Наташка, узнав, сколько плачу за гостиницу, пришла в ужас: «Да ты разоришься!» и устроила на постой к знакомому архитектору. Я часами ходила по центру Питера, восхищалась соборами и старинными зданиями – лепниной, витражами, резными дубовыми дверями с массивными латунными ручками. Повсюду звучала иностранная речь, по улицам стайками фланировали одетые «не по-нашему» люди – и это тоже было в диковинку. Я так прониклась особенной атмосферой города, что дала себе слово: обязательно буду здесь жить и работать.

Комиссию по распределению выпускников актерского факультета Белорусского театрально-художественного института возглавлял Еременко-старший, предложивший мне на выбор службу в трех театрах – Бобруйска, Гомеля и Могилева. Я взбрыкнула:

– Не хочу на периферию! Буду работать в Ленинграде.

Николай Николаевич понимающе покивал, потом сказал:

– Голубушка, ну вы же знали, что получив диплом, должны как молодой специалист отработать три года там, куда пошлют. К тому же у вас двойка по белорусскому языку.

– Ну и что? – продолжала дерзить я. – Знание белорусского мне никогда не пригодится! И почему это ваш сын может работать в Москве, а для меня Питер заказан?!

В результате поставила галочку напротив Гомеля, однако ехала в этот прекрасный город с твердым намерением задержаться не более чем на три дня. К моему полному удовольствию разговор с директором местной драмы занял четверть часа.

– Знаю наверняка, что у вас замечательная труппа, чудесные спектакли, но мне нужно в Ленинград.

– Это хорошо! – неожиданно обрадовался собеседник. – Дело в том, что у меня нет для вас вакансии.

– То есть вы готовы написать бумажку, что я вам не пригодилась?

– Только я уже потратила часть денег, которые получила в качестве подъемных. Из ста двадцати рублей осталось…

– С этой бухгалтерией я как-нибудь разберусь – считайте, что ваш долг прощен.

Брать сразу штурмом Питер не решилась – поехала домой в Саратов. В местный драмтеатр даже не сунулась, знала, что вряд ли впишусь в репертуарную политику нового главного режиссера Дзекуна. Подрабатывала натурщицей в художественном училище, где за каждый сеанс неплохо платили. Первый опыт в этом качестве приобрела еще раньше – позировала студентам-художникам, когда приезжала из Минска на каникулы. Помню, как удивлялась про себя: сижу перед парнями голая, а мне хоть бы хны! Наверное потому, что и они смотрят на меня исключительно профессионально – не как на живую женщину, а как на статую или кувшин.

Больше всего я боялась быть нахлебницей, деньги у родителей просила только в крайнем случае, тем более что в семье особого достатка не наблюдалось. Жили чуть лучше, пока отец не начал сильно пить.

Мне было тринадцать, когда однажды на улице остановила соседка: «Ирк, а ты знаешь, что Женька тебе не родной отец?» Меня будто ледяной водой окатили: любимый папка – не родной?! Мамы дома не было, и я с порога вывалила услышанное отцу. Ожидала – посмеется, скажет, что соседка-сплетница все наврала, но папа молча прошел мимо, заперся в ванной, и я услышала, как он плачет.

Евгений Основин был особенным человеком. Петербуржец-ленинградец в шестом поколении, отпрыск старинного рода, в годы войны эвакуированный с семьей в Саратов да так в нем и оставшийся, он писал прекрасные стихи и мучился от своей невостребованности. Умный, начитанный, отец мог быть кем угодно, но поскольку не получил высшего образования, работал на заводе. Он и прежде не чурался спиртного, но после моей встречи с дурой-соседкой стал пить по-черному. Трагически погиб, когда я уже училась в Минске, а мой младший брат Алеша еще ходил в школу.

Про настоящего отца я больше с родителями не заговаривала. Завесу над тайной моего рождения приоткрыла мама – незадолго до смерти. Его звали Шамилем, встретились в Минусинске. Мама после окончания училища работала там воспитателем в детсаду, а он приехал по распределению в местный драмтеатр.

Завязался роман, и вскоре мама поняла, что беременна. Что произошло дальше, мне узнать не удалось: то ли Шамиль не захотел жениться, то ли мама сама от него сбежала к родителям в Саратов, где спустя два года после моего рождения встретила Евгения.

Совсем немного информации получила от маминой тети, служившей актрисой в Московском театре оперетты. Она рассказала, что Шамиль в молодости снялся в небольшой роли в культовом фильме пятидесятых «Человек родился». Я нашла эту картину и мгновенно узнала отца в эпизоде, где его герой катает по гаражу колеса. Мы с ним удивительно похожи. Еще тетя Маша «расшифровала» имя, которое значилось на обороте моих фотографий, сделанных в раннем детстве: Зима, Зимочка. Оказалось, изначально меня звали Зимфирой (почему-то через «и»), а Ирой я стала при удочерении.

Несколько лет назад загорелась идеей снять автобиографический фильм, где красной нитью проходила бы мысль, что смена имени, фамилии обязательно имеет последствия: влечет за собой крутой поворот в судьбе или вообще заставляет прожить чужую жизнь.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.