Белый конь несется как ветер, но посланец тьмы быстрее. Черный дракон падает с небес и обрушивается на посланника белого принца. Он кружится в смертельной схватке с белым конем. Эта борьба между белым и черным, светом и тьмой могла бы быть даже прекрасной, если бы ее исход не был так очевиден. Музыка достигает своего апогея и вдруг на самой высокой ноте обрывается.

Белый конь погиб. Окровавленный он падает на землю, а черный дракон победно кружит над ним. В. понял – все кончено, и неизвестно почему ему вдруг показалось, что то умер не только белый конь, но вся любовь в мире. Словно никогда уже не распустятся цветы и не запоют птицы.

Девушка в белом стоит на балконе, ожидая посланника своего возлюбленного, но вместо него с запада приближается черная тьма. Невеста замечает вдалеке кожистые крылья черного дракона и взгляд ее останавливается. Сердце ее обращается камень. Зная, что ей не избежать своей судьбы, она терпеливо ждет, пока к ней с небес спустится черный дракон. Он подставляет ей свою блестящую черную спину, и она садится на него и покидает свой дом, даже не бросив на родные стены последнего прощального взгляда. Грудь В. наполняется щемящей тоской.

Песня еще звучит. Черный властелин ждет свою невесту. Он не встает со своего трона, он хочет предстать перед ней во всем блеске своего величия. Она уже здесь, она идет по длинным коридорам замка, приближаясь к своей погибели. Белая фата развевается на ее голове, а белизна ее платья режет глаз на фоне угольных стен черного замка. Мы видим то черного владыку, то ее. То черного владыку, то ее.

Она у дверей тронного зала. Черный король затаил дыхание, глаза его сузились и ноздри трепещут. Рука сжала подлокотник. Он старается казаться невозмутимым, но червь сомнения гложет его. Что если вдруг она не сдалась? Она уже не может выбрать любовь, но еще может выбрать смерть. А он не хочет ее смерти, он хочет обладать ею, живой и трепетной. Но он не может ей помешать. Она еще вольна выбрать между ним и черной старухой, уносящей все печали. А музыка все звучит. Выше и выше…

Последний стон хриплого женского голоса затихает и дверь распахивается. Вздох облегчения вырывается из груди черного властелина. На пороге стоит она – его черная королева, в черном платье и черной фате, ослепительная и грозная в своем величии.

Музыка стихла и потух светящийся шар. Тяжелый вздох разом вырвался из груди у всех присутствующих. В. понял, что напряжение владело не только им одним, но всеми людьми в этой комнате. Глаза у гостей были немного ошалевшие, словно вопрошающие: что это было? Но все присутствующие, кроме В., очевидно, быстро справились со своим волнением. Уже через минуту все опять смеялись и шутили, живо обсуждая увиденное.

Для них, возможно, подобного рода представления были не в новинку, а В. никак не мог прийти в себя. Он не был готов к такому событию. Нет, это был не просто фильм. В. мог в любом другом месте посмотреть эту сентиментальную сказочку и даже прослушать эту печальную песню, но никогда ему не пришло бы в голову так терзаться при этом. Хотя эти терзания, эти щемящие чувства были чудесны. Но все же очень странно, что он испытал такое наслаждение и такую боль, всего лишь посмотрев трехмерное кино.

В. догадался, что ему, как и всем в этой комнате, не только показали фильм с музыкой, но и внушили, если можно так выразиться, вполне определенные чувства. Причем, В. был уверен, что скорее всего эти чувства были одинаковыми для всех присутствующих и то, наверное, были чувства самой Фило.

Она поделилась с гостями своими эмоциями, но не так, как обычно делятся люди – посредством разговора или искусства, она поделилась напрямую, внушив их своим гостям каким-то непостижимым образом. Слушая эту песню, В. переживал в точности то, что переживала Фило, и это был ее дар ему, и дар всем людям в этой комнате. В. мог поклясться, что никогда в своей жизни он не получал лучшего подарка.

Кукер толкнул В. в бок и громко прошептал, кивая головой на Фило:

– Вот образина, а?

В. недоуменно покосился на Кукера. Конечно, по этому обормоту сразу видно, что он изрядное хамло, но что б вот так, ни с того, ни с сего обозвать хозяйку вечера образиной! В. негодующе отвернулся. Что за невоспитанная личность!

В. досадовал на Кукера – тот развеял своими неуклюжими словами очарование подарка Фило. В. хотелось бы пережить заново каждый чудесный момент этой волшебной сказки, запечатлеть ее навсегда в своем сердце, но его внимания требовал новый подарок, который приготовил Серафион.

Серафион поднялся со своего кресла и, залихватски подмигнув В., проревел: «Рррррегтайм!». И в тот же миг откуда-то сверху ухнула мелодия регтайма, закружив в сумасшедшем вихре всю комнату. Причем отнюдь не в переносном смысле. Кресла, вместе с сидевшими в них людьми понеслись по кругу, словно вся комната вдруг превратилась в причудливую карусель. Но никто из гостей даже не переменил позы. Фило все так же расслабленно сидела в кресле, подогнув под себя ноги, Озаряна застыла в позе роковой соблазнительницы, нога на ногу. Только Кукер тихонько хрюкнул и почесал правую бровь.

Серафион стоял в центре комнаты и скрестив руки на груди, наблюдал, как заведенное им невидимое колесо раскручивалось, набирая обороты. Все быстрее, быстрее. Вот уже вся комната слилась в огромное разноцветное пятно. В. не успел даже заметить, как Серафион в буквальном смысле провалился сквозь землю. Там, где он только что стоял, зияла пропасть.

В. захотелось вскрикнуть «мамочки!». Но он сдержался, хотя и понимал, что теперь он находился поблизости от огромной воронки, которая несомненно рано или поздно должна была поглотить его. В. глянул на сидящего рядом Венцарида. У того на губах по-прежнему играла загадочная полуулыбка. Казалось, ничто его не может его потревожить, даже то, что через несколько секунд он с оглушительным треском был поглощен черным вихрем в центре комнаты.

В. покрылся холодным потом. Гости, один за другим, в известной, наверно, одному только Серафиону последовательности проваливались в черную дыру, нисколько по-видимому при этом не тревожась. В. даже показалось, что Матрида и вовсе того гляди зевнет.

Но В. было не до сна. Он вцепился в кресло и только молился, чтобы его чудесным образом миновала участь отведать Серафионова «подарочка». Но В. не повезло. Прямо следом за Озаряной настал его черед. В. почувствовал, как его кресло задрожало, заскрежетало и с неприятным хрустом завалилось на бок. Непреодолимая тяга влекла его к центру комнаты, хотя В. не был уверен, что в данном случае действовали какие-либо известные ему законы физики. Однако, В. недолго довелось размышлять об этом, поскольку его кресло покорилось своей судьбе и рухнуло в пропасть.

Эта пропасть была такой глубокой, что В. летел, свалившись с кресла, которое тут же исчезло в окружающей непроглядной тьме, добрых пять минут. Наконец В. брякнулся на что-то твердое. Хотя следует отдать должное Серафиону, брякнулся довольно-таки мягко, даже не набив себе при этом шишки. Не успел В. толком прийти в себя, как понял, что его неприятности на этом не закончились. То, что было под его ногами, двигалось! В. мысленно проклял Серафиона и, кряхтя, поднялся на ноги.

Но стоял он нетвердо, поскольку то, на чем стоял В., кружилось без остановки. И это что-то было черным, блестящим, огромным и судя по всему, круглым. Все гости были здесь. Они нарядились в чудные костюмы: женщины – в пышные платья с турнюрами, а мужчины – в черные фраки с белоснежными манишками. В. оглядел себя – элегантные черные брюки, начищенные до блеска ботинки… Видимо, и В. нарядился в некое подобие костюма Серафиона.

Но вот что настораживало… только В. застыл на месте в неудобной позе, тогда как все остальные бежали, мчались, как угорелые! Даже дамы, путаясь в своих пышных юбках, тем не менее из последних сил семенили ногами в башмачках со шнуровкой. При этом Озаряна, которая была ближе всех к В., делала ему руками странные знаки, страшно вращая глазами.