Тишина.

   - Просыпайся!

   Луми открыла глаза. Сестра стояла над ней в темноте суровая и немного пугающая.

   - Вставай, - сказала она. - Идём смотреть воздушный шар.

   Луми в изумлении протёрла глаза, поглядела в тёмное окно, затем опять - на сестру. Мира вздохнула и подняла её, усадила перед собой на кровать.

   - Надо идти.

   Не дожидаясь вопросов, она сунула ей скомканное дорожное платьице:

   - Надевай. Не шуми.

   В словах о воздушном шаре, если поразмыслить, не было неправды: полагалось выйти сейчас, чтобы к полудню добраться до места, куда раз в пять дней приезжает повозка. Гилт объяснил, где он живёт, и дал денег - немного приятно-прохладных монет. Про весенний обычай он не знал ничего и ждал гостей только к лету. Но до лета, Мира боялась, Луми не сможет дожить.

   Они прокрались мимо спящей Танар и вышли почти налегке. Всё, кроме денег и палки, Мира сложила в тайник за неприметным кустом у тропинки. Мира шла по деревне, которую знала, но всё ей теперь казалось чужим: дома, огороды, особенно - Древо. Зачем оно требует жертв? Зачем его слушают люди? Она ощущала: Эсферос был чуждым - не только деревне, но этому миру вообще. Или она не права, и в ней звучат мысли Гилта? Но плохо ли думать свободно? Гилт верил, что люди и сами смогут лечить все болезни. Илай говорил: это ересь и вздор. А Мира твёрдо считала: ни она и ни Луми Древу ничего не должны.

   Мира прислушалась: тишина вокруг была неестественной, звонкой, натянутой, словно струна. Она поняла, что их поджидают.

   К ним бросились три тёмных фигуры. Нет, уже две: одной она сходу свернула челюсть тисовой палкой. По воплю она опознала Арвая, рыбацкого сына. Второй сын, Узул, налетел на неё с черенком от лопаты: махал им азартно, но больше впустую. Ничего с того раза не понял! - не без злорадства подумала Мира. Она подсекла и сшибла Узула с ног.

   Последний из троицы, с древком копья, бился достойнее. Он нанёс пару хлёстких ударов - из тех, что подолгу не дают забыть о себе. Наконец, увернувшись от выпада, Мира успела сунуть руку в карман - и швырнула в лицо нападавшему жмень сухой, обожаемой Гилтом травы. Третий взревел, как медведь, и оставил копьё.

   Увы, драка наделала шума.

   На улицы вышла почти вся деревня, сестёр обступила толпа. Если без Луми, Мира сбежала бы даже теперь, но вместе с малышкой сбежать не могла.

   Голос старейшины прорезался сквозь гомон ржавым ножом:

   - Ты пыталась нарушить обычай...

   Мира не стала ему отвечать.

   - Вы знаете о цвете Древа? - крикнула она толпе. - Вы позволите этому случиться?!

   Стало тихо. Одни отвернулись, другие прятали глаза, словно чего-то боясь. Старосты Илая? Эсфероса? Да кто разберёт! И стоило жить среди них, считать их за братьев? - с досадой подумала Мира. Она оборвала свою мысль и сказала:

   - Я ухожу, и Луми со мной.

   Оклемавшийся Узул, злобно зыркая, подался вперёд. Илай остановил его.

   - Всё кончено, - он улыбнулся. - Луми сделала выбор.

   Мира оглянулась.

   Лу стояла в отдалении, прижималась к бабушке Танар, вышедшей в одной сорочке, и испуганно переводила взгляд с неё на старшую сестру.

   - Отдай её, и мы уйдём! - сказала Мира.

   Рука старой травницы нерешительно дёрнулась, но тут же опустилась обратно на плечо малышки.

   Мира скрипнула зубами.

   - По-прежнему думаешь, всё обойдётся?!

   Танар опустила глаза. Она обнимала ничего не понимавшую Луми и беззвучно плакала вместе с ней.

   - О небо! Глупая смиренная старуха! - прошипела Мира.

   И пропустила увесистый тычок.

   Её отволокли к тропинке, оставили в пыли. Когда она очнулась, увидела рассыпанные рядом монеты. Хватит добраться в город, где дома из камня, где каждый знает день, в который был рождён.

VI

   Восход... Порой он теплится, порою горит, иногда расцветает подобно алому маку. Сегодняшний рассвет Мира встретила с надеждой.

   Шаш преследовал её, как ей и думалось, целую ночь. Наутро же увидев его, она вдруг ощутила к нему странную, извращённую близость, словно он был её небесный хранитель. Без крыльев - и ладно!

   Песок наконец обратился сухой каменистой землёй. Щит зашелестел по ней иначе, зазвучал по-новому. Ступив на твёрдую почву, зазвучал по-другому и Шаш. Мира больше не смотрела назад - теперь она слышала тяжёлую поступь. Слышала лязг жутких орлиных когтей. Всё ближе и ближе.

   Кое-как она взобралась на пригорок - туда, где две наклонные скалы смыкались наверху в причудливую арку. От подъёма ей стало дурно, она опустилась на четвереньки - хотела ползти, но упала без сил, уже не думая ни о чём, и особенно - что будет дальше.