Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Полковник Холлис? Вы готовы?

– Конечно! – Холлис побежал к боковой линии, а тем временем Карузо и Лоури заняли линию защиты. Эшман сделал сильную низкую передачу через поле. Двое мальчишек подбежали ближе. Шипы на их бутсах шлепали по мокрому дерну. Холлис подбежал к падающему мячу, поддел его кончиком сапога и принял на грудь, но поскользнулся и едва не упал, однако успел развернуть плечо вперед, и мяч надежно укрылся на его груди между правой рукой и изогнутым плечом. Он услышал громкий вопль Эшмана:

– Вот здорово! Молодец, полковник!

– Все нормально, полковник, держите, – сказал Карузо и протянул Холлису его пистолет. Сэм сунул его обратно в кобуру на лодыжке, покрепче затянув ремешок.

– Вы довольно быстро бегаете, полковник, – заметил Лоури. – Даже с этой железякой на ноге.

Карузо сдерживал ухмылку, а Холлис сказал:

– Когда я играл в финале в академии, я проходил три линии защиты.

Мальчишки рассмеялись. Холлис посмотрел на них. Им, наверное, очень одиноко здесь, подумал он. Ни танцев, какие бывают в средней школе, ни вечеринок по субботам, ни пляжа, ни лыжных поездок, ни друзей, ни девчонок. И ни Америки.

– Изучайте эту страну, ребята, пока вы здесь. И Москву тоже. Встречайтесь с русскими.

Они кивнули.

– И не показывайтесь в этих шиповках на глаза Ване. – Он имел в виду русского садовника, буквально помешавшегося на этом газоне. Он даже звонил Скоттам в Колумбус, штат Огайо, чтобы посоветоваться, как за ним ухаживать.

Холлис направился к жилому блоку – трехэтажному кирпичному дому. Первый этаж, который в Штатах служил бы гаражом, использовался под прачечную и кладовую. Из холла лестница вела в гостиную, столовую и кухню. На третьем этаже располагались одна или две спальни, а иногда и рабочий кабинет, это зависело от ранга сотрудника. Холлис отыскал квартиру Лизы и нажал на звонок. Он услышал ее шаги на лестнице, затем дверь отворилась.

– Привет! – улыбнулась она. – Я было подумала, что вы идете ко мне, а потом увидела футбол. А что вы выронили, когда играли?

– Бумажник.

– О! – Она отошла в сторону и покружилась перед ним. – Ну, как я выгляжу – достаточно скромно?

Она была в невысоких сапожках, в широких вельветовых черных брюках и темно-синем жакете. Из-под воротника жакета виднелся такой же черный свитер, как и у Холлиса.

– Очень мило, – ответил он.

– Вы объясните мне, зачем вам понадобилось, чтобы я надела все темного цвета?

– Я поклонник темных цветов. Пошли.

– Ну, серьезно, Сэм... – проговорила она. – Я могу вас так называть?

– Конечно.

– Почему все-таки темное?

– Расскажу позже.

Они вышли на улицу не через главные ворота, а через калитку у казарм морских пехотинцев. Холлис подошел к милицейскому посту и по-русски сказал:

– Передайте тем двоим, что стояли ночью у главных ворот, что полковник Холлис просит прощения за некорректное поведение.

Один из милиционеров ответил:

– Мы обязательно передадим это, полковник.

– Всего хорошего.

Холлис с Лизой направились по Девятинскому переулку.

– О чем это вы их просили, Сэм? – спросила она.

– У меня возникли небольшие неприятности, когда они спросили у меня паспорт.

– Правильно, что вы извинились, – заметила Лиза.

– Это правильно с военной точки зрения, – сказал он и прибавил: – К тому же мне не хочется, чтобы эти ублюдки решили, что сумели достать меня.

– Где мы будем завтракать? – поинтересовалась Лиза.

– В «Праге».

– Тогда мы можем прогуляться по Арбату. Мне нужна передышка.

Они повернули и пошли пешком по широкому бульвару.

– Солнце светит... хоть какое-то разнообразие.

– Вижу.

– Вы часто бывали в «Праге»?

– Нет.

– За последнее время вы прочли какие-нибудь хорошие книги?

– Не могу вспомнить ни одной.

– Кто-то рассказывал мне, что вас сбили над Северным Вьетнамом.

– Это правда.

– Но вы не были военнопленным.

– Нет, меня спасли в море.

– Дело этого майора Додсона имеет для вас особое значение.

– Возможно.

– Вы не любите сложноподчиненных предложений, не так ли?

– Это зависит от темы разговора.

– Извините.

Они свернули на Арбат у Министерства иностранных дел, еще одного сталинского небоскреба.

– Вы когда-нибудь там бывали? – спросила Лиза.

– Несколько раз.

– Ну и на что это похоже?

– Вы когда-нибудь были в здании госдепартамента?

– Да.

– Ну вот, на него и похож советский МИД, если не считать того, что весь вздор и лицемерные разговоры произносятся на русском языке. Атак почти никакой разницы.

Они пошли по Арбату.

– Вам здесь нравится? – спросил Холлис Лизу.

– Ничего. Немного получше, если вы понимаете, что я имею в виду. Я знаю каждый квартал, оставшийся от старой Москвы.

– Неужели?

– Я занимаюсь фотоочерком.

– Занятно. Это хобби?

– Более или менее. Я собираюсь опубликовать этот материал.

– Желаю удачи, – произнес он и вдруг спросил: – Вы русофилка?

Она смущенно улыбнулась.

– Что-то вроде этого. Да, мне нравится... этот народ... язык... старая Россия.

– Русские необъяснимы, не так ли? Я не могу постичь их, – заметил Холлис. – Они слишком много говорят о своих русских душах, но никогда не упоминают о своих сердцах.

– Может быть...

– К примеру, вместо того, чтобы сказать «разговор по сердцам», они говорят «разговор по душам».

– Может быть, это вопрос сугубо семантического свойства...

– Иногда я считаю их проблемы чисто генетическими.

– Вообще-то и во мне течет русская кровь.

– О, неужели? Значит, я попал впросак.

– Я вас прощаю. Мои дед и бабка по отцу носили фамилию Питятовы. Они владели крупным поместьем и огромным кирпичным домом неподалеку от Казани, на Волге. У меня есть старинная фотография их дома.

– И он сохранился?

– Не знаю. Когда моя бабушка, Эвелина Васильевна, в последний раз видела его в тот день, когда бежала из страны, дом оставался еще целым и невредимым. В поместье у дедушки было пятьсот крестьян. Я пыталась разыскать поместье, но не получила разрешения МИДа. – Она вздохнула и с горечью добавила: – Почему мне нельзя потратить уик-энд на поездку по стране?

– Вы рассказали им, что вы – аристократка и наследница пяти сотен крестьян?

– Ну, разумеется, нет, – рассмеялась Лиза. – Но могу поспорить, что там до сих пор вспоминают фамилию Питятовы.

– С любовью?

– Кто знает? В России все иначе, чем в Западной Европе, куда вы можете приехать и проследить всю свою родословную, Здесь же была полная неразбериха, перелом, были уничтожены целые семьи, две мировые войны, революция, гражданская война, сталинские чистки, мор, насильная коллективизация... Ну и что я буду делать, даже если найду этот дом или кого-нибудь из Питятовых?

– У вас же русская душа. Вы бы придумали что-нибудь, – сказал Холлис.

Лиза улыбнулась, однако промолчала и повела его к магазину, где позолоченными деревянными буквами было написано: «Антиквар».

– Это лучший из трех антикварных магазинов в Москве, – сказала она. – В других в основном торгуют всяким подержанным барахлом.

Они вошли внутрь. Их встретила шикарно одетая привлекательная молодая женщина, она сердечно поприветствовала Лизу.

– Анна, познакомьтесь, это мой друг Сэм, – сказала Лиза по-русски.

Женщина с минуту оценивающе разглядывала его, затем спросила:

– Вы ведь из посольства?

– В некотором роде.

– Значит, вы должны знать моего хорошего знакомого Сэза Айлеви.

– Слышал о нем.

– Если увидитесь с ним, передайте привет.

– Обязательно передам, если увижусь.

– Пожалуйста, смотрите... – она обвела рукой вокруг.

Холлис наблюдал, как Лиза неспешно все осматривает: изделия из серебра, слоновой кости, полудрагоценных уральских самоцветов, тройку с колокольчиками, фарфор, картины в позолоченных рамах – изделия исчезнувшего мира. Холлис подумал, а может, Лиза искала тут Питятовых?

14
{"b":"6848","o":1}