Бичвудский замок был комфортабельным жилищем во всех отношениях, но в нем не было спокойствия и мира душевного, на который рассчитывал его владелец, намеревавшийся окончить здесь свои дни.

В материальном отношении все шло как нельзя лучше. Имение удвоилось в цене.

Причины огорчения генерала были другого рода и заботили его больше, чем замок и его земли. Источником его горести было взаимное отношение обоих братьев. В его присутствии они относились друг к другу по виду дружески, но отец их понимал и боялся, чтобы эти отношения не перешли в глухую вражду.

Младший, впрочем, и не притворялся, зато в сердце старшего вражда затаилась особенно глубоко.

Генри, благодаря своему природному великодушию, готов был все забыть все обиды во время пребывания в училище, если бы только его брат согласился сделать хоть один шаг к примирению. Но именно на это Нигель никогда бы не согласился. В настоящее же время более, чем когда-либо, их разделяло чувство, которое оба питали к мисс Мейноринг. В силу соперничества взаимная антипатия должна была превратиться в открытую вражду.

Прошло некоторое время, пока генерал заметил тучу, угрожавшую его домашнему спокойствию. Он думал, что его сыновья, как большинство молодых людей, хотели немножко посмотреть свет, прежде чем вступить на тернистый путь брака. Ему не пришло в голову, что в глазах пылкого молодого человека очаровательная мисс Мейноринг олицетворяла все человечество и что вне ее вся вселенная казалась грустной и прозаической.

Но не это смущало главным образом душу ветерана. Он был относительно доволен Нигелем, огорчаясь, конечно, его антипатией к младшему брату, которой он даже не всегда мог скрыть.

Но его приводили положительно в отчаяние поступки Генри, его расточительность и в особенности непослушание. Этот проступок, самый важный в глазах ветерана, впрочем, случался очень редко и проходил бы незамеченным, если бы не старания Нигеля представить все в самых мрачных красках.

Сначала генерал ограничивался отеческими увещаниями, затем перешел уже к жестоким укорам. Но ничто не помогало. Старый офицер, наконец, вышел из себя и грозил даже лишением наследства.

Генри, считая себя взрослым человеком, принял эти угрозы довольно независимо, что еще больше раздражило отца.

Таким образом, отношения между различными членами семьи Гардинга были очень натянуты, и вдруг генерал узнал об одном факте, который угрожал будущности его сына гораздо больше, чем его расточительность и неповиновение. Мы говорим о любви Генри к мисс Мейноринг.

О страсти Нигеля к той же особе генерал не подозревал так же, как и все.

О чувствах Генри генерал узнал после охоты с борзыми. Внутренне польщенный поведением своего сына, генерал заметил опасность более грозную, чем ту, которой подвергался Генри, спасая мать и дочь.

Наведенные им справки только укрепили его подозрения. Он знал хорошо госпожу Мейноринг, посещая в Индии эту даму и ее мужа, и воспоминания его были очень нелестны для вдовы его товарища по оружию. Конечно, дочери он не знал; она выросла за долгий период их разлуки. Но после того, что он узнал по возвращении их в Англию, он пришел к заключению, что яблоко от яблони недалеко падает. Ясно, что он не желал себе такой невестки. Мысль эта его страшно тревожила, и он стал придумывать способ предотвратить опасность.

Что же надо было сделать? Не дать сыну разрешение на брак с Мейноринг? Запретить ему посещать вдову и ее дочь?

Он спрашивал себя, послушает ли его Генри, и это сомнение увеличивало его раздражение.

Над вдовой он не имел, конечно, никакой власти. Хотя коттедж, в котором она жила, примыкал к его парку, но ему не принадлежал. Да и какую выгоду мог бы извлечь генерал из отъезда вдовы, предположив даже, что он заставил бы ее уехать?

Дело зашло уже настолько далеко, что подобное средство помочь не могло. Что касается молодой девушки, то она, конечно, не стала бы прятать свое хорошенькое личико от глаз сына, чтобы угодить отцу. Она не появится больше в доме генерала, но ведь есть масса других мест, где она может показаться во всем блеске своей красоты: в церкви, на охоте, на балу и на зеленых лужайках, окружающих Бичвудский парк.

Старый солдат был слишком хороший тактик, чтобы подвергать себя опасности потерпеть поражение, унизительное для авторитета отца. Необходимо было найти выход. Обдумывание нового плана действия так сильно заняло его, что на время погасило гнев, клокотавший в его груди.