Та стояла молча, опустив взгляд, но про себя думала: "Ничего...Скоро придут отец с войском, подавит бунт, и полетят чьи-то головы! Не зря его называют Вторым Александром Македонским".
За время, проведенное во дворце мужа, Хан-Султан и так потеряла аппетит и сильно похудела, в спустя три дня после приказа Нур сторожить ее покои совсем превратилась в скелет и ослабла, а всегда была полна здоровья и энергии. Старая служанка на четвертый день тайно принесла миску с шурпой и лепешку из тандыра. - Поешьте быстро, госпожа, пока никто не видит
- Не хочу.
- Надо, госпожа, а то совсем не встанете. Шурпа помогает выздороветь, сам Абу Али ибн Сина говорил.
- Спасибо. Когда смогу, отблагодарю. Первый раз в жизни она сказала это слово служанке, раньше даже по именам их не называла, звала просто "женщина". Это Аллах наказывает за кибр (высокомерие), решила она, открыла она, встала на колени и прочитала молитву.
Хан-Султан решила, что надо просить мужа, чтобы развелся с ней, все равно она была ему равнодушна, а теперь, к тому же, дочь его врага. Попросила ту самую старую служанку сказать Нур об этом. Нур с радостью разрешила ее выйти
- Я все равно вам не нужна, - говорила она Усману. - Один мой вид вызывает у вас гнев.
- Гнев? Ты? Не придумывай, женщина! Слишком много о себе мните, ханут! - сказал он издевательским тоном.
- Я это вижу по вашему взгляду, по вашему голосу.
Тот, разведя руками, громко истерично захохотал: - Увы, хатун! Я - хан ханов, а не ваш сартский поэт, который воспевает каждую часть женского лица.
- Отпустите меня, шах, я уеду домой. Союза отца с вами больше нет, зачем вам я теперь?
Глаза Усмана наполнились гневом, дрожащая рука сжалась в кулак и он закричал:
- Нет, ты продолжаешь!
И почувствовала удар по лицу. И второй удар. Потом столкнул на пол. - Думаешь вести себя, как твоя бабка?! - орал он. Я тебе не твой папочка или дед, которыми баба помыкает!
На крики Хан-Султан прибежала Нур со служанками. Она схватила за руку мужа, чтобы остановить удары, - Пожалуйста, остановитесь! Вы же убьете ее. Помогите ей подняться, что уставились? - закричала она на растерянных служанок. Они осторожно увели дрожащую и рыдающую Хан-Султан в ее покои. Теперь она знает, что такое боль... ни отец, ни мать, ни даже бабушка никогда не поднимали на нее руку. А он сделал это. И он заплатит. Непременно. Только бы дождаться отца, только бы не убил до этого времени...
Вдруг к ней подошла служанка и сказал шепотом: "Вас хотят спасти". Сегодня с восходом солнца, через черный вход, будут ждать ваши люди. "Бисмилляхиррахманиррахим" - тихо произнесла Хан-Султан несколько раз радостным голосом.
- Наденете это, - сказала служанка, показывая бурку.
- А если споткнусь у входа?
- Тогда наденете у входа. А пока поспите, нужен трезвый рассудок.
Но Хан-Султан не спала, она всю ночь молила Аллаха, чтобы получилось бежать. Вышло все, как планировали. Служанка проводила ее по лестнице до потайного входа, там ее встретил человек, подкупивший стражников у входа в сад. Он крепко схватил ее за руку и побежал бегом до места, где ждала повозка. Подкупить стражников и служанку помог купец, торговавший с Хорезмом. Выжившие хорезмийцы, воины, торговцы и их жены, заперлись в цитадели, туда и привезли Хан-Султан. Женщины сидели группой в одно стороне, мужчины - в другой.
Хан-Султан не запомнила, сколько дней она просидела в темной крепости, но воды и еды хватило. Как и ожидали, хорезмшах пришел с войском, Самарканд был взят, Усман и его семья захвачены. Когда к нему привели Хан-Султан, он еле сдержался, чтобы не заплакать, он даже не знал, жива ли дочь. Увидев на ее лице синяки и ссадины, он все понял. В захваченном дворце Усмана она со слезами подробно рассказала отцу о произошедшем.
- Отец, вы накажете его? Если нет, я не смогу жить спокойно! Он должен за все ответить, отец!
- Конечно, дочка, моя роза Хорезма! Он ответит за каждую твою слезинку! - говорил султан, обнимая дочь.
- Какая роза? Посмотри на мое лицо, какой уродиной я стала! Прикажу, чтобы выбросили все зеркала во дворце.
- Девочка моя, раны заживут, и ты снова станешь самой прекрасной розой в Хорезме!
- И эту кара-китайку тоже!
Три дня Хан-Султан отходила от пережитого ужаса во дворце поверженного мужа и лучшие врачи Самарканда приносили делали для нее целебные мази. А тем временем воины султана порубили множество самаркандцев, причастных и непричастных к бунту. А казнь Усмана прошла на главной площади города, в окружении согнанного народаСам Ала-ад-Дин Мухаммад смотрел на это, сидя на коне. Дочери выходить из дворца даже в сад запретил. Зачем ее видеть всю эту резню, кровь, слышать плачь и стенания матерей и детей? И так это милое создание сколько горя пережило! Пока палачи вели связанного Усмана, султан сказал:
- Снимите мешок!
Ему хотелось, чтобы тот видел. Как сабля возвышается над его головой и падает ему на шею. Пока его вели, Усман, увидев хорезмшаха, кричал: "Будь ты проклят, чтоб все твое царство было разрушено, а твои города утонули в реках крови! Чтоб на улицах твоих городов были только звуки плача, а все твои титулы превратились в пустынный песок! Какой ты второй Александр Македонский, ты бабий прислужник!". Следующей повели кричащую и рыдающую Нур, затем их сына, затем брата Усмана...
Когда Хан-Султан услышала о казни мужа и его семьи, стало не по себе, задрожали руки, прихватило дыхание. Ни она ли виновна? Ни она ли слезно просила отца о наказании? Но просила НАКАЗАТЬ, не убивать. Отец, хоть ее любит, но не может быть она важнее дел государственных, а Усман устроил бунт, ходят слухи, вел переписку с каракитаями, их общими врагами.
По дороге домой отгоняла она эти мысли и радовалась, что все закончилось, теперь вернется ее прошлая, счастливая жизнь. Перед отправкой в путь как-то Хан-Султан сказала отцу:
