- Господин, зачем вам она? У принцессы дурной нрав, она виновна в смерти своего мужа! - недоумевал Жак.

  - Знаешь, какое мое любимое занятие? - улыбался ханский сын. - Укрощать диких лошадей.

  Хан-Султан жадно глотала дождевую воду с ладоней, она бежала, ступая ногами в глубокие ручьи и лужи, но ей не было противно от мокрой обуви и одежды, но чувствовала облегчение от возможности глотать капли, падающие с неба, набрать их в ладони и умыть лицо. Она прибежала в пустую башню, забралась по лестнице наверх.

  Одна из наложниц, развязавшая язык от страха сказала монгольским воинам, что не все вышли из крепости.

  - В чем дело?! - ругался старый нойон на Теркен. Я же приказал ВСЕМ выйти из крепости! Вы не соблюдаете договор?!

  - Простите, все вышли, - оправдывалась уставшая, впавшая в уныние старая женщина. Осталась только одна дочь султана, она шла с нами, но от страха, что ее могут отдать на поругание резко побежала. Мы не успели ее остановить. Это она от страха. Наверное, прячется в крепости.

  Из окна башни Хан-Султан увидела бегущих нукеров.

  - Время пришло, - сказала она. - Прощай жизнь, прощайте, Али.

  И, произнеся молитву, она подбежала к окну, закричала, чтобы те ее увидели.

  Оглянувшись, двое побежали к башне. Принцесса, вынув саблю из ножен, приготовилось. Сердце бьется все чаще, дыхание становится глубже. В лице забравшегося по лестнице воина, одетого, как монгол в куяк, из-под пластинчатого шлема выглядывали две косы, но лицо не монгола, а хорезмийского изменника. Первые его удары успела отбить саблей.

  - Брось оружие, ущербная разумом! - говорил изменник на родном языке.

  - Нет, умрешь, неверный! Не успел изменник отбить удар принцессы, и угодил удар на руку, потекла кровь из раны.

  -Дура, меня убьешь, договор нарушишь, вырежут весь гарнизон!

  - Не пытайся пугать!

  - Это правда, женщина, если город не сдается, вырезают всех до единого! Вы сдались, но если убьете кого-то, убьют всех ваших воинов!

  И защемило в груди: опять стать виновницей смерти многих людей? Не сейчас. У нее еще есть спрятанный ножик. И она непременно попытается сбежать. А если не получится, то погибнет. Но не сейчас. Не настал еще ТОТ ЧАС.

  - Что стоишь! Брось саблю!

  Она медленно положила саблю на пол, словно попрощалась с близкой подругой.

  В лагере Теркен увидела, как воины на конях ведут ее внучку, в промокшей, грязной одежде, она побежала к ней и закричала:

  - Хан-Султан! Это она!

  Ее привели к сестрам и бабушке. Старая султанша первый раз в жизни обняла внучку и первый раз заплакала.

  - Что ты натворила, глупая? Тебя могли принять за простолюдинку и обесчестить!

  - Бабушка, я сражалась, радостным голосом вдруг заговорила принцесса. - Я даже ранила одного.

  - Безумная!

  - И погибла бы, если бы не стали угрожать, что вырежут гарнизон.

  Через некоторое время один монгол повел Теркен к военачальнику. Женщины с тревогой ожидали, что будет дальше. Когда ее привели обратно, она велела Хан-Султан отойти в сторону и сказала тихо:

  - Хан-Султан, не противься судьбе. Тебя повезут к старшему сыну Чингисхана. Не брыкайся и не перечь ему. Меня, вольную степнячку, тоже когда-то отец против воли отправили в гарем к твоему деду. Я смогла вызвать его любовь и была повелительницей женщин мира. Ты тоже можешь. Я подскажу, как понравиться мужчине.

   -Нет, - заплакала Хан-Султан, упав на колени и взяв султаншу за руку. - Ушам своим не верю, вы мне это говорите! Быть с неверным?! Никогда! Харам! Лучше пусть убьют!

  - От нашей воли больше ничего не зависит. Только зависит, станешь ты снова царицей или рабыней...

  - Бабушка, у меня есть любимый человек. Не важно, жив он или убит, ко мне не притронется другой мужчина

  - Забудь о нем. Думаешь, я никого не любила до того, как меня отдали Текешу? Вереницы невольников шли пешими, охраняемые нукерами на конях и подгоняемые стражниками с палками. Проходили разрушенные города. Страшная картина предстала перед глазами Хан-Султан: сожженные дома, трупы жителей, лежащие на улицах. Проходили в каком-то городке, который сдался и остался цел. Местные зеваки стали толпой и кричали:

  - Смотрите, Теркен ведут! Вот она! Вы такие же дикари, как и они! Это вы, проклятые погубили нас! Вы их навлекли беду на Хорезм, грызлись между собой, когда пришли враги! Вышли из юрты, туда и возвращайтесь!

  И полетели камни из толпы в группу полонянок.

  Нукеры стали ругаться по-монгольски и разгонять толпу. Хан-Султан была в ужасе от такой ненависти людей и жестокости к ее семье, и так лишенной всего: власти, дома, свободы. И вспомнила она, как сидела во дворце, когда по приказу ее отца расправлялись в самаркандцами, молчала и не желала знать о резне, не видеть кровь, трупы И теперь вместо звуков арфы и голосов певиц во дворце - ржание маленьких монгольских лошадей и горловое пение нукеров, вместо запаха благовоний и цветов в саду - запах гари и трупов. Где сейчас ее любимый? Думала она, сжимая в руке письмо, что написала в Илале. Погиб смертью мученика. По-другому и быть не может...

  Затем пленниц повели в разные стороны. Саму Теркен - в ставку Чингисхана.

  Хан-Султан и воинам, ее сторожившим, предстояла дорога в ее родной Гургандж, захваченный ныне монголами. С ней взяли и одну из служанок - Айше. Там находился старший сын хана, наложницей которого она должна была стать. Надо бы успеть бежать до того, как они прибудут в Гургандж.