– Это, как?.. Что это?… Ты же умерла…

Марыля стояла перед сотником в белой прозрачной сорочке до пят. Сквозь тончайшее полотно, хорошо просматривалось её обворожительное тело: упругие будра, тонкая талия, налитая выпуклая грудь, с торчащими сосками, которые, казалось, сейчас прорвут ткань. Черные волосы рассыпались по плечам. Темно-карие глаза сверкали бесноватыми огоньками. Слегка приоткрытые губы прошептали:

– Ты звал меня. Я пришла.

– Но, ведь, ты, же умерла. Как ты можешь быть здесь? Тебя же похоронили, – лепетал сотник, прижавшись к стене.

– А ты дотронься до меня. Сразу узнаешь, есть я на самом деле, или только кажусь тебе?

Яворной стоял, не шевелясь, как приклеенный.

Марыля подняла руки и осторожным движением сняла сорочку с плеч. Рубашка плавно упала к её ногам, обнажая перед сотником наготу дьявольской красоты. Сотник не в силах стоять, упал на колени перед ведьмой и застонал. Она вплотную подошла к нему. Он обнял её за бедра и начал целовать ниже живота. Ведьма опустилась на колени перед казаком. Их взгляды встретились. Она спросила:

– Хочешь испытать настоящее наслаждение? Только поклянись повиноваться мне во всем.

– Я уже давно принадлежу тебе, – ответил сотник.

Марыля развязала ему пояс, и опустила его шаровары. Потом толкнула его в грудь рукой. Яворной лег на спину. Она села сверху его, и он почувствовал, что вошел в неё. Ведьма начала делать вращательные движения бедрами. Через мгновение она разорвала ему рубашку на груди. Марыля царапала и кусала его до крови. Движения её ускорились, Яворной слышал, как она скрежещет зубами и глубоко дышит. Боль от всего, что делала с ним ведьма, приносила неописуемое удовольствие и блаженство. Он еще никогда в жизни не испытывал такого наслаждения. Яворному, казалось, что еще немного, и он потеряет сознание. Внезапно Марыля остановилась, наклонилась к нему, и прикоснулась ртом к его губам, раздвигая их языком. Потом она сильно укусили его, и казак почувствовал соленый вкус крови. Вдруг невыносимый холод стал входить в него через рот и заполнять все его тело. Ведьма, при этом, вся задрожала и впилась в грудь Яворного когтями, из-под которых брызнула кровь. В голове у сотника все помутилось. Он уже не испытывал ни боли, ни наслаждения, и потерял сознание.

Ведьма выпрямилась. На губах у нее была кровь. Она облизала их с явным удовольствием и сказала с ухмылкой:

– Все. Теперь ты такой же, как и я.

Игнат плохо спал, вертелся с боку на бок. Думы его мучили. «Как же ему быть теперь?» Он любил Ингу. Пока был жив Кульбас, Головань не испытывал угрызений совести за свой поступок. Он знал, что это не по божьему закону, с чужой женой путаться. Но панна сама это все затеяла. А он, просто, не смог устоять. С кем не бывает? Но, сейчас, когда полковник погиб, да еще спас жизнь Игнату в бою, Головань почувствовал себя виноватым перед Кульбасом. Да, и Инга вчера себя холодно вела. А с другой стороны, что же она должна была броситься ему на шею? Нет. Все правильно. Полковник был её мужем. Она обязана оказать уважение памяти о нем. Ну, а наши с ней отношения будем улаживать позже. Буду жив, вернусь. Тогда и видно будет. – после таких размышлений Игнат успокоился и заснул.

Ночь заполнила мир тишиной и спокойствием. Полный месяц расположился на небе полноправным хозяином, прикасаясь своим светом к каждому предмету на Земле. Его младшие сестры – звезды, весело перемигивались яркими огоньками. Жители села Вишневого мирно отдыхали в своих домах. Поэтому, никто не видел, как на фоне всеобщей идиллии и блаженства, из трубы в хате Яворного, вылетела обнаженная жена сотника и помчалась по направлению к лесу. Подлетев к Ведьминому яру в роще, она опустилась на землю возле большого камня и исчезла. Утренняя свежесть начала разгонять густую черноту ночи. Пропели первые петухи.

Головань проснулся, когда солнце достигло верхушек деревьев над лесом. Войдя в соседнюю комнату, Игнат увидел суетившегося деда Петра. Старик куда-то собирался.

– А, проснулся, пан полковник. Приходил человек от панны Инги. Она зовет на поминки атамана Кульбаса. Пойдем вместе? Или тебе уже пора в дорогу?

– Пойдем, помянем полковника. Славный был казак. Да и долг у меня перед ним. Жаль, только, вернуть не смогу, – ответил Игнат.

Во дворе у Инги было оживленно. Подъезжали казаки из соседних хуторов, чтобы выразить свои соболезнования хозяйке. Это были, в основном, старые воины. Годы посеребили их головы. Кожа на лицах и руках огрубела и покрылась морщинами, так, что уже трудно было разглядеть боевые шрамы.На Украине всегда так, скоро распространяются известия. Да, и не мудрено это. В бескрайней степи нет преград вольному ветру, который несет на своих плечах разные новости. Жаль только, что ему безразлично, хорошие они или плохие. Он одинаково быстро доставляет их людям.

Вдова полковника велела поставить столы с угощением во дворе, чтобы все желающие могли помянуть славного атамана. В доме сидели те, кто близко знал Кульбаса и был дружен с ним. Головань зашел внутрь, а Коцюба остался на улице.

– Да, что я там буду делать? – ответил дед Петро Игнату на приглашение идти с ним. – Там же одни старшины собрались. А здесь все мои знакомые хлопцы, – так он назвал стариков, сидящих во дворе за столами, – будет, хоть с кем поговорить.

На что Головань махнул рукой и ничего не ответил.

– А, вот и пан полковник пожаловал, – проговорил сотник Яворной, сидящий справа от Инги. – Идите сюда, здесь есть место.

Игнат обратил внимание, что сотник как-то изменился со вчерашнего дня. От былой грусти и подавленности не осталось и следа. В глазах появился неискренний блеск. На верхней губе была свежая рана с запекшейся кровью. Из-под воротника сорочки виднелась внушительных размеров глубокая царапина. Показная веселость Яворного вызывала такое же чувство раздражения, которое испытываешь от назойливой мухи, что все время садится на лицо. Головань сел за стол рядом с Ингой.

– А, что это у Вас с лицом, сотник? – спросил он Яворного.

– Да, вот, кошка дома меня не признала, набросилась и поцарапала, – ответил сотник и зло ухмыльнулся.

У Игната по спине прошла дрожь, и тут же мелькнула мысль: «Неужели ведьма с того света вернулась? Не может быть. Я же сам видел её похороны. В это время Яворной поднялся и сказал:

– Давайте помянем славного полковника Кульбаса. Уж, он то, наверняка, уже в Царстве Небесном! – Потом поднял кубок с медом и выпил его до дна.

Гости за столом разговаривали между собой, произносили поминальные тосты за погибшего Кульбаса, за славную Украину. Вдруг, Инга повернулась к Голованю и сказала:

– Пан полковник, я слышала, как мой муж, – она запнулась и поправилась, – когда был жив, говорил, что Вы хорошо поете. Спойте нам про казацкую славу. Григорий очень любил украинские песни.

Инга заметила, что она впервые назвала Кульбаса по имени. Все замолчали и смотрели на Голованя. Он взял домру, которую ему принесли. Провел по струнам пальцами и запел:

Ой, стоїть у полі червона калина,

А в козака на серці красуня – дівчина.

Врода її тішить й душу зігріває,

Як місяць на небі білим сріблом сяє.

Та, вона для нього холод тільки має,

Бо зовсім не любить, ще й не помічає.

З Батьком – отаманом він піде до бою,

У степу широкім складе головою.

Красуня – дівчина хлопця не згадає,

Тільки рідна ненька його й пам’ятає.

Игнат закончил петь. Все молчали. Он взглянул на Ингу и заметил знакомый блеск в её глазах.

– Спасибо, пан полковник, – сказала хозяйка, – хорошая песня. Только жалко казака, которому так не повезло с возлюбленной. Надеюсь, что с Вами такого не случится.

Никто, кроме Голованя не понял намека Инги. Гости снова занялись трапезой и своими разговорами. Игнат наклонился к вдове и тихо сказал:

– Выйди на улицу. Надо поговорить.

Во дворе, перед усадьбой, стало тише. Люди расходились по своим домам. Приехавшие на поминки, в основном были уже в почтенном возрасте. Кто – помоложе ушел вместе с войском на войну. Сидящие за столом казаки, уже находились в том градусе, когда слышишь только себя, а своего собеседника видишь в тумане. Тем не менее, это не мешало им вести бурные разговоры.