Все в этом месте насильно заставляло поверить в различие между вами и людьми другого звена, что оставляло яркий вкус отвращения к собственному имени. Однако, я испытал совершенно противоположное тому, что должно быть, чувство, – безразличие. Ко мне пришло осознание, что места, дома, машины, растения – были лишь фоном, а я, как хамелеон, принимал нужный цвет, прячась там, где придется. Эта особенность часто касалась людей. Им нравилось, они знали меня в той мере, которой хотели, но в критичный момент – я становился ничем. Лишь моментом в цепи безумия этого мира.

Подъехав к нужному месту, находящиеся там люди засуетились и разбежались в разные стороны, будто прижав хвосты от будущих побоев; несколько человек закрыли окна и спрятались внутри дома – словно занавески были одеждой, прикрывающей их истинную наготу.

– Они настороженны, – вымолвил я, поднимая дверцу машины, – или охвачены страхом настолько, что им не нужна наша помощь.

Ничего не ответив, Макс следом вышел из машины, и мы проследовали внутрь чуть покосившегося здания, выполненного настолько хорошо, что в этом месте казавшегося отвратным. На входной двери красовалась выгравированная вывеска: "Плодотворное ношение идеи – карается законом. Не порочьте обучение!"

Открыв ее и зайдя внутрь, нашему взору представился случай рассмотреть разрисованный подъезд изнутри, то и дело демонстрирующий необычайные изречения. Например, под окном, что открывал вид на близлежащий крематорий, была надпись: "Смотрите – в руках у нас есть целый мир, но за пределами он хотя бы настоящий"; или чуть дальше, где под автоматически настраиваемой лампой, (включающей необычные оттенки цветов в зависимости от вашего настроения), приманивающей мотыльков, располагалась надпись: "Уши и глаза закрыты – властвовать словам не над кем".

Люди будто бы не старались оставить после себя свое бренное тело, а наоборот, с большой упертостью, бросаясь идеями и мыслями, желали стать чем-то большим – возможно, духом этих мест. Они верили двум вещам: силе голоса и свободе.

Обернувшись на обильное число этих запрещенных мыслей, бушующих как в океане ничто, можно было сказать о величии этих идей. Ведь чем ниже пал человек, тем громче он кричит; великаны переговариваются шепотом.

Но о свободе и говорить не приходилось. Раз за разом мыслепреступников вылавливали и стирали память, стены закрашивались и охранялись, пока не появлялся еще один человек, что напишет на стене свои мысли, и все начнется сызнова. Казалось, будто это уже не люди общаются со стенами, а стены, накопившие в себе столько идей, сами стали разговаривать с нами, обреченными на вечное бичевание разума. Словно свобода – это не об отсутствии границ, а об их сужении и расширении.

Дверь с номером 45-1 практически не выделялась от рядом стоящих: те же контуры, те же углы и сенсоры, проверяющие всех входящих и выходящих для защиты от преступлений. Разница лишь в цифре, что помогала найти свое пристанище среди бесконечного множества других; и в открытости входа, что серьезно выделяло дверной проем Лили Браун.

Изнутри доносились странные звуки, которые свободно гуляли по коридору, будто являлись обыкновенными жителями: то раздастся всхлипывание, то пробежит смех, то появится какое-то завывание – в сумме не дававшее ничего конкретного о том, что происходило на самом деле.

Одной рукой я аккуратно обхватил кобуру, а второй постучал по двери:

– Мисс Браун, это вы? Мы можем поговорить?

Наступила тишина. Казалось, тот, кто был внутри испарился или по крайней мере, очень надеялся на нашу в это веру. Но, окончательно убедившись в настырности и беспечности пришедших, спустя несколько минут послышались чьи-то шаги.

– Кто это? – донесся женский голос.

– Полиция Республики, мем. У нас несколько вопросов по поводу строго дела, касаемого самоубийства бывшего сожителя.

В дверном проеме показалась красивая женщина в ночной сорочке; глаза ее были голубы, как море, но спокойствия это не приносило, так как оно может быть тихим и нежным, а может бушевать, сокрушая скалы, снося все на своем пути.

– Каламбур и только, – ответила Лили и вздрогнула. – Никакого предупреждения, звонка и даже назначения встречи… Вы меня поражаете своим невежеством!

– Мы вам звонили, но так и не застали в нужный час, – спокойным тоном ответил я. – Почему вы так встревожены?

– Встревожена? Вздор! – в ее голосе и осанке появилась твердость. – Вы врываетесь и просите разговор по столь давнему делу, когда меня с ног сносит от забот, что липнут как мокрые листья. Где приказ или разрешение на мой допрос? Если его нет, то, думаю, мое решение для вас будет ожидаемым.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.