаный невозмутимый ковбой внизу, а тут такой шанс! Она кокетливо сидела на изящной головке Маши и иногда подмигивала Джону своими ленточками и цветочками.

Джон затаил дыхание. Шляп жил в столице и встречал много женских шляпок. Очень много. Но никогда он не чувствовал ничего даже отдаленно напоминающего это состояние. От одного только присутствия Лауры все его заклёпки и коготки издавали тихий мелодичный звон. Солнце только начало свой путь к морю и ещё не покрылось румянцем смущения, а Джон уже явственно слышал музыку звезд.