Теперь она стояла перед ним, живая и осязаемая. Так почему он до сих пор не заключил ее в объятия, почему не целует с той страстью на грани жестокости? Неужели ждет разрешения, как когда-то?

Амалия совершенно не изменилась, если не считать того чудовищного решения, которое она приняла, перекрасив свои платиновые локоны в вульгарный рыжий. Хотелось протянуть руку и сдернуть с нее парик. Ведь не могла она в здравом уме поступить так. Зачем изуродовала себя?

Марку нравились рыжие. Ведь любил он когда-то Веру, в том числе и за медь в волосах, за веснушки на носу. Амалия казалась жестокой и безыскусной пародией на себя саму. Он, наверное, спросил бы, для чего она так поступила, понимая, что других вопросов просто нет. Своим поступком в прошлом она выжгла его душу, ту ее часть, которая была отдана одержимости ею.

Все еще прекрасна, все еще неповторима, но уже не желанна. Он никогда не любил Амалию, теперь это даже не страшно произнести вслух. Только зачем? Она, наверняка, знала об этом всегда. Ему же открытие не принесло ничего, даже облегчения. Прошло. Перетерлось в жерновах времени, унеслось пеплом выжженной души с новым ветром.

– Как видишь. – Голос еще казался севшим, как у простуженного. – Зачем здесь ты?

– Амалия моя дочь, – вмешался в разговор Игнат Сергеевич, – она должна была сняться в нашем общем проекте. Но, как видите, некоторые обстоятельства отодвинули планы.

– Папа?

И как Марк не замечал раньше, что ничего загадочного в Амалии нет? Обычная кукла, ничем не лучше той же Дианы.

– Милая, – привычно залебезил Игнат Сергеевич, – я тебе все объясню позже. Ввиду некоторых недоразумений, нам пришлось отложить съемки. Временно.

– Так вы и есть Амалия? – Вера пересекла холл от стойки до того места, где стояла их троица и протянула руку для приветствия. – Рада познакомиться лично с той самой выжившей девочкой. Вы ведь смотрели прямой эфир? Я сочувствую, должно быть вам было очень страшно тогда? Хорошо, что все прошло. Правда же?

– Правда. – Марк едва не уронил собственную челюсть. И даже не понять, что его шокировало больше, смущенная Амалия либо слова Веры. – Для того я и приехала, чтобы рассказать свою историю, так сказать на месте событий.

– Тогда знакомьтесь, Марк Воронов. – Вера улыбалась во весь рот, чем напугала Марка. – Он рассказал о вас больше других. Внешность описал предельно точно. Вам, кстати, идет рыжий цвет.

– Благодарю. Природа не обделила меня. – Амалия уже взяла себя в руки, голос ее сделался вновь уверенным и властным. Даже произнося слова благодарности, она смогла принизить собеседника.

Вера отошла в сторону, но ее место тут же заняли другие. Все, кто был в холле, метнулись к прибывшей. Каждый хотел спросить, как она сюда попала. Надо же, а ему и не пришло в голову поинтересоваться.

– Думаю, как и каждый из вас, – повела плечами, выпрямила и без того идеально ровную спину, – на лодке.

Слово «лодка» повторилось эхом на разные голоса, но с одинаковой интонацией безграничного удивления.

– Ну да. А что здесь такого? Моста я не увидела. Водитель высадил меня у реки и уехал.

– Вы привезли лодку с собой?

– Я похожа на человека с лодкой? Куда бы я ее, по-вашему, дела? На берегу ждал мужчина, он назвал мое имя, сказал, что поможет перебраться. Если честно, я думала, что на тот момент уже началась съемка. Лодка выглядела как в фильме ужасов, старая и вся какая-то ободранная. – Амалию даже передернуло от воспоминаний.

– А что за мужчина там был? – Лицо Игната Сергеевича лучилось надеждой, когда он задавал вопрос. – И где он теперь?

– Папа! Я не понимаю, что за допрос! Обычный мужчина, высокий, широкоплечий, я бы даже назвала его великаном. Волосы седые, очень короткие.

– И он просто так перевез тебя через реку? Доченька, уверяю, от твоего ответа многое зависит.

– Отдых на природе плохо на тебя влияет, папа. Мы переплыли реку, он помог мне выйти на берег и подсказал, где искать телевизионщиков. Я попросила проводить меня, но он ответил, что у него много дел.

Уже через час стало известно, что никакой лодки у реки нет. Мужчину тоже никто не встретил. На Амалию косились с неприязнью, но в открытую конфронтацию не вступали.

Марк без труда догадался, что бугай, которого многие видели в день приезда, и лодочник, помогавший Амалии попасть к ним, один и тот же человек. Он же затащил Марка на крышу.

Стало ли больше ясности после такого? Нет. Наоборот, еще больше все запуталось.

От наступившей было идиллии, хотя скорее ее видимости, ничего не осталось. Вернулась прежняя нервозность, только теперь она укрепилась уверенностью, что людям что-то недоговаривают. Ведь если кто-то смог попасть сюда, значит, должен быть выход отсюда.

У него самого не находилось ответов, но кое-что могла прояснить Вера.

Он нашел ее на улице, точнее увидел через стеклянные двери, как она уходит и поспешил догнать.

– Решила проверить слова Амалии про лодочника? – он не придумал, с чего начать разговор, и ляпнул первое, что пришло в голову. Улыбнулся.

– Вы с ней отличная пара, Воронов. – Хлесткие, как порывистый ветер слова, ударили по ушам. – Ты умеешь притворяться влюбленным, она же вообще выдает себя за другого человека. Мне даже польстило, что тем человеком оказалась я.

– Подожди, – оглушенный услышанным, Марк на автомате продолжал улыбаться, – я не понимаю, о чем ты.

– Воронов, ты серьезно? – А теперь на него обрушилась целая лавина. Вера повторила слова, которые он не единожды слышал когда-то от Амалии. Даже интонацию повторила почти точь-в-точь.

– Серьезнее некуда. Объяснись.

– Это я должна объясняться? – Вера запрокинула голову и рассмеялась. – Извини, я не знала, что у твоей наглости нет предела.

– Вера, я жду.

– Ну хорошо, слушай. Я знаю, что ты рассказал этой… Амалии о том, что произошло той ночью, когда мы убегали отсюда с тобой и Мишкой. Только тебе показалось мало, и ты устроил тот прямой эфир. Не надо, Марк, – заметив его попытку что-то сказать, прижала указательный палец к его губам, – лучше молчи. Игнат Сергеевич все мне рассказал. Женщина приехала сюда, чтобы поведать свою историю о том, как тринадцать лет назад она вместе со своим любимым пришла на старинное кладбище, чтобы… Мне продолжать?

– Не знаю, откуда у тебя подобные фантазии, только я ничего никому не рассказывал. И прямой эфир стал для меня полнейшей неожиданностью. Я вообще думал, что это твоих рук дело.

На секунду ему показалось, что она испугалась. Глаза Веры расширились, она закусила нижнюю губу и сжала руки в кулаки.

– Я специально не стал говорить лишнего, чтобы те события не смогли связать с тобой. Происходящее здесь сегодня для меня такая же неожиданность, как и для тебя.

– Даже если бы я хотела поверить тебе, уже не смогла бы. Извини.

– А я не обязан оправдываться за то, чего не совершал. Лучше бы нам вместе подумать, как будем выбираться.

– Ты про того лодочника?

– Не думаю, что он поможет, – с грустью констатировал Марк. – Если помнишь, тогда тоже была вода. Немного, но достаточно для того, чтобы кроссовка осталась в грязи. Хотя, за несколько часов до того, русло казалось сухим.

– Шел дождь, – осторожно напомнила Вера.

– Ты сама бы поверила в подобное объяснение? Вот именно. Можно я задам тебе вопрос?

Она не ответила, просто кивнула.

– Чего ты испугалась в ту ночь? Почему кричала?

– Вы с Женей ушли, вас долго не было. Я не хотела выходить из палатки, но когда замигал и погас фонарь… Я побежала, мне послышалось, что Мишка зовет меня. Но его нигде не было, и я поняла, что заблудилась. Начала звать вас и тут услышала треск, будто ветка ломается. Обернулась и…

Марк не стал дослушивать. Порывисто обнял ее, прижал к себе. Только бы она не стала вырываться, тогда он не сможет ее удерживать, отпустит, чтобы не думала, будто он пользуется своей силой. Вера замерла. Испугавшись, что перегнул палку, Марк ослабил объятия, но она никуда не делась. Так и стояла, прижавшись к его груди, сложив руки в замок, упиравшийся в подрагивающий подбородок. Марк осмелился коснуться ее макушки самыми кончиками пальцев и, лишь поняв, что Вера не против, погладил по волосам.