– Ну, не сам по себе. Ему в задницу попала ракета «земля-воздух».

– Расскажи.

Холлис перевернулся на спину.

– Ладно. Это было двадцать девятого декабря 1972 года. По иронии судьбы все произошло как раз в последнюю американскую операцию над Северным Вьетнамом. Бомбежка под Рождество. Помнишь?

– Нет.

– Я находился над Хайфоном и возвращался в Южный Вьетнам. Вдруг мой второй пилот Эрни Симмз говорит так спокойно со своего заднего сиденья: «Они выпулили ракету». И дает мне какие-то советы, как от нее уклониться. Но «земля-воздух» уже летела в нас, и увернуться было невозможно. Последнее, что произнес Эрни: «О нет!» Следующее, что я помню – взрыв, приборная доска почернела, и самолет потерял управление. Все вокруг забрызгало кровью, даже парашют оказался весь в крови. Я думал, что это моя кровь, но это была кровь Эрни. Наш «F-4» вошел в крутой штопор и падал в Южно-Китайское море. Я выбросился с парашютом вместе с Симмзом прямо из открытой кабины. Какое-то время я плавал вокруг парашюта. Вьетнамские канонерки приближались к нам.

Холлис сел на кровати и уставился в окно.

– Симмз был метрах в ста от меня. Канонерка настигла его первым. Он заорал: «Сэм, они достали меня!» Я плыл к нему, а он махнул мне, чтобы я убирался к черту. Я не мог ему ничем помочь. Вьетнамцы втащили его к себе на борт и направились ко мне. Но вдруг появились спасательные вертолеты морской пехоты и открыли огонь по канонеркам. Канонерка, на которой находился Симмз, резко повернула под прикрытие береговых батарей, и наши вертолеты прекратили преследование... Потом меня отправили в плавучий госпиталь. Потом я узнал, что оказался последним пилотом, сбитым над Северным Вьетнамом. Весьма сомнительная слава. Симмз был последним пропавшим без вести.

– Боже... что тебе пришлось пережить! – воскликнула Лиза. – А ты не думаешь, что... Симмз... я хочу спросить, он никогда не объявлялся?

– Нет. Пропал без вести во время боя.

– А... а ты не думаешь... тебя что-то беспокоит во всем происшедшем?

Холлис ответил на ее незаданный вопрос:

– Не знаю, что бы я смог для него сделать. Однако он был моим вторым пилотом, и я несу ответственность. Может быть... Я, наверное, в чем-то ошибся, может быть, неправильно определил расстояние в воде между нами, не рассчитал время, когда подлетели наши вертолеты... У меня тогда все помутилось в голове, и я полностью отключился. Не знаю, чем бы я мог ему помочь. Конечно, я мог подплыть к нему и попасть вместе с ним в плен. Может быть, как командир самолета, именно это я и обязан был сделать.

– Но ты ведь тоже был ранен.

– Тогда я даже не понял этого.

– Значит, ты находился в шоке.

Холлис пожал плечами.

– Дело сделано. Все в прошлом.

Лиза погладила его по плечу.

– Эрни Симмз никогда не значился в северо-вьетнамских списках погибших в бою или военнопленных, так что он официально пропал без вести, – говорил Сэм. – Но я видел, как они затащили его на борт живым. И вот сейчас, в связи с делом майора Додсона, я снова об этом задумался. Об этих парнях, некогда выпрыгнувших с парашютом, о которых с тех пор ничего неизвестно. Теперь я думаю, а не угодил ли Эрни Симмз, как и еще тысячи наших парней, в Россию.

– Это ошеломляет, Сэм.

Холлис взглянул на нее.

– Ошеломляет?.. Пожалуй... Послушай, нам пора идти.

Холлис резко встал с кровати и подошел к сундуку, на котором лежала одежда.

– Ты очень красивый, – улыбнулась Лиза.

– Да брось ты!

Они оделись и вышли на кухню поздороваться с хозяевами. Ида дала им таз с горячей водой, полотенце и кусок мыла.

Холлис вышел из дома и решил прогуляться по дороге. Протекторы «волги» оставили следы на промерзшей глине. Почему они не остановились и не обыскали деревню – непонятно. «Повезло. Судьба, – подумал Сэм и мысленно добавил: – И лень». Хотя, может быть, кто-нибудь и искал их.

Холлис по тропинке вернулся в дом.

– Ну как, ничего интересного? – спросила Лиза.

– Ничего.

Ида пригласила их завтракать. Она поставила на стол тарелки с кашей, вареными яйцами и чай. Ее дети здесь же, за столом, готовили уроки.

– Какой у вас любимый предмет? – спросил их Холлис.

– English, – ответил мальчик.

Сэм улыбнулся и сказал по-английски:

– Мне известно, что в Москве учат английский студенты, но не знал, что его изучают и в деревне.

– Какой ваш любимый американский писатель? – спросила Лиза.

– Мы знаем Джека Лондона и Джеймса Болдуина[12]. The Fire Next Time печатали в Америке? – спросила Зина.

– О да, я читала, – ответила Лиза.

– Автора посадили в тюрьму?

– Нет. Ему заплатили большой гонорар.

– А наш учитель говорил, что его посадили в тюрьму, – удивился Михаил.

– Да нет же.

– Американцы знают русский? – спросила девочка.

– Нет, – ответила Лиза. – Очень немногие.

– Вы говорите по-русски очень хорошо. Но с каким-то акцентом.

– Так говорила моя русская бабушка, – объяснила Лиза. – Она была с Волги.

Холлис посмотрел на часы. Было уже начало восьмого.

– Нам пора, – сказал он и встал.

Зина помогала матери убирать посуду. Лиза попыталась помочь им, но Ида предложила ей выпить еще чашку чая.

Холлис вышел за Павлом на улицу. Хозяин направился на задний двор, где в закутке возились три свиньи.

– Кормушка старая, вода все время просачивается, и я просто измучился таскать ведра из колонки, – говорил он Холлису.

– А можно починить кормушку?

– Нужно немного смолы или дегтя. Но я не могу ничего выпросить у этих болванов.

– Каких болванов?

– Да из конторы колхоза. Для своих участков всегда трудно что-нибудь достать.

– Для кормушки сгодится колода. По-моему, даже лучше.

Павел почесал затылок.

– Не знаю. Возможно, если бы я поговорил со священником, то смог бы вам ответить. А в Америке фермеры ходят в церковь?

– Да. Я бы сказал, что большинство.

Павел посмотрел на небо.

– Дождь будет. А может, снег. Видите эти облака. Когда они становятся светло-серыми, может пойти снег. Зимой снега так много, что дети не могут ходить в школу, а мы – выйти из дома. Когда-то собирались проложить дороги, но не сделали. Одни пустые разговоры. Я много пью. Иногда бью жену и детей просто так. У меня была еще одна дочь, Катя, но она умерла в одну такую зиму от приступа аппендицита. Говорят, что нас переведут в совхоз. Но я не знаю, будет ли там лучше. А что делают зимой американские фермеры?

– То, что полагается делать зимой. Чистят амбары, охотятся. Да и вообще есть чем заняться. В Америке зимой не так холодно.

– Да, я знаю.

– А сколько лет Яблоне?

– Кто знает. Я приехал сюда с матерью еще ребенком после войны. Отец погиб на фронте. Нас переселили сюда из большого села, которое сожгли немцы. Один человек как-то рассказывал, что Яблоня входила в земли Романовых. Кто-то еще говорил, что ею владел богатый граф, и она была намного больше, чем сейчас. Было два колодца. А не колонки. У нас вот теперь колонка. Здесь была когда-то церковь неподалеку. Но ее сожгли немцы. А вы скучаете по дому? – спросил он Холлиса.

– У меня нет дома.

– Нет дома?

– Я жил во многих местах. Такая работа. Нам пора ехать, Павел. У вас не будет неприятностей из-за нас?

– Я скажу нашим, чтоб не болтали, – сказал Павел.

Холлис взял руку Павла и вложил ему в ладонь десятирублевку. Тот сунул ее в карман.

– Пригоните сюда машину, и я дам вам пять килограммов масла. В Москве за него дадут двадцать рублей.

– Мы едем в Ленинград. А деньги – за ваше гостеприимство. До свидания. – Холлис повернулся и пошел к дому. Лиза уже была готова к отъезду.

– Ида дала мне немного меда и груш. – Она показала на сумку из мешковины.

– Спасибо вам, Ида. До свидания, Зина. – Сэм взял свою спутницу под руку, и они вышли.

Они подошли к стогу, где стояли их «Жигули», и сели в машину. Сэм завел двигатель.