Прожив с таким распорядком три дня, мои мышцы зажили отдельной жизнью. Они болели, ныли, горели, но при этом частично восстанавливались. Постоянные тренировки изводили физически. Непонятное место и косые взгляды добивали морально. За все время пребывания в лагере я честно выполняла все, что от нас требовали. Но параллельно с этим запоминала местность, привыкала к режиму и тренировкам, узнавала своих новых одногруппников. Кристина продолжала строить глазки куратору, а Гоша рассказывал, как его поймали на каком-то преступлении и чуть не посадили в тюрьму. Истории этого кудрявого блондина я старалась пропускать мимо ушей, как и всю его речь. И вообще внешность не соответствовала ему: черты лица были слишком мягкими. Хотя Гошу это мало волновало.

На четвертый день мышцы адаптировались. Они все еще болели, но постоянные нагрузки закалили их. Я спокойно поднималась и спускалась по лестнице, не боясь, что у меня подкосятся ноги. Благодаря питанию и молодости, мой организм восстановался на удивление быстро. И этой ночью я решила, что пора проверить соседнее крыло, куда нам было запрещено ходить, в надежде найти там телефон или ключи от ворот.

Когда все заснули, наступило время выполнения плана по спасению. После отбоя пришлось ждать полтора часа. По моим предположениям, было около полуночи, когда я тихо вышла из комнаты и спустилась вниз. Во время постоянных пробежек вокруг здания, я обнаружила еще два входа. Оба расположились в шестиэтажном корпусе с противоположных сторон. Целью этого вечера был первый и ближайший вход, находившийся на этой же стороне здания.

Окружающая обстановка в лагере становилась странной, пугающей и противной. Павел и Виктор Петрович смотрели на меня с интересом, жалостью и усмешкой, будто знали, кто я. Если куратор пугал своей внешностью, то учитель – поведением. Он напоминал сумасшедшего. На уроках, которые проходили вечерами в здании, Павел учил нас собирать оружие, делать его из подручных средств, создавать бомбы и разминировать их. Порой мне казалось, будто попала в какой-то проект, где проводят тесты и наблюдают, выдержу ли я испытания.

Выйдя на улицу, я осмотрелась. Не одной живой души. Я быстро перебежала к соседней двери, замедлившись лишь один раз, чтобы посмотреть на свет в окнах. Мне необходимо заранее знать, есть ли в здании те, кто не спит в это время. К сожалению, таких оказалось достаточно. В трех окнах горел свет. В двух – на третьем этаже, и в одном – на втором.

Войдя на первый этаж, я осознала, что не учла ночную тьму. В помещение не было окон. А включать искусственный свет – нельзя. Глаза максимально адаптировались к темноте, но при этом я шла частично на ощупь. Коридор оказался длинным и в конце поворачивал налево. Справа стояли двери, слева же шла ровная стена. Повернув пару ручек, я убедилась, что комнаты заперты. От волнения пульс бился в висках. В конце коридора вилась лестница. Я поднялась сразу на четвертый этаж, поскольку там не горел свет в окнах, значит, никого и не должно было быть. Выше подниматься не стала, поскольку оттуда сложнее будет выбраться. Вспомнив все фильмы, которые успела посмотреть за свою жизнь, я прислушивалась, прежде чем поворачивать ручки дверей. Каждый раз, когда ухо касалось холодной двери, по телу пробегала дрожь. Многие комнаты оказались заперты, а те, что открывались, пустовали.

Я спустилась на третий этаж. И все во мне похолодело. Главное – не встретиться с теми, кто еще бодрствует. Страшно подумать, что они предпримут, увидев меня гуляющей по коридору.

Полы, залитые бетоном, избавляли меня от опасности скрипнуть половицей. Техника поиска была такая же, как и на четвертом этаже. За одной дверью я услышала шорохи и разговоры. Внутренний голос в секунду излил все возможные ругательства, которые знал. Я ретировалась к коридору и спустилась на один этаж ниже.

С такими поисками успеха мне не видать. Пока я лишь впустую рискую своей жизнью. Может, Виктор Петрович держит все телефоны у себя в комнате или отдал охраннику в башню?

Дальняя дверь на втором этаже оказалась открыта. Войдя внутрь, я испуганно пошатнулась. В этой комнате кто-то жил. По счастливой случайности, хозяина внутри не оказалось. Видимо он сейчас этажом выше с кем-то общается.

Быстро просмотрев содержимое тумбочки, я вышла из комнаты ни с чем. Следующие двери были запреты. Оставалось просмотреть еще две комнаты, но тут с лестничной площадки послышались голоса. Какой-то мужчина что-то громко рассказывал, а женщина хихикала и льстиво отвечала ему. Я узнала тех, кто шел сюда, но сознание не позволяло отвлечься – заставляло думать, куда спрятаться. Я ворвалась в ближайшую комнату и не отпускала ручку двери до тех пор, пока голоса не отдалились. Опасность миновала.

Растирая занемевшие ладони, у меня появилось странное предчувствие, будто кто-то стоит рядом. Сжав зубы, я обернулась. Тут меня ждал сюрприз. Эта комната тоже оказалась жилой. На этот раз хозяин тихо посапывал в своей кровати. Машинально шагнув назад, я врезалась спиной в дверь. Для комнаты, погруженной в тишину, это оказалось слишком громко.

Собрав всю решительность, я подошла к прикроватной тумбе, у которой не было дверок. Там лежали телефон и ключи. Радость захлестнула меня. Однако счастье прошло мимо, когда я включила экран гаджета. Электроника запросила пароль, который я не знала. Если разблокировать телефон может только отпечаток пальца, то моя находка и вовсе не имеет никакой ценности.

От самобичевания отвлек запах дезодоранта, который я уже слышала. Это показалось странным, поскольку на ночь люди не пользуются подобными вещами. К тому же баночка с антиперсперантом в тумбе не стояла. Я посмотрела на спящего парня. Прямой нос и пухлые губы делали его симпатичным. Одеяло закрывало только нижнюю часть тела. Я видела мускулистые и сильные руки, накаченный стройный торс. В лунном свете парень выглядел сексуальным и таинственным. Я любовалась им как изысканным тортом, пока мой мозг обрабатывал информацию. Видимо, не зря я учусь на повара. Вновь посмотрев на тело спящего, меня посетила мысль – это тот же мужчина, которого я приметила у главных ворот. Но с тех пор я его не видела, вплоть до сегодняшней ночи.

Кто бы он ни был, сейчас не время отвлекаться. Осмотрев вторую полку, я нашла бумажник. Раз есть ключи, вероятно, я найду водительские права и узнаю хотя бы, в чьей комнате нахожусь. Спящий мужчина пошевелился и сменил позу, не открывая глаз.

От страха, что он сейчас проснется, у меня поседело пару волос на голове. Придя в себя, я поднялась на ноги и вернулась к двери. Послушав, что происходит снаружи, вышла. Я была в ужасе, ноги сами вывели меня на улицу. Проверять последнюю дверь второго этажа желания не было.

Мне потребовалось время, чтобы успокоиться, и даже после того, как я спряталась в своей комнате, сердце билось с удвоенной силой.

Утром Кристина была невнимательной и выглядела хуже меня: с темными мешками под глазами, сонная. Я вспомнила, как вчера в коридоре слышала голоса – ее и куратора. Тогда-то я и зашла в комнату к красивому незнакомцу. Школьники и сами догадались о причине состояния Кристины – без моих подробностей. К счастью, на меня их внимания не хватило.

– А ты, жучка4, времени даром не теряешь, – хмыкнул Гоша.

Я чувствовала, что ребятам стало неприятно сидеть с девушкой за одним столом, но никто больше не комментировал ее похождений. В лагере собрались отнюдь не святые люди.

На утренней пробежке я взбодрилась. Прилив энергии и радости вдохновил меня посмотреть на сложившуюся ситуацию с другой стороны. В лагере я лишь иногда общалась с Женей и Викой, однако в разговоре с последней ощущала фальшь, оставляющую неприятный осадок. Самые добрые чувства я испытывала к глухонемому, которого Гоша называл Акакием. Глухонемой парень и Женя – единственные, кто ни разу не проявил ко мне агрессии или негатива. Акакий оказался выносливым и сильным, хорошим борцом, и, несмотря на инвалидность, он мог за себя постоять. Да и атлетическая фигура выдавала его любовь к спорту.