Василий Иванович был одно время судьею в уезде, тогда как все богатые и знатные помещики отказывались от службы по выбору, предоставляя их мелкопоместным. Но, кажется, он служил недолго, чуть ли не одну только зиму. Он не переехал на это время в Лихвин, а ездил туда из Долбина два раза в неделю, в кибитке, завертываясь в свой красный плащ, который по его цвету считал он предохранительным от озноба и простуды, и возвращался домой, в Долбино, к ночи. Все подчиненные в суде его боялись и уважали, хотя считали чудаком, вероятно. Он был отменно справедлив, очень взыскателен и строг. Земные поклоны доставались от него и чиновникам: «Нерадение в должности – вина перед Богом», – говорил им при этом Василий Иванович.

(Приписка Петра Ивановича Бартенева)

Приводим последовательный ряд Киреевских, записанный нами со слов покойного Петра Васильевича Киреевского.

1) Василий Семенович – белевский дворянин, в начале XVII века за осадное сиденье получил бывшее поместье свое село Долбино в вотчину. Женат был на Арине Охотниковой. Пожертвовал коня в белевский Преображенский монастырь, где и похоронен.

2) У него: a) Иван Васильевич брал город Вильну (1655 г.) и участвовал в Чигиринском походе, также и в действиях против Стеньки Разина. Женат был на Анне Васильевне Сомовой. Скончался монахом в Кирилло-Белозерском монастыре. б) Тимофей Васильевич брал с братом своим Вильну, участвовал в Чигиринском походе и против Стеньки Разина. Был убит под Алатырем. От Тимофея Васильевича происходит род Киреевских, ныне живущих в Малоархангельском уезде Орловской губернии.

3) У Ивана Васильевича: а) Иван Иванович – стольник при царях Алексее, Феодоре и пр. Автор утраченных «Записок». «Записки» эти находились в руках П. В. Киреевского, но были у него похищены в одну из частных его поездок для собирания песен. По его словам, в «Записках» этих осуждались преобразования Петра, при котором И. И. Киреевский должен был сбрить бороду. Женат на Марье Дмитриевне Яблочковой. б) Дмитрий Иванович.

4) Василий Иванович: при осаде Дерпта у него разрубили голову и нанесли еще две раны. Полк, в котором он служил, был раскассирован и отослан в Рижский гарнизон. Он умер в 1736 г. Женат был сперва на Хрущовой, с 1711 г. на Дарье Яковлевне Ржевской, которая оставила по себе память умной женщины. Она дала прекрасное образование сыну и внуку своему.

5) Иван Васильевич: под Грос-Егерсдорфом ранен картечью. Он был первый дворянский предводитель Козельского уезда Калужской губернии. Женат был на Елизавете Афанасьевне Тыртовой, которая умерла в 1773 г., родив сына.

6) Василий Иванович (1773–1812). У него сестра Аграфена Ивановна (сумасшедшая, она пережила его). Женат на А. П. Юшковой.

IV. Официальные документы[38]

SUB AUSPICIIS GLORIOSISSIMIS

AUQUSTISSIMI AC POTENTISSIMI PRINCIPIS

AC

DOMINI DOMINI

LUDOVICI,

BAVARLAE REGIS REL.

CORAM

ALMAE ET REGLAE HUJUS UNIVERSITATIS

RECTORE MAGNIFICO

sancta et jurisjurandi loso pollicitus est D. Petrus de Kiréefsky, Moscaviensis, Phil. Cand.

I. Se Rectori Magnifico atque Senatui academico, Magistratui suo legitimo, fidem, obedientiam et reverentiam debitam praestiturum;

II. Pietatem veram, sobrios et compositos mores, vestitum honestum, et quidquid in omni vita ingenuum ac liberalem bominem decet, sedulo sectaturum;

III. Secretas societates, cujuscunque nominis sint, aversaturum;

IV. Se legibus et statutis Academiae Ludovico-Maximilianeae conditis et condendis in omnibus fore obsequentem.

Quo pacto, data etiam dextra, in numerum Civium almae et regiae hujus Academiae redactus est, et hasce literas, ejus rei testes, sigillo Universitatis munitas, manuque Rectoris Magnifici subscriptas accepit.

Monachii, die 26. mensis Octobris anno 1829. N 130.

Dr. Fridericus Thiersch h. I. Rector[39].[40]

Dem Studiosus Philosophiae, Hrn Peter v. Kireefsky aus Moskau, wird bei seinem Abgange von der hiesigen Kgl. Universität hinmit bezeugt, dass sich derselbe vom 26 October 1829 bis jetzt des Studierens wegen dahier aufgehalten, während dieser Zeit ein klagefreies, den Sätzungen entsprechendes, Betragen beobachtet, und in Ansehung verbotener Verbindungen sich nichts Nachteiliges habe zu Schulden kommen lassen.

München den 28 October 1830.

Königl Universitäts-Rectorat.

Dr. Allioli d.z. Rector[41].[42]

1. Письмо В. И. Даля П. В. Киреевскому[43]

Многоуважаемый Петр Васильевич!

Говорят, москвичи не охотники до писем, говорят также, что и ты в особенности не любишь приниматься за перо; прошу не взыскать за назойливость, а я за отпиской: Погодин не отвечает, вы и не думаете написать, а я бы желал знать: получены ли вами наконец песни мои, целая стопа, или нет? Прилагаю еще кое-что, а от вас жду, если отыщутся, сказочек, пословиц, поговорок и слов. Но, пожалуйста, известите, получили ль посылку через Погодина и есть ли что годное?

С большим вниманием и радостным участием дрочитал в «Трудах» первую книгу песен. Дай Бог вам продолжать так, дай Бог также, чтобы все было шито и крыто, чтоб не ударили в набат.

Разборка пословиц и поговорок идет у меня помаленьку, но медленно. Вы знаете, что я их располагаю не по азбучному порядку, а по смыслу и значению; в день не могу я разобрать более одного его раздела, а их 150! Теперь начать бы и подумать печатать пословицы без поправок, но моя надежда на Бодянского: хочу начать там, где и ваши, может быть, пройдет… Искажать не стану, ни холостить, ни стричь, лучше отложить вовсе до лучших времен.

В стихах ваших я нашел, однако же, для словаря немного, слов 20. Говорят, что песни ваши можно будет получить отдельно, так ли это? Вероятно, когда все выйдет?

Простите, любезный Петр Васильевич, не поленитесь, соберитесь с духом да напишите – хоть одно словечко: получил!

Ваш В. Даль.

2. Письма Е. А. Баратынского И. В. Киреевскому[44]

Не знаю, застанет ли тебя письмо мое в России[45], и все-таки пишу, чтоб уведомить тебя о благополучном моем приезде в мою татарскую родину, а главное, чтоб доказать тебе, что для тебя я не вовсе безграмотен или не так ленив на письма, как ты думаешь. Отъезд твой из Москвы утешит меня в собственном моем отъезде; но грустно мне думать, что при возвращении моем я не найду тебя у Красных Ворот, в доме бывшем Мертваго. Надеюсь, однако, что мы с тобой довольно пожили, поспорили, помечтали, чтоб не забыть друг друга. Мы с тобой товарищи умственной службы, умственных походов, и связь наша должна быть по крайней мере столько же надежною, сколько б она могла быть между товарищами по службе Е. И. В. и по походам графа Паскевича Эриванского[46]. Пиши мне из просвещенного Парижа, а я буду отвечать тебе из варварского Кирсанова. Ежели письма мои тебе покажутся не довольно подробными, не сердись: я в самом деле писать неохотник, и это служит только прекрасным доказательством, что нам не должно разлучаться. О моем теперешнем житье-бытье сказать тебе мне почти нечего. Я не успел еще осмотреться на новом месте. Надеюсь, что в деревенском уединении проснется моя поэтическая деятельность. Пора мне приняться за перо: оно у меня слишком долго отдыхало. К тому же, чем я более размышляю, тем тверже уверяюсь, что в свете нет ничего дельнее поэзии.