Я приподнял шляпу, посылая благодарность Эмилю, бросившему мучить свой рояль рыдающими пассажами и сварившего мне этот энергетик. Втянул запах носом, понимая – сейчас внутрь меня вольется живой огонь, отдающий солью, перцем, кардамоном, корицей и еше чем-то. И все это густое варево снова поставит меня на ноги.

– Как его романтические похождения?

Эмиль не любит обсуждать личную жизнь с кем-то, кроме Межинского, но любит интерес к своей персоне, обязательно распрашивая о себе, должном мелькать в разговоре.

– Применяет стратегический подход к какой-то очередной фемм-фаталь, роковой любительнице философии и авто.

– Серьезная смесь.

– Наверное… – Межинский усмехнулся. – Твоя, кстати, соотечественница. Очередная эмигрантка, прибывшая, правда, через Японию. Эдакая дама полусвета, так сильно старающаяся казаться аристократкой, что сразу подозреваешь в ней обычную, пусть и высокого пошиба, этуаль, обожавшую флотских офицеров Тихоокеанского флота Его Императорского Величества. Да еще и кокотка, обманывает Эмиля о своем возрасте, молодясь.

– Что выдает?

– Коллоквиализмы, мой друг чекист, то есть характерные выражения, име…

– Я знаю, пан поручик, что такое коллоквиализм. Сдается мне, в данном случае речь просто о сленге, характерном для времени и места. Эмиль уже понял, что она старше заявленных лет где, минимум, на…?

– Десять. – Межинский пригладил усики. – Но зато их имена звучат просто в унисон… Эмиль и Эмили. Он любит свой рояль, писать философские эссе, пить сухое красное, а она обожает авто, скорость и набивать себе цену. Удивительно подходящая парочка.

– Да и ладно, лишь бы ему было весело. Я пойду, подышу воздухом.

Дышать воздухом и курить – созданы друг для друга. Даже небо чуть посветлело, залив деревья солнцем. Красиво, черт, канадские клены и березы, алое, багряное и золотое. Кофе подействовал, на заднем дворе стоял бодрый «я», готовый к свершениям и подвигам. Чайнатаун? Куда деваться, если необходимо…

Маленький Китай место непростое, как и его население. С ними, одновременно, проще и сложнее. Причина простая: они не делят два мира вокруг себя, они живут в одном. И там же, вместе с торговыми лавками, заправками, лапшой и опиумными курильнями, живут отшельники-даосы, легко разговаривающие с демонами, сами демоны и даже чертов Сунь У Кун, царь обезьян и сволочная скотина, любящая повеселиться в человеческом мире. Нет, я его не видел, только слышал байки.

А меня ждала встреча с Мен Хва, а это, скажу честно, настоящее испытание.

Мен Хва, живущий в Драконьем саду, самом сердце Маленького Китая, стар. Он помнит многое и многих, его память также велика как жадность, и также тяжела, как сотни фунтов дряблого жира, которым Мен Хва заплывает все больше.

Мен Хва не передвигается на своих двоих, ублюдка перевозит и переносит целый отряд желтокожих обломов, плохо владеющих языком, зато отлично знающих чертово кун-фу. Мен Хва просто самое олицетворение Маленького Китая, со всеми оттенками охры толстой кожи, сплошь усеянной гроздьями бородавок.

Ненавижу наведываться к Мен Хва. Только деваться некуда.

Движение между тонких берез я заметил не сразу. Но, увидев, даже не подумал потянуться за кем-то из моих стальных друзей, снаряженных для стрельбы. Во-первых, стрелять в настоящих хозяев этих мест чревато, некрасиво и бескультурно, и, во-вторых, покушаться на такую красоту – просто кощунственно. Иногда именно вторым эти стервы, проклятые белыми, и пользовались. Подходили к часовым, сторожившим лагеря первопоселенцев, к часовым, застывшим от изумления перед смуглой обнаженной красотой индейских ведьм, подходили и спокойно перерезали горла, пропуская дальше мужчин с острой сталью и костью.

Никогда не называйте краснокожую женщину «скво», только если хотите обидеть. Скво отдавались белым за табак, виски и дешевые ножи с одеялами. А передо мной, все же не полностью обнаженная, стояла самая настоящая краснокожая колдунья. Шаманка, дитя Леса, то ли кажущаяся молодой, то ли ей являющаяся.

В городе их не было и никто не говорил о живших в Джерси. Но вот, протяни руку и коснешься темного лица, прямого носа и острых скул, струящихся волос цвета вороньего крыла и…

– Мне ничто не мешает выстрелить в женщину, – решил предупредить я, справившись с собой и уткнув «астру» прямо в её пупок. Ничем, к слову, не прикрытый и очень красивый, глубокий, ровный и… – Если та пытается применять ко мне ведовство. Прекрати!

– Хорошо, чужак. – Она улыбнулась. – Я хочу поговорить.

– Вот и не дури голову собой. Что ты хочешь и как меня отыскала?

– Ворон подсказал.

Ворон? Абак?

– Другой Ворон, чужак.

Я известная персона, надо же, если она, явно не живя в Ночном Городе, знает Кроу. Впору загордиться.

– Говори.

– Мертвое Солнце опасно для всех. Помни об этом, чужак. И когда станешь искать зверя, убивающего в городе, помни об этом.

Мертвое Солнце, мать твою…

Она уставилась мне в глаза, и пришлось стиснуть амулет, вшитый в карман пальто. Красная, белая, черная или желтая ведьма, какая разница? Они все опасны, не через одну, не только пользующую Тёмную сторону, все.

– Я предупредила. Будь осторожнее, чужак и ищи лучше. Смертей станет больше, зверь почуял кровь и не захочет останавливаться, даже если его хозяин будет против.

Вот это уже интересно. И…

– Эй, большевик, тебе нужно отдохнуть. – Межинский подошел и уставился на кленово-березовую рощу перед нами. – Я звал тебя уже три раза. С тобой все хорошо?

Я кивнул. А что мне оставалось?

Мертвое солнце, зверь, вкусивший крови и имеющий хозяина, смуглая ведьма, скупо одетая в выделанную оленью кожу. Может, стоит показаться врачу?

Ладно, разберемся позже. Пора отправляться к Мен-Хва и хорошо, что не придется тащиться до железной дороги на Хобокен. Машина, все же куда лучше. Особенно, если…

– К тебе пожаловал кто-то из Вандербильтов?

Огромный «кадиллак», сверкающий хромом спиц, решетки и отделки, благородно фырчавший перед «Тихим лесом», казался настоящим крейсером.

– Нет, – Межинский уже в который раз усмехнулся, успев надоесть за утро этими своими ухмылками, – просто прибыла сама Элен Стар, ей положена не бричка, комиссар, а настоящая карета.

Вот оно как, сама Элен Стар, повелительница умов дев, девчонок, девушек, женщин и бабушек. Тогда понятно.

– Думаю, если еще не поздно, вложиться в этот бизнес. – поделился Межинский. – Что думаешь?

– В дорогие авто?

– В издательское дело. Современно, модно, востребовано… И прибыльно.

– Думаю, что твой основной ассортимент есть всегда востребованная классика и на жизнь тебе хватит. Пополнение не предвидится?

Межинский кивнул:

– Позвоню. Обещают интересные экземпляры, даже европейские.

Обожаю пушки из Старого Света.

– Буду ждать. Бывай, лях.

– До скорого, москаль.

Я хотел сесть впереди, но передумал. До чертиков захотелось проехаться сзади, ощутить – каково это, быть миллионером? Туда-то и сел, повернулся к водителю и…

Твою мать, как он сюда смог поместиться? Это же бегемот, не человек.

Бегемот, явно по ошибке природы родившийся все же среди людей, слегка повернулся, поворачиваясь ко мне. Синяя униформа, натужно скрипя швами, выдержала, не треснув.

– Куда едем, шеф? – почти пискнул он. А я едва не рассмеялся от такого диссонанса.

– Чайна, дружище. Это такси?

– Дорогое такси. Не для всех, но тебя, шеф, довезу бесплатно. Мне по пути, а хозяин этого места постоянно подкидывает работенку. Радио включить?

Я не ответил. Меня снова выключило, а последней мыслью оказалась тревожная «что-то со мной не так».

– Приехали, шеф. – тонко пискнула громада, остановив машину. Я кивнул, благодаря, и выбрался наружу. Плохи твои дела, братец Кроу, и, учитывая задание шефа, станут еще хуже. Если не выспишься в ближайшее время.

Суетливо-пестрый Чайнатаун встретил меня как обычно оживленно. Местные, порой напоминающие поведением воробьев, голосили, мельтешили и занимались кто чем до поздней ночи. Прямо как сейчас, несмотря на вернувшуюся чертову морось. Я поднял воротник пальто, в который раз пожалел о перчатках и, надвинув шляпу, шагнул в гомонящее человеческое море, запрудившее тротуары.