Умыл в ванной лицо, обтер полотенцем и тихо, как змея, прокрался в спальню. Яна меня заметила и наблюдает сквозь прикрытые реснички. Прилег рядом, шепчу ей:

– Ты такая красивая. – Она отводит в сторону взгляд. – А эти брови, – нарочно говорю про брови, потому, что она с ними возилась очень долго, – они сводят меня с ума.

На лице расплылась довольная улыбка.

– Обожаю твои брови. – Продолжаю шептать ей на ушко, глубоко вдыхая сквозь волосы. – Как же ты пахнешь…

– Это не я пахну, а лак для волос. – Резко, но с кокетством оборвала Яна. При этих словах у неё едва слышно заурчало в животе.

– Намек прозрачен. Закажем домой или куда-нибудь съездим?

– Конечно съездим, зря я что ли брови рисовала! – Она резко поднялась и села в постели. – А куда поедем?

– Позавтракаем в кафе на набережной, немного прогуляемся, купим одёжку, снова прогуляемся, будем наслаждаться бездельем, пообедаем, снова побездельничаем, заберем из садика деток, возьмем вкусняшки и домой.

– Отличный план, а теперь отвернись, мне нужно одеться.

Погода не подвела: тепло, солнечно, легкий ветерок; город утопает в зелени. Мы хорошо провели время. По дороге домой заехал в кафе, дети выбрали большую пиццу, картошку и пирожные.

В квартире детский смех и любимая женщина, но я как будто не в своей тарелке. Привык ходить за Яной по следу, как тень: она в кухню, я туда же, она в спальню, я не отстою. Яна раздражается, но не говорит, а я ничего не могу поделать с собой. Раньше это было нормально, я вроде бы, как в гостях был, а теперь не знаю где мое место.

Всё больше убеждаюсь, что не знаю Яну. В социальных сетях нет её страничек. Может, неправильно ищу, даже фамилию не знаю. На Ксюшиной страничке нет ни слова о сестре, ни общих друзей, ни фотографий. Она настолько дорожит личным пространством, или может быть скрывает что-то?

Детям непривычно присутствие в доме постороннего мужчины. Нахожу это добрым знаком. Её прошлое не сильно меня беспокоит. Само собой, нелепо рассчитывать, что женщина с двумя детьми девственница. Миф о том, что каждый мужчина мечтает иметь ту, которую взял невинной, придумали и растиражировали старые девы, единственное достижение которых в том, что их никто не покрыл. Так говорит Макс. Он считает, что этим тихоням кукушку рвет похлеще, чем портовым шлюхам. Любительское фото единственной непорочной, с которой он имел связь, позже встретилось ему во всей красе на сайте для взрослых, а вот других своих бывших он там не встречал. Убедительно, да и к тому же я не сомневаюсь в порядочности Яны.

Помаялся немного и пошел в спальню. Уже поздно, день был насыщенный, и хочется отдохнуть. Яна скоро уложит девочек спать и придет, а пока просто полежу. Дверь приоткрылась, в комнату вошла Кира с плюшевым медвежонком и протянула игрушку мне. Я растерялся, не пойму, что с ним делать. Яна, наблюдавшая за нами с порога комнаты, широко улыбнулась и пояснила:

– Мишу нужно поцеловать, а то он не сможет заснуть.

Поцеловал медвежонка в носик и вернул Кире, та деловито прижала его к груди, повернулась уходить, но замерла, потопталась, развернулась ко мне и сказала едва слышно:

– Спокойной ночи, папа.

– Сладких снов, принцесса.

Глава восьмая

Прошло чуть меньше месяца, как мы живем вместе. Малышек в садик вожу я. Кира называет меня папой. Умиляюсь, каждый раз, как это слышу. Она такая смышленая. Настя чуть замкнутая, но более послушная, мы с ней ещё подружимся. По выходным гуляем в парках, хочу показать им все аттракционы, жаль, становится прохладно.

Семейная жизнь – это дорого. После садика вожу Настю на танцы. Преподаватель говорит, что у нее есть талант, а я считаю, что талант есть у преподавателя – талант вымогать мои деньги, но Яне не говорю, она сама знает.

Купил ей абонемент в спортивный комплекс. Не хочу, чтобы скучала, пока я на тренировках. Её гардероб заметно прибавил. В торговых центрах такие напористые продавцы, что одежду толком не рассмотришь, поэтому, некоторые вещи, которые она покупает, не подходят ей по размеру или фасону, и тогда Яна отдает их матери или сестре. Я не считаю это чем-то зазорным, вещи-то хорошие, дорогие, как по ним сшиты.

Давно не видел Макса. По пятницам они с ребятами собираются в пивной, играют в покер. Заведение старое, и мы там всех знаем. В конце зала есть темный уголок, там, за ширмой и проходит турнир. Картежник из меня никудышный, но посмотреть всегда интересно. Не повредит развлечься, к тому же я ненадолго.

Яна смотрит сериал, я глажу в другой комнате рубашку.

– Куда-то собрался?

– Да, хочу повидаться с Максом, ты же не против?

– Делай что хочешь.

– Ты обиделась, что ли?

– Нет, с чего ты взял? Просто мне не нравится этот твой Макс. Он недалекий и пошлый матерщинник.

– Ну, это не главные его качества. Он ещё преданный друг, надежный товарищ.

– И что, я должна станцевать от радости?

Не нахожу что ответить, совершенно пустой разговор. Поссориться не хватало из-за этих пустяков. К Максу само собой не поехал, но и это она вывернула наизнанку, «Чего же ты? – говорит. – Давай, иди, развлекайся, а то, что мне плохо, пусть тебя совсем не беспокоит». С ней что-то происходит, мне тревожно, боюсь за нее. В детстве тебя спрашивают, как именно болит живот, но ты теряешься и не знаешь, что ответить, попросту не понимая разницы между ноющей и острой болью. Подобное чувство я испытал сейчас.

Узнал, что некоторые циклические процессы в её организме теперь неотъемлемая часть нашей жизни. Стараюсь поддержать морально, как могу, но это сложно. В первый день цикла мы едим шоколадные конфеты с фисташками, пьем полусладкое вино, желательно испанское, но можно и грузинское, смотрим грустные фильмы о любви. Теперь, когда секрет гармонии раскрыт, я иду не в пивную, а в магазин, где кроме всего прочего, нужно купить Яне гигиенические прокладки. Думал, что легко с этим справлюсь, но, оказалось, есть много нюансов, и одинаковые, на первый взгляд, упаковки различаются количеством капелек, означающих впитывающую способность. Пришлось возвращаться, менять стыдно, купил другие, но на этом всё только начинается. Дальше мы смотрим низкокачественную запись французского мюзикла. По сюжету, парень встречается с девушкой, и они друг друга любят. Трогательно и невинно, как в индийском кино, все танцуют, поют, ничего не понятно. В следующем действии девушка умирает, сбитая машиной, а переживший её, поёт грустную песню. Утешить возлюбленного усопшей приходит его друг, но он оказывается геем. Такое там понеслось, что вспоминать противно. Яна рыдает, а я картиной не проникся. Мне больше нравятся боевики, но любимая считает, что в таких фильмах нет ни смысла, ни интриги.

– Что бы ты сделал, если бы знал, что жить осталось всего сутки? – спросила меня Яна накануне месячных.

– Не знаю. Банк ограбил бы, а потом попробовал бы героин, сделал бы татуировку на лице, хотя нет, татуировка это слишком. К чему такой вопрос?

– Так, ни к чему. Каждый месяц, из года в год повторяется одна и та же пытка. Знаешь, что приговоренным к смерти не сообщают дату казни. Из гуманных соображений. Живут себе, надеются на что-то, а потом раз и всё кончено.

– Не нравится мне твое настроение. Ничего не кончено. Вон, винишка ещё полбутылки. Я знаю один способ, как избавить тебя от этих мучений…

Яна посмотрела на меня удивленно, с сомнением.

– Надежный способ, – продолжил я, – но со своими недостатками. Гарантия девять месяцев, а потом процедуру нужно регулярно повторять.

– Идиот, – она больно ткнула меня указательным пальцем в ребра, залилась краской и звонко рассмеялась.

Приговоренному не говорят дату его казни. Очень гуманно. Я знаю дату своей смерти и что дальше? Где банк, который я хотел ограбить? Где наркодилеры? Даже татуировщика нет. Только снег, бесконечный снег бесконечно застилает бесконечную тундру и раздолбанная Татра посреди этой бесконечности с самым беспомощным существом на планете, возомнившим себя венцом творения.