Пока жил у хорезмшаха Усман был заботливым, говорил жене, что прекраснее ее нет на свете, глядел на нее влюбленными глазами. Он был так обходителен, что постепенно ушли страх и неловкость перед взглядом и прикосновением мужчины. Распустился дворцовый цветок. Теперь взгляд Хан-Султан стал другой: то был не взгляд застенчивого ребенка, а уверенный взгляд женщины, красивой женщины, благородных кровей.А жизнь, кроме появления мужа, не поменялась: отдых в покоях после утренней молитвы до обеда, многочасовое сидение перед зеркалом и наведение красоты с помощью рабынь, примерка на шею, пальцы, уши золотых украшений, подаренных мужем и отцом бассейн в хамаме, прогулка по саду, уроки богословия, арабского и фарси чтение персидских поэтов и халва... О, эта сладкая, таящая во рту штука! Она готова была есть ее каждый день и только ее... Однажды, по приказу Усмана, евнух принес куклу, купленную у бродячих артистов. Но незнала Хан-Султан, как сказать мужу, что сомневается, хороший ли это подарок, ведь она читала у ученых-богословов, что рисовать и лепить людей - харам. Только Бог может сотворить живые существа, а изображая их, человек пытается уподобляться Богу. Хоть и в Коране она такого не видела, но видела в Но как отказаться от подарка мужа? Как сказать, что он не прав? Никак. Бабушка бы запросто, а матушка - никогда. И она не станет. Просто, улыбнувшись, промолчит, а куклу уберет в сундук подальше. Но как же красива кукла! С черными кудрями, огромными глазами и белоснежной кожей, словно девушка из стихов персидских поэтов. Каким же талантом художника обладал простой ремесленник, смастеривший куклу!
Детство хатун приторно сладкое, как халва. Вот бы у каждой девочки было такое детство... Но вскоре Хан-Султан предстоит узнать всю жестокость мира за пределами дворца и сада с фонтанами. Спустя год Усману предстояло вернуться в Самарканд и править как вассал Хорезма. Первый вкус горечи, но не самый сильный, она познала, прощаясь с отцом и матерью, не зная, увидит ли когда-нибудь их еще. В закрытой повозке в окружении отряда охраны, проезжая улицы Гурганджа, Хан-Султан услышала шум толпы звонкий смех детей, женщин, мужчин. Осторожно выглянув из повозки, прикрывая лицо краем чадры она увидела толпу людей вокруг каких-то декораций. Что это? - спросила она сидевшую рядом служанку. - Бродячие артисты - ответила та. - Остановитесь ненадолго - приказала хатун. Хатун, отстанем от экипажа - говорила служанка. - Не отстанем. Лошадей остановили. Хан-Султан стала выходить из повозки. - Хатун, опасно! - уговаривала служанка. Закрыв лицо чадрой в окружении нескольких мужчин-охранников, она пробралась через толпу и увидела представление с куклами, похожими на ту самую. Вокруг бегали дети и хохотали. Смеялась и Хан-Султан. С удивлением ребенка смотрела на стоявшего рядом китайского купца с его охранниками. Очень необычная внешность у него была: немного похож на ее бабушку, но с более узким разрезом глаз. И одет был необычно, и говорил ни на одном из языков, которые она знала: ни на огузском, ни на хорезмийском, ни на арабском, ни на фарси. Думала она о том, как интересен мир вне дворца: базары с изделиями гончаров, украшенными разноцветными узорами, шелковыми тканями, прекрасными мечетями и звуком азана. Не то, что вечная ругань между наложницами, которую она слышала за стенами своих личных покоев. И не знала, что это последние дни счастья. Проезжая дальше, она также выглядывала из повозки и видела крепостные стены городов, шатровые мавзолеи, бескрайнюю пустыню с барханами и верблюжьеми колючками, на над ней чистое синее небо без единого облака. Раньше она видела все это, но только на персидских миниатюрах в книгах про Алладина и Шахерезаду.
Дворец Усмана в Самарканде оказался скромнее и покои, предоставленные хатун меньше прежних.Во дворце их встретила старшая жена УсманаНур-хатун, дочь гюр-хана кара-китаев. Маленькая стройная женина монголоидной внешности улыбалась Хан-Султан, делая вид, что рада ее прибытию. На второй же день после приезда шах Усман приказал привести к нему наложницу. И тут Хан-Султан словно ледяной водой облили. Прошло детство-сладкая халва... Теперь поняла, что она больше не та принцесса, любимица отца, матери, брата, которые весь мир готовы были бросить к ее ногам, стоило только попросить, улыбнуться, посмотреть своими огромными глазищами. Выпало несколько слезинок из глаз, но вытерев щеки, быстро отогнала эти мысли хатун: "Зачем я переживаю? Муж ничего не запретного не делает. Где написано, что он должен только обо мне думать? Он все-таки Бухарой правит".И вспомнила, как ей говорила матушка: "Проси Аллаха, чтобы дал сына. Тогда муж будет любить и уважать. И люди уважать будут - станешь матерью наследника. А если много сыновей, то великое счастье". Молчала Хан-Султан и не показывала мужу свою обиду.
Но так повторялось уже много раз. Прошел месяц, а Усман только с наложницами.Тут не то что сына, и дочь не родишь. -Нет, надо что-то делать, - подумала Хан-Султан, и, разведав у слуг, когда хан ханов собирается в очередной раз принять наложницу, юную индианку. Остановила наложницу на пути в покои, приказав: "Стой! Возвращайся к себе!" Увидев не ту девушку, которую ждал Усман недоумевал: - Как ты смеешь решать здесь?! Ты даже не старшая жена, не Нур-хатун! -Хан ханов, с тех пор, как мы приехали сюда, вы забыли о существовании Хан-Султан, дочери хорезмшаха Ала-ад-Дина Мухаммеда! Будь это Нур-хатун, я бы слова ни сказала, но жалкие рабыни...
- Молчи! - закричал Усман. - Зачем упомянула имя твоего отца? Намекаешь, что пожалуешься папочке? Думаешь, его кто-то здесь уважает? Или боится? Да народ ненавидит его и всех хорезмийцев! Стоит мне приказать и туту же все пойдут рубить воинов Хорезма и всю твою свиту! Поэтому иди в свои покои и веди себя тихо.
Что делать? Как быть? Хан султан сидела на полу и рыдала в своих покоях. Если он разведется, то позор будет отцу, величайшему из правителей. А если нет, то придется прожить всю жизнь ТАК. Надо писать письмо отцу, он не оставит это просто так, а кто такой Усман? - Всего лишь вассал хорезмшаха.
Пока Усман год пребывал в Ургенче хорезмийский шихнеэмир Дорт-Аба и его люди бесчинствовали в Самарканде и вызвали ненависть чуть ли ни каждого горожанина. Недовольство наместником грозило перейти в бунт против хана ханов как союзника хоремийцев и зятя шаха. Оставалось только одно - порвать союз с хорезмийцами. Ночью его воины зарубили отряд хорезмшаха, прибывший с Хан-Султан.
Письмо, которое Хан-Султан написала отцу и приказала служанкам передать послать гонца, оказалось в руках Нур-хатун. Та вызвала ее в свои покои. Когда Хан-Султан зашла туда, то пришла в ужас, увидев письмо в ее руках. Письмо было написано на арабском с надеждой, что рабыни не смогут прочитать. Сама Нур не говорила ни на хорезмийском, ни на фарси, ни на арабском. Даже тюркский недавно выучила. Она происходила из народа кара-китаев, потомков монголоязычных киданей. В прошлом носила другое имя и была буддисткой. Перед замужеством, как и полагается, приняла ислам и стала Нур-хатун. Эта худощавая маленькая женщина чем-то напоминала Теркен, обладала таким же властным голосом и держала в страхе всю женскую половину дворца. Найти человека, знавшего арабский, не составило труда.
- Ты наказана за предательство мужа, будешь сидеть в своих покоях без еды до тех пор, пока я не решу!
