§ 258. Справедливость становится более резко выраженной по мере повышения организации. Эта истина, представившаяся нам уже в предыдущей главе, поясняется дальнейшими примерами, когда мы переходим от дочеловеческой справедливости к человеческой. Степень справедливости и степень организации одновременно повышаются: это доказывается и рассмотрением всего человеческого рода, и контрастом, представляемым его высшими разновидностями по сравнению с низшими.

Мы видели, что высокоразвитый вид животного отличается от низшего вида в том отношении, что его совокупность испытывает меньшую смертность от неожиданных разрушительных деятелей; поэтому каждый из членов вида в среднем в течение более продолжительного времени подвергается нормальному отношению между поведением и его последствием. Здесь мы видим, что человеческий род как целое, отличаясь гораздо меньшим процентом смертности, чем почти все породы низших видов, обыкновенно гораздо долее подвергает своих членов благим и злым последствиям хорошо или дурно приспособленного поведения. Мы также видели, что у высших животных более значительная средняя долговечность делает возможным обнаружение следствия индивидуальных различий в течение более продолжительного времени. Отсюда следует, что неодинаковая судьба разных особей здесь в большей мере определяется нормальным отношением между поведением и его последствиями, составляющим справедливость. Теперь же мы видим, что у человека неравенство способностей еще в большей степени и на более продолжительное время вырабатывает свои последствия, давая преимущества высшим и представляя невыгоды для низших, при непрерывной связи между поведением и его последствием.

То же следует сказать при сравнении цивилизованных человеческих рас с дикарями. Еще более уменьшается процент смертности, а это подразумевает существование еще более значительной пропорции таких членов, которые получают благие последствия от хорошо приспособленных действий и терпят зло от дурного приспособления. Точно так же ясно, что более крупные различия в долговечности между особями и более значительные различия общественного положения подразумевают, что в цивилизованных обществах в большей степени, чем у дикарей, различия одаренности и вытекающие отсюда различия поведения способны причинять надлежащие различия в благих или дурных последствиях: стало быть, справедливости здесь больше.

§ 259. У человека яснее, чем у низших рас, мы видим, что стадность (gregariousness) устанавливается по причине пользы, приносимой им той разновидности, у которой оно возникает. Зависит это частью от содействия общей безопасности, частью же от более легкого добывания средств существования. Ясно, что степень скопления определяется степенью подмоги, оказываемой интересам данной разновидности. Действительно, если разновидность такова, что члены ее питаются дичью и лесными плодами, то они соединяются лишь в малые группы. Дичь и плоды разбросаны по обширным пространствам и способны поддерживать лишь такие группы. Но более значительное скопление возникает там, где земледелие делает возможным прокормление более значительного числа людей на меньшей площади и где совместное развитие промыслов приводит к многочисленным и разнообразным формам сотрудничества. Мы теперь приходим к утверждению истины – слабо намеченной у низших существ и ясно обнаруживаемой людьми, – что выгоды сотрудничества (кооперации) могут быть приобретены, только согласуясь с известными требованиями, возлагаемыми сообществом (ассоциацией).

Взаимные помехи, могущие возникнуть при преследовании целей особями, живущими в близком соседстве, должны удерживаться в таких пределах, чтобы доставлять избыток преимуществ, зависящих от жизни в сообществе. Некоторые человеческие племена, как, например, аборы, ведут уединенную жизнь, так как до того склонны к нападению, что неспособны к совместной жизни. Этот крайний случай выясняет, что хотя у многих первобытных групп личный антагонизм часто причиняет ссоры, однако эти группы все же удерживаются, так как их члены приобретают в итоге более выгод – главным образом по причине большей безопасности. Ясно также, что по мере того как общины все более развиваются, разделение труда усложняется, а деловые отношения умножаются, выгоды сотрудничества становятся доступными лишь при посредстве еще лучшего соблюдения тех пределов, которые навязываются для деятельности каждого человека совместными деятельностями других людей. Эта истина поясняется несчастием или упадком таких общин, где обиды, наносимые друг другу членами общины, таковы, что, вообще говоря, разным образом препятствуют им пользоваться нормальными плодами своих трудов.

Требование, чтобы индивидуальные деятельности взаимно сдерживались, как мы видели, чувствуется так сильно некоторыми низшими стадными животными, что они наказывают особей, не сдерживающих себя должным образом. Но это требование более повелительно у людей и чувствуется ими более явственно, причиняя более резко выраженную привычку наказывать обидчиков. В первобытных группах обыкновенно каждому обиженному предоставляется мстить за себя обидчику, и даже в обществах феодальной Европы защита и поддержка своих требований во многих случаях признавались личным делом каждого; однако всегда наблюдалось стремление к сознанию потребности во внутреннем порядке, и это сознание сопровождалось таким чувством, что и наказание обидчика целою общиною или поставленными ею исполнителями постепенно вошло в обычай. Законодательство, влекущее за собою ограничение поведения, а также содержащее наказания за нарушение этих правил, является естественным продуктом человеческой жизни, протекающей в общественных условиях. Это доказывается тем фактом, что у многих наций, образовавшихся различными типами человечества, одни и те же поступки, одинаково считаемые правонарушениями, сходным образом подвергались запрещению.

Во всех этих фактах обнаруживается истина, признаваемая на практике, если не в теории. Каждая личность при выполнении действий, поддерживающих ее жизнь, и, не встречая помехи при достижении нормальных, хороших или дурных последствий своих поступков, должна считаться с ограничениями, которые налагаются на нее выполнением подобных же действий других особей; эти последние, в свою очередь, должны пользоваться такими же нормальными, хорошими или дурными, последствиями. В смутном, если не в определенном виде, это, как мы видели, составляет то, что называется справедливостью.

§ 260. Мы видели, что у низших стадных животных справедливость в ее всеобщей простой форме, кроме ограничения, испытываемого родителями в силу самообуздания, – а до некоторой степени и самообуздания, вынужденного сообществом, – в немногих случаях ограничивается еще далее, хотя и в малой степени, частным или полным самопожертвованием, когда особи жертвуют собою ради защиты вида. Теперь же, для наивысшего из живущих обществами существ, мы видим, что это дальнейшее ограничение первобытной справедливости принимает широкие размеры. У низших животных это дальнейшее само-подчинение вызывается единственно потребностью в защите против врагов других видов; но у людей оно зависит также от необходимости защищаться против врагов своего же вида. Рассеявшись всюду, где только есть пища, группы людей всюду стали становиться друг другу поперек дороги; и отсюда явилась взаимная вражда, и жертвы, вызываемые войнами между различными группами, стали значительно превышать те, которые вызываются защитою этих групп против низших животных. Без сомнения, для всего человечества, как и для низших пород, справедливо, что уничтожение группы или же разновидности не влечет за собою погибели всего вида; отсюда следует, что обязательство, существующее в деле самоподчинения в интересах данной группы или разновидности, есть обязательство низшего порядка по сравнению с заботою о потомстве.

Действительно, невыполнение этой последней обязанности повлекло бы за собою гибель вида. Упомянутое выше обязательство также низшего порядка по сравнению с тем, которое требует обуздания наших поступков в пределах, вынуждаемых общественными условиями, так как полное или частное невыполнение этих условий приведет к разложению группы. Все же необходимо рассматривать и упомянутое обязательство, относящееся к целости группы, как действующее в тех пределах, в которых поддержка существования вида встречает подмогу со стороны каждой из составляющих его групп. Но таким образом оправдываемое, в смысле обязательного правила, самоподчинение ограничивается требованиями, относящимися к оборонительной войне. Сохранение группы как целого влечет за собою сохранение жизни ее членов и возможности преследования жизненных целей; и лишь в силу этого есть основание для пожертвования некоторыми из членов группы. Основание это, однако, отпадает, когда война имеет не оборонительный, а наступательный характер.