Пора сбавлять обороты, твердо решил он. Пора и о себе подумать; хотя от себя уже ничего не осталось. Да и что он будет делать? Ничего? Это «ничего» пугало его. Безделье и свободное время в первый же день обнажат пустоту его личной жизни, а точнее ее полное отсутствие. Без своей работы он – заброшенный вокзал на отшибе цивилизации, куда не ходят ни поезда, ни автобусы, куда дорогу безнадежно замело временем, куда даже затерявшиеся путники не забредают, и которого уже нет на новых картах жизни; только Сесиль, – его младшая сестра, добирается туда иногда, и то скорее из чувства долга.

Такие мысли все чаще и чаще посещали по утрам Магнуса Кельда – известного историка, ученого, почетного профессора двух престижнейших университетов мира, за которым даже сейчас, в его возрасте, ухаживали лучшие учебные заведения мира, писателя, автора многочисленных научных трудов, общественного деятеля и, наконец, лауреата Анабельской Премии!

Придя в Университет и зайдя к себе в кабинет, он, не притронувшись к свежим газетам и научным журналам, и даже не испив кофе, – с чего обычно начиналось каждое рабочее утро, – вызвал своего ассистента, Яна Агния, работавшего вместе с ним уже около десяти лет.

Едва тот переступил порог кабинета, как профессор энергично бросил:

– Ян, голубчик, распечатай и принеси мне, пожалуйста, мое расписание. – Хлопок в ладоши. – Полное расписание: лекции, выступления, поездки, в общем – всё!

– Только подтвержденные вами или предварительные тоже?

– Голубчик – всё!

Ян удалился, уловив необычное настроение профессора и поняв, что грядут перемены. «Ой-ой-ой», – нашептывал он, шагая по коридору. Последний раз такое решительное поведение профессора закончилось переездом в этот Университет, лет шесть тому назад. Ян заволновался. Он так привык к этому городу, ему здесь определенно нравилось, к тому же здесь он встретил Клару.

Профессор, немного подумав, набрал номер Яна и добавил:

– И вот еще что… – начал было он, но немного помедлив, с голосом, выдающим смятение, буркнул: – Нет, ничего, ничего.

Около часа Ян и профессор провели над расписанием и планами, где первый наблюдал, как второй энергично обводил что-то, что-то подчеркивал, а что-то нещадно зачеркивал, давая по ходу комментарии и указания на будущее.

Когда с этим было покончено, профессор отпустил Яна, бросив тому вслед:

– Еще раз, голубчик, на будущее – только важные дела, только важные! Прошу тебя. Остальное можешь сам смело отметать, на твое личное усмотрение. Даю тебе полный карт-бланш! Только отправляй почтительные отказы, мол, плотный график, личные обстоятельства, или… стой, нет! – лучше сошлись на здоровье, да! на здоровье, поверят. В общем сам, голубчик, сам.

– Понял, профессор, – ответил тот и удалился.

Для Яна озвученное поручение не составляло никакого труда, ибо он действительно понимал, что именно профессор имеет в виду под «важными делами». День обещал быть напряженным в плане коммуникаций; еще бы! ведь профессор зачеркнул половину запланированных мероприятий и поездок, среди которых были и те, участие в которых были подтверждены им задолго до сегодняшнего дня.

Войдя к себе в кабинет, который соседствовал с кабинетом профессора, но до которого все же нужно было дойти из-за замысловатого архитектурного решения сделать коридор, соединяющий их, буквой «П», он уже обдумывал, как и кому сообщит отказы профессора от участия в тех или иных мероприятиях. Отменить или отказать – лишь полдела, он это знал по опыту, вторая половина – стойко выслушивать просьбы и жалобы организаторов, коллег профессора, либо настаивающих на его участии, либо просто недоумевающих. Но это было частью его работы, до профессора такие организационные моменты не доходили, не должны были доходить; ничто не должно было отвлекать его внимание. Вместе с тем, Ян отмечал, что с годами такие отмены удавались все легче и легче, и негодовали уже немногие: учитывая возраст профессора, большинство реагировало если не спокойно, то, по крайней мере, без долгого ропота, «все-таки в возрасте уже, мало ли что».

Долго рассматривал жирно обведенное профессором мероприятие на только что исчерченном листе; сегодня же нужно связаться с госпожой фон Армгард. Мысленно готовился к этому. Он, разумеется, свяжется с ее ассистентом, но бывало, что она потом звонила ему за уточнениями или объяснениями, и тогда Ян безнадежно терялся: ее спокойный, но властный голос в трубке сковывал его члены, отчего он лихорадочно бормотал что-то несуразное в ответ. Да и не нравилась она ему, но не по определенной причине, а просто потому что профессор недолюбливал эту особу. Ян был так интегрирован в профессиональную жизнь своего шефа, как работой, так и эмоционально, что любовь или нелюбовь профессора к тому или иному человеку синхронно передавалась и ему; градус любви или нелюбви был, разумеется, ниже, но все же. Фон Армгард тоже не помогала делу: она, как казалось Яну, не особо жаловала профессора, пусть и неизменно выказывала ему должное уважение и почтение; в ее отношении местами проглядывались нотки снисходительности, что так бесили Магнуса. Со слов последнего – та его просто ненавидела, и в разговорах с Яном он порой называл ее «бестия», причем в его устах это было и ругательством, и восхищением, в зависимости от ситуации; пусть и недолюбливал он ее, но уважал безмерно, ибо госпожу фон Армгард невозможно было не уважать.

Итак, связаться с ней нужно в первую очередь. Непременно. Это важно. Это – важное дело!

* * *

Вернувшись домой после почти месячного отпуска, Айгуль чувствовала себя отдохнувшей и полной сил. Они ей были нужны, ибо предстоящие месяцы обещали быть интенсивными в плане работы.

Она работала в Департаменте социальной интеграции Министерства социального развития, в компетенцию которого входил целый ряд задач, начиная с вопросов национальных и сексуальных меньшинств, социально изолированных групп, и заканчивая гендерными вопросами. Она курировала пилотный проект по гендерной корректировке, задачей которого было массово вовлечь представителей мужского пола в политическую жизнь общества, куда они не особо стремились. Предрассудки были сильны: власть и политическая жизнь испокон веков считались епархией женщин. Правительство, пристыженное отсталостью страны в этом аспекте, вечно барахтающейся в середине второй сотни стран в рейтинге по гендерному равноправию, нынче было настроено решительно в изменении ситуации в стране.

Одной из рассматриваемых инициатив было предоставление гарантированной квоты мужчинам на занятие мест в законодательных органах, абсолютное большинство в которых занимали и занимают женщины. Во многих странах данный метод был использован в той или иной форме и продемонстрировал свою состоятельность: пусть не сразу, но со временем, она побудила мужчин выдвигать свои кандидатуры и быть более активными в этом плане. Простая агитация и информационная работа по призыву мужчин, используемая на протяжении последних лет, не дала желаемых результатов. Мужская половина по-прежнему сторонилась политики, как нечто недосягаемое, также обделяла вниманием и науку с искусством, предпочитая более «приземленные» профессии. Так уж сложилось.

Айгуль не сразу оказалась здесь. Путь сюда был тернист, мечты были другие.

С юных лет она обнаружила в себе склонность и интерес к гуманитарным наукам, побудившем ее впоследствии пойти получать юридическое образование. В университете ее заинтересовала сфера защиты публичных интересов, а именно служба государственного обвинения, куда, по получении высшего образования, ей без труда удалось попасть и проработать некоторое время. Карьера обещала быть и обещала не заставить себя долго ждать. Но это продолжалось до определенного времени, точнее до одного уголовного дела, которое поставило крест на ее карьере.

Со временем, оглядываясь назад, она видела, что именно то дело послужило своего рода отправной точкой, – поворотом, приведшим ее, пусть не прямо, туда, где она была сейчас. Даже много лет спустя воспоминания о том случае угнетали ее, вводя в задумчивое и тревожное состояние, почти в транс.