Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В 1844 году друзья Киреевского, зная, что по характеру его срочная работа всего более могла побуждать к деятельности, желали снова подвигнуть его на поприще журналистики. Но в те поры не было и надежды получить позволение издавать новый журнал. Михаил Петрович Погодин, подвергнувшийся в то время разным несчастиям, предложил передать Киреевскому «Москвитянин». Киреевский в это время был в деревне, переговоры шли без него.

<…> Жажда деятельности была так сильна, что Киреевский принял участие в издании «Москвитянина», не получив официального разрешения, о котором он так много заботился. Им изданы были три первые книги «Москвитянина» на 1845 год. Они во многом напоминают книжки «Европейца». Снова Жуковский поспешил прислать все, что им было написано в стихах и несколько отрывков в прозе, с посланием, которое начиналось:

Слух до меня достиг на берег Майна,
Что ты, Киреевский, мой друг,
Задумал быть москвитянином.

Многие имена прежних сотрудников «Европейца» являются участниками обновленного «Москвитянина»: Александр Иванович Тургенев, Хомяков, Языков, князь Вяземский. Но в статьях самого Киреевского и в прозаических статьях Хомякова светит уже другое направление, и достаточно поименовать других сотрудников Киреевского: его брата, Петра Васильевича Киреевского, Константина Сергеевича Аксакова, Дмитрия Александровича Валуева, Вас. Алекс. Панова, Михаила Александровича Стаховича, Як. Л. Липовского (страшно сосчитать, в какое короткое время и скольких уже нет!), достаточно назвать эти имена, других, слава Богу, еще живых деятелей, чтобы увидеть, что здесь начинается высказываться то убеждение, органом которого впоследствии служили «Московский сборник» и «Русская беседа». Под редакцией Киреевского были изданы только три первые книжки «Москвитянина» на 1845 год и переданы многие материалы для 4-го номера. Невозможность издавать журнал, не будучи его полным хозяином и ответственным издателем, и отчасти расстроенное здоровье заставили Киреевского отказаться от редакторства. Летом 1845 года Киреевский переехал в свое Долбино и оставался здесь до осени 1846 года. 1846 год, по словам Киреевского, был один из самых тяжелых в его жизни. В этот год он похоронил свою маленькую дочь[14] и лишился многих близких друзей. Почти что в один год скончались Дмитрий Александрович Валуев, Александр Иванович Тургенев, Алексей Андреевич Елагин, Николай Михайлович Языков.

<…> В начале 1852 года Киреевский написал свое известное письмо к графу Комаровскому «О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России». Статья эта была написана для «Московского сборника», издаваемого одним из молодых друзей Киреевского, Иваном Сергеевичем Аксаковым, и напечатана в первой книге. Второй том «Сборника» постигла участь «Европейца». Киреевский перестал вовсе писать для печати.

<…> В тишине своего деревенского уединения Киреевский продолжал работать для своего будущего философского сочинения, изучая писания Святых Отцов.

<…> Долбино в сорока верстах от Козельской Оптинской пустыни. Сюда нередко уезжал Киреевский и проводил здесь целые недели, душевно уважая многих старцев святой обители и особенно отца Макария, своего духовного отца, беседы которого он высоко ценил.

Оптинский монастырь, знаменитый в округе благочестием монашествующих братий, известен почти в целой России изданием многих переводов Святых Отцов и других назидательных книг. В изданиях сих и Киреевский принимал живейшее участие[15]; почти все корректуры исправлялись в его доме; но не только заведование печатаньем, не одни хлопоты с типографией, цензурою и книгопродавцами, не об одной внешней стороне дела заботился Киреевский; <…> сами рукописи и переводы просматривались Киреевским.

<…> В 1856 году, после великой грозы на Руси, повеяло новой жизнью; русский ум почувствовал простор, и уста заговорили гласно. В Москве основался новый журнал «Русская беседа», под редакцией Кошелева, с участием всех друзей и единомышленников Киреевского. И дружеское отношение к издателю, и желание участвовать в предприятии, начатом с бескорыстною целью добра, и, наконец, возможность вполне высказаться без боязни, что слова его будут перетолкованы, – все это заставило Киреевского немедленно приняться за работу. В феврале он прислал в Москву свою первую статью «О необходимости и возможности новых начал для философии». По неисповедимой судьбе, статья эта, долженствовавшая быть началом большого труда, была его последнею статьею.

В конце великого поста Киреевский поехал в Петербург, чтоб видеть экзамен сына[16], кончившего курс в лицее. Он пробыл в Москве несколько дней, остановился в доме у матери и повидался здесь в последний раз с братьями и друзьями. 10 июня он занемог холерою, быстро и с страшною силою развившейся, и скончался 11 июня на руках сына и двух друзей его молодости, графа Комаровского и Алексея Владимировича Веневитинова. Тело его было перевезено в Оптину пустынь и положено близ соборной церкви.

II. Рассказы и анекдоты[17]

Василий Иванович Киреевский жил с женой и малолетними детьми в Калужской губернии, в родовом своем селе Долбине[18]. Усадьба, поставленная его отцом, уцелела еще до сих пор и может служить образцом роскоши наших дедов. Огромный, на высоком фундаменте дом с мраморною внутреннею облицовкою стен, со множеством надворных строений[19], и великолепный парк свидетельствуют о днях, которые сохранились еще живо в человеческой памяти, но кажутся уже так отдаленными от нас.

Василий Иванович (отец известных писателей) был человек очень умный и замечательно образованный по тому времени. Он знал несколько иностранных языков, много читал, занимался химией, медициной и устроил у себя лабораторию[20].

При императоре Павле вышел в отставку с чином секунд-майора, он сохранил до конца жизни деятельность, привычную военной службе, и даже некоторые мелочные привычки своей первой молодости: так, например, он не хотел изменить прическе, давно вышедшей из моды, и носил пучок на затылке.

В 1807 году Киреевский был выбран в ополчение и поставил двадцать ратников, которых обучал сам в ожидании минуты, когда придется выступить в поход. Дело было зимой, и каждое утро ратники являлись, вооруженные пиками, в большую залу долбинского дома и маршировали по команде барина. «Чур, не робеть, ребята, когда дойдет до дела, – говорил он им, – смело идти за мной, хотя б в огонь вас повел! А меня убьют, другой командир будет; точно так же и его слушаться».

– Нет, барин, – отвечал ему раз какой-то невзрачный мужичок, – где твоя голова ляжет, там и мы головушки положим.

Этот ответ полюбился Василию Ивановичу, который приказал дать мужичку четверть ржи.

По весне все ратники Калужской губернии должны были съезжаться в Мосальск. К назначенному времени поднялся и Василий Иванович с своими молодцами. Перед отъездом он приказал отпереть кладовую, где покоились под крепкими замками дедовские мундиры и наряды – с золотым шитьем, работы бабушек. Там же хранились чепрак и седло, низанные бирюзой и жемчугом. Эту богатую сбрую надели на боевую лошадь Киреевского. Когда все сборы были окончены, он сел в экипаж с женой, которая хотела проводить его до Мосальска, за ним вели его лошадь и шли ратники. Но вскоре караван возвратился домой: в Мосальске было получено известие о заключении Тильзитского мира.

В эти времена, когда общественная жизнь была еще так слабо развита, когда и речи не было о публичных интересах, помещики, поселившиеся в своих именьях, имели мало сообщения с остальным миром. Газет не получал почти никто в провинциях. Что касается до частных известий, то почта приходила в губернские города лишь раз в неделю, и по неакуратности почтмейстеров письма частехонько пропадали или лежали у них по целым месяцам. Но вздумается какому-нибудь тульскому, калужскому или орловскому помещику узнать, что делается в Москве, и он прикажет одному из своих крепостных встать на другой день пораньше и идти в Белокаменную, к такому-то; при сем ему вручалось письмо и от 30-ти до 50-ти копеек на дорогу «в один конец» (считалось неосторожным вверить ему слишком большую сумму). Письмо заключалось обыкновенно в просьбе сообщить какую-нибудь весточку и дать посланному денег на обратный путь.

вернуться

14

Речь идет о Е. И. Киреевской. – Сост.

вернуться

15

И. В. Киреевский непосредственно участвовал в подготовке почти всех святоотеческих творений, изданных в эти годы Оптиной пустынью: «Преподобного отца нашего Нила Сорского предание ученикам своим о жительстве скитском» (М., 1849); «Восторгнутые класы в пищу души» (М., 1849); «Преподобных отцов Варсануфия Великого и Иоанна руководство к духовной жизни в ответах на вопрошения учеников» (М., 1852; 1855); «Преподобного отца нашего Симеона Нового Богослова, игумена и пресвитера, бывшего от ограды святого Мамонта, три слова» (М., 1852); «Огласительные поучения преподобного и богоносного отца нашего Феодора Исповедника, игумена обители Студийской, переведенные с греческого старцем Паисием Величковским» (м., 1853); «Преподобного отца нашего Максима Исповедника толкование на молитву «Отче наш» и его же слово постническое по вопросу и ответу» (М., 1853); «Святого отца нашего Исаака Сирина, епископа бывшего Ниневийского, слова духовно-подвижнические, переведенные с греческого старцем Паисием Величковским» (М., 1854); «Преподобного отца нашего аввы Фалассияглавы о любви, воздержании и духовной жизни, переведенные с греческого на славянский старцем Паисием Величковским и изданные от Введенской Оптиной пустыни с преложением на русский язык» (М., 1855). – Сост.

вернуться

16

Речь идет о В. И. Киреевском. – Сост.

вернуться

17

Толычова Т. Рассказы и анекдоты // Русский архив. 1877. Кн. 2. Вып. 8. С. 361–368.

Т. Толычова – псевдоним писательницы Екатерины Владимировны Новосильцевой, урожденной графини Орловой (1770–1849).

Первую публикацию сопровождали примечания П. Б. «П. Б.» – аббревиатура археографа и издателя журнала «Русский архив» Петра Ивановича Бартенева. – Сост.

вернуться

18

Лихвинского уезда, но близ Тульского города Белёва. Долбино находится в непрерывном владении Киреевских со времен Василия Шуйского. – Т. Т.

вернуться

19

При Василии Ивановиче было в Долбине до пятидесяти дворовых изб. – Т. Т.

вернуться

20

Сын его, покойный Иван Васильевич, передавал нам, что отец его, перед смертью, говорил ему о необходимости заниматься химиею и называл ее «божественною наукою». В. И. Киреевский питал отвращение к французским философам-энциклопедистам. – Т. Т.

4
{"b":"684277","o":1}