Пролог

Открываешь глаза и смотришь на этот мир. Здравствуй, я готов с тобой знакомиться!

Извне приходят только ощущения. Ты плачешь – тебе кажется, что это какие-то неправильные ощущения. Плачешь, когда чувствуешь пустоту. Постепенно твой плач смолкает, а пустота внутри становится привычной и родной. Ты словно проглатываешь ее вместе с последним всхлипом. Потом крик и слезы будут совсем другими. Они станут… Как бы ты их назвал в будущем?

Социальным взаимодействием.

Пустота останется, вокруг нее будут клубиться неправильные и правильные ощущения. Правильные – они какие? Они наполняют тебя до края… Но не всегда им удается заполнить уже поселившуюся внутри тебя пустоту.

Потом ты видишь их. Людей. Понимаешь, что вот от этих исходит тепло, любовь и забота. От других – неприятные звуки, боль или холод. Вы с пустотой уже вместе разглядываете их, наконец-то прозрев, а вскоре начинаете разбираться лучше, и затем выучиваете слова, которые обозначают все ощущения, всех людей… Много-много слов.

Мир становится все ярче. Красное, синее, зеленое, черное, белое… Серое. Фиолетовое. Сиреневое. Желтое. Оттенков все больше, ты играешь с ними как умеешь.

Если пустота не разрослась слишком сильно.

Если хаос полутонов не проходит мимо, едва касаясь тебя.

О том, что внутри тебя, невозможно забыть. Ощущение, что всегда чего-то не хватает, поиски, пристрастия к тайнам и – невыразимая, зудящая мука, когда ты в полной мере чувствуешь, что есть ч т о – т о, проклятое что-то, которое никак не удается уловить. Это боль? Это одиночество? Какими красками расписать неуловимый силуэт, как обнаружить невидимку?!

Грозный с виду филин наблюдает с ветки дуба, как тебя ведут в первый раз в садик. Филину не нужен хаос. Он видит, что вот – женщина в сером и выцветшем красном. И видит, что рядом маленький сгусток разных цветов, что крутятся вокруг черного центра.

Как и центр галактики, твой центр тяжелый и может пожрать все вокруг.

***

В детстве Эммелина всегда верила в магию. Она была готова на все, лишь бы поймать за хвост доказательство своей веры. Сестра говорила ей, что верить можно – и нужно – сердцем, душой, а доказательства нужны только интеллекту. Эммелина любила сестру и знала, что она права. Но также она знала о своей миссии, о настоящей цели появления на свет – поймать. за. хвост. волшебство, что еще не ушло из мира. Она видела его в таинственных письмах, играх, сказках, парках, забытых домах. Но каждый раз – словно в уголке глаза. На грани. Совсем тонко. Неуловимо.

***

Детство остается в прошлом.

Шрамы остаются навсегда.

Эммелина думала, что забыла обо всем. У нее новая жизнь. На ней долги по сессии, маска и перчатки, планы на чтение научпопа, скорбь по погибшей сестре. Долгие годы… Десятилетие, почти целую жизнь! она была уверена, что детство и все остальное остались в прошлом.

Пока не наткнулась на свое отражение в случайном уличном зеркале.

"Кто ты?" – спросила у себя Эммелина. Отражение дрогнуло, исчезло на несколько мгновений за проезжающим трамваем, а затем появилось снова. Эммелина оторвала взгляд от лица, которое почему-то с трудом узнавала, и заметила, как красиво шелестят листья над головой, как листочки трепещут и мерцают, как изгибаются ветви и сколь нежные и редкие распустились цветки. Вокруг Эммелины был город и ее настоящая жизнь. В отражении – нечто иное. Эммелина судорожно вздохнула и медленно выдохнула. Внутри нее заворочалось что-то, а затем уже знакомые ощущения – зуд, жажда, голод, но такие, что нельзя утолить привычно. Эммелина поспешила дальше. Застучали каблуки по асфальту.

Часто дышать. Тихо. Нет, ты не можешь расплакаться сейчас, здесь столько людей…

***

– А по какому Вы вопросу? – высветилось на экране. Формально, черным по белому, без явного проявления эмоций. Но ты чувствуешь лукавую улыбчивость в голосе, который мог бы произнести эти слова.

– Я хочу получить знание… – пишешь ты. Качаешь головой, стираешь сообщение – нет, это не то.

Ты так долго шла за раскрытием тайн, послав к черту все сессии и планы, всю шелуху, заперевшись на карантин… Наедине с самой собой. И вот теперь, у самого порога, ты не знаешь, что сказать этому магу, который умеет и любит свои – и чужие – тайны хранить.

Как вести себя? Быть честной? Уж вряд ли он оценит твою наивность. Блефовать? Нет, такого человека сложно ввести в заблуждение.

Ты опускаешь руки на колени и закрываешь глаза.

Прислушайся к себе. Прислушайся к своему голоду и своей печали. Прислушайся к пустоте. Здесь, у порога настоящей магии, можно только так – искренне и по-настоящему.

Глава 1. Встреча

Разве было сказано – иди через темный лес? Разве было условлено – потеряйся во мраке среди колючих ветвей?

Нет, Эммелина, не было. Ничего подобного не было, черт тебя дери! Однако, ты здесь.

***

Лесная скиталица, согнувшись и зажмурившись, выставив руки вперед, пробиралась сквозь густые заросли кустарников и низкие ветви деревьев. Все цеплялось за ее кофту и юбку, ноги постоянно нащупывали коварные ямы и подножки. Но пока все шло неплохо – за исключением того, что она уже потеряла счет времени. Темно стало, как только она зашла в чащу. Нет – как только она всмотрелась в нее.

Когда она, в сопровождении голосовых сообщений таинственного мага, шла от остановки в деревне к полю, когда впереди маячили верхушки лесного массива, Эммелина уже знала. Где-то в глубине себя, своего естества, жизни, вселенной и вообще.

Назад. Дороги. Нет.

И не важно, что она трезво контролировала свое тело. Не важно, что с магом они ни словом не обмолвились про лес или какое-то испытание, или даже про сожжение мостов. Она могла повернуть назад в любой момент, и билет на автобус могла себе позволить, и даже попить кофе в местном кафе или столовой, чтобы обдумать, взвесить все за и против. В человеческом мире и понимании все дороги были открыты, хоть назад, хоть в зад. Открыты – в мире материи и простых законов. Но чувствовать Эммелина умела большее, и поэтому – знала.

Девушка резко дернулась и схватилась за шею, испытав короткий приступ паники. Что-то потянуло ее назад, больно царапая кожу. Пальцы быстро нащупали цепочку; Эммелина сделала несколько шагов назад; развернулась, осторожно открыла один глаз

Кулон исследовательницы мрачных чащ зацепился за особо корявое и вредное сообщество веточек. Эммелина терпеливо вызволяла его из пут, а кулон ловил черные тени лесной гущи. Солнечные лучи сюда не доходили. Зеркальце, вставленное в крышку кулона, не могло поймать свет и распустить солнечных зайчиков. А вот черные тени… Да, их было полно.

Эммелина выпрямилась осторожно, чтобы самой не запутаться в ветвях. Кулон она заботливо держала в руках. Протерла зеркальце. Открыла крышку. Как и всегда, ее встретил уверенный и одновременно добрый взгляд сестры. На это снимке ее и без того тонкие черты лица обострились. В ней было мало жизни. Эммелина не помнила, когда была сделана фотография, при каких обстоятельствах. Была ли сестра сонной, была ли это ночь, или, наоборот, раннее утро. Может, перед какой-нибудь поездкой. Или, после одной из бессонных ночей, она просто смертельно устала.