очень дорогая, но это того стоило. Опять же, можно было купить только одну игрушку на всю жизнь. Улучшить её в кукольной клинике тоже стоило не так уж дёшево, но первое улучшение бесплатное, а за два последних девочки, как правило, уже платили
из своих карманных денег. Всего четыре – пять сеансов усовершенствования, и в доме
жила уже взрослая девушка – кукла. Более всего разорительной была кукольная мода.
Светящаяся краска для волос, галогенная бижутерия, особая косметика и горы
кукольной одежды на заказ – что ж, с детьми всегда так, даже с игрушечными. Зато
дочке так легко научиться делать причёски, макияж, примеривать одежду на таком
чудном манекене, обучаясь главным женским премудростям – опять же, стандарт идеала всегда перед глазами, проще соответствовать! В сущности, Стела была почти таким же
ребёнком, как и её маленькая хозяйка, так что мамы очень скоро обнаружили, что
вовсе необязательно заводить вторую настоящую девочку – для единственной дочки можно купить готовую сестрёнку – и никаких проблем! Конечно, очень многие покупали не одну Стелу, ведь модельный ряд всё время пополнялся. Японочка, африканка,
эльфиня, Златовласка, теперь вот вечная любовь Гогена – можно купить уже куклу –
девушку, тогда не надо тратиться на усовершенствование, да и скидки предусмотрены –
тоже приятно! Мамы и сами были не прочь собрать небольшую коллекцию красавиц.
В целом, все довольны. Другие игрушки стали не нужны. Маленькие принцессы только
тем и занимались, что осваивали непростую науку быть женщиной с помощью куклы и
всяких там секретных дамских штучек, мальчишки развлекались с трёхмерной вселенной
– фантазмом, гигантской, роскошно детализированной голограммой. Чего же вам ещё надо?
…К половине третьего ночи Долли поняла, что ей опять не уснуть. В который
раз отругав себя за ту чашку кофе, она села в постели. По счёту четвёртая за день чашка, да ещё большая, да ещё с коньяком – это в одиннадцать вечера – совсем не разумно! Пить кофе со спиртным считалось почти дурным тоном, вроде как подрывающим здоровый
образ жизни, и Долли предпочитала не афишировать эту свою привычку. Но крепкий
чёрный кофе, немного коньяка и много – премного горького шоколада – девушка обожала
шоколад – без этого она не могла обойтись. Тем более, что она вообще часто уставала и, вопреки современным традициям, не отказывала себе в естественных стимуляторах.
И вот так, за целый день настимулировавшись, потом почти до рассвета не могла уснуть.
Вставала она поздно. Это тоже было не современно. Теперь стало модным просыпаться в шесть – семь утра, хотя не совсем понятно, на кой это надо. Магазины открывались не
раньше десяти, конторы, инспекции – тоже в десять, салоны красоты – в полдень, а
клубы и рестораны уже после трёх. Так что утро в городе наступало прямо в обед. Вот
Долли и пользовалась этим, что бы подольше поспать.
Около девяти утра пять раз в неделю приходила домработница – грубая, необщительная,
туповатая особа, считавшая Госпожу Долорес «сдвинутой» и то же не ценившая «этого хлама». Она протирала пыль, мыла витрины и вообще наводила лоск на весь магазин и квартирку наверху, работала аккуратно и добросовестно. Хозяйка платила тоже по совести, так что они приспособились терпеть друг друга.
В десять, когда домработница, прибрав в магазине, переходила в жилые комнаты,
приходила продавщица, госпожа Вера. Так же не молодая и недалёкая, она изводила в свободное время девушку бесконечными рассказами о своём почти артистическом прошлом. Госпожа Вера в юности занималась балетом, и уж конечно, стала бы Примой,
но вы ведь знаете, как это бывает – ценят не человека, а его связи. Так что она стала
концертмейстером и умела красиво и возвышенно изъясняться по самым пустяковым
вопросам. Щебетала она без умолку, если не болтала, то напевала, одевалась во всё
светленькое, воздушненькое, с рюшечками – Долли мысленно называла её ПримаВера
и старалась как можно меньше находиться рядом с этой вечно цветущей весной. Она
упорно обращалась к Долли « Госпожа Долорес », чем несказанно раздражала девушку.
В прочем, это невысокая плата за Прима Веру. К тому же, Прима умела с восторженным придыханием морочить голову покупателям, со вкусом упаковывала игрушки, отправляла заказы покупателям, иногда доставляла в другие магазины выполненные по их заявке аксессуары для маленьких принцесс и даже помогала Долли мастерить все эти сумочки, корзинки цветов, шапочки, бусы, балетки и прочие мелочи. Так, чисто техническая работа без всякой фантазии, но добротно и аккуратно. Ей надо было только пальцем точно указать, что к чему пришить и куда что приклеить. Ещё у неё была премилая привычка – не доделав одно дело, она уже бралась за другое, и если бы Долли не разворачивала её в нужном направлении, она бы ни одного дела не закончила. И хоть она привередничала по поводу и без повода, работа была необременительная, спокойная, зарплата – приличная, так что старая надутая лентяйка была вполне довольна. Долли это тоже вполне устраивало. Она хотела иметь этот магазин, но не собиралась сидеть в нём безвылазно. Так что эти две перезрелыё груши избавили её от многих мелких проблем, и девушка была боле – мене свободна в тратах своего времени. Хоть мама и считала её романтичной сумасбродкой, всю такую несерьёзную и в розово – чёрных тонах, Долли как раз такой и не была. Она не была ни беспомощной, ни наивной, и уж тем более не была этакой старомодной барышней. Она так долго мечтала об этом бизнесе, так долго изучала всё, что может понадобиться для этого – искусство, бухгалтерию, психологию, право, что стала довольно уверенным в себе мастером. Она как-то очень быстро поняла, что так ей много денег не заработать. Отцовское наследство, конечно, было ощутимым, но ведь деньги имеют гнусную привычку заканчиваться, если не позаботиться об этом. Да и лицензию предпринимателя « Статус Б » дают всего на три года, могут ведь потом и не продлить! Так что надо всё предусмотреть заранее, если это вообще возможно. Но вот то, что действительно возможно, она стала делать сразу, как получила наследство. Биржа, ценные бумаги, ещё кое какие вложения. Понемногу то тут, то там, модное кафе, студия звукозаписи, центр красоты, даже дельфинарий – небольшие пакеты акций, на всякий случай. Даже монеты из ценных сплавов припрятала в надёжном месте. В общем, денежки водились, даже понемногу прирастали. С тех пор, как после Кризиса Второго десятилетия, или Большого кризиса, правительство взяло под контроль добросовестность предпринимателей, частный бизнес стал приносить доход, а не делать вид, что приносит. Пустыми обещаниями и несбыточными проектами на биржах больше не торговали, нематериальные сделки ( кроме интеллектуальной собственности ) были объявлены вне закона, и это после того только, как во втором десятилетии рухнула мировая экономика. В прочем, худо – бедно, но мир был – таки спасён, и простой человек опять мог даже немного разбогатеть. Но контроль государства стал не просто жёстким, а почти нестерпимым. Приходилось изрядно поработать, что бы прилично жить.
А Долли нравилось делать игрушки. Их теперь мало кто покупал. Всему виной
был Большой кризис, говорила Корина. Всему виной было безразличие, думала Долли.
Гала – игры и сенсорные симуляторы сделали сам процесс игры чисто математическим,
а Стела… Ох, как же она ненавидела Стелу! Она просто убивала других кукол, паршивка этакая! Другие игрушки пылились, пачкались, рвались, превращались в хлам. Кроме того, играть в одиночку в куклы или железную дорогу совсем не интересно, значит, должны собраться несколько детей, а это шум, конфетные фантики везде, сломанные вещи и испачканная одежда, а ещё иногда даже ссоры и драки! Ну кому, скажите, это нужно? А после того, как была установлена единая образовательная концепция, это вовсе утратило смысл. Игрушки, детские сказки старого образца способствовали неправильному формированию базы приоритетов, основного мировоззрения и понимания объективной реальности. Считалось совершенно недопустимым тратить свободное время взрослых на «сюсюканье », а полезное детское время – на нерациональную возню с предметами, которые им быстро надоедают и не способствуют совершенствованию практических навыков. Даже домашняя живность помельче стала признаком дурного тона, и нечего
