От последней фразы в зале послышался хохот, но мне было не до смеха. Намеренно ли она на меня посмотрела? Пыталась ли она этим мне что-то сказать? Неожиданно в церкви стало душно и тесно.

После быстрой проверки своих записей Миа на миг погрустнела, тяжело сглотнула, и я догадался, она перешла к тяжелой части.

— Бабушка сказала мне, — ее голос дрогнул, и она прикрыла рот ладонью, прокашливаясь. Затем она начала опять. — Бабушка сказала мне, ей не терпелось наконец-то вновь воссоединиться с дедушкой. Это непременно должно было произойти.

У меня перехватило дыхание, как и у большинства собравшихся.

С невозмутимым видом, но говоря чуть быстрее, Миа продолжила. — Так как бабушка уже совершала пару ошибок в этой декаде, я совершенно уверено, что в этом она окажется права.

Я протяжно выдохнул. Я слышал вокруг себя перешептывание, шмыганье и шорох салфеток. Миа вышла из-за трибуны, подошла к урне с прахом, положила руку сверху, всем своим видом показывая завершение своей речи. Но тут она неожиданно произнесла, громко, уверенно, и ее голос эхом разнесся по залу. — Не покойся с миром, бабуля. Где бы ты ни была. Задай им жару!

О, господи! Я открыл рот, наблюдая, как она прошла к своему месту, сжимая в руках листок бумаги. Откуда ни возьмись, ее глаза наполнились слезами. Моя Миа — такая храбрая, красивая, восхитительная, даже в момент прощания с женщиной, которую она обожала и восхищалась больше всех.

Я не верил, что она это сделала. Она сдерзила в церкви, во время поминальной службы. На глазах у всех, кто пришел проститься с ее бабушкой.

Боже, как же я любил ее! Я понимал, что смогу прожить без нее, если она не даст мне второго шанса. Но я, блять, этого не хотел. Мне нужно было сделать выбор, и я выбрал ее.

Отстойно жить сожалениями. Не повторяй моих ошибок.

Я не планировал этого делать.

Глава 28

Миа

Обнимая подушку, я сидела в мягком кресле в беседке родителей. Именно здесь состоялся мой разговор с бабушкой, после того как она рассказала нам о своей болезни. Солнце зашло около часа назад, я включила лампы над головой, но свет был слабым, так как две из них перегорели, и требовали замены. После похорон, сегодня днем, родители устроили поминки у себя дома для членов семьи и самых близких бабушкиных друзей. Конечно, все разговоры свелись к историям о бабушке.

После длинного, утомительного дня, я чувствовала себя выжатой как лимон. Теперь понятно почему многие устраивают похороны и поминки исключительно в узком кругу. Конечно, было приятно видеть, как много людей любили, уважали мою бабушку — и в первую очередь это члены моей семьи. Но когда все закончилось, я почувствовала себя опустошенной, обессиленной, без единой мысли в голове.

Я сижу здесь, думая, что же мне делать дальше. Мне кажется, я топчусь на месте, и пришло время кардинальных перемен. Хотя еще не знаю каких. Может, мне стоит подумать о переезде обратно, вместо того чтобы приезжать сюда после каждой неудачи или неприятности.

Держит ли меня что-то в больнице? Я определенно не держусь за свою работу. В последнее время мне стало тяжело вставать по утрам с постели, и дело не только в проблемах с личной жизнью, а отчасти в том, что я перестала радоваться своей работе. Словно я потеряла внутренний запал.

Несколько месяцев назад, даже несколько лет назад, я бы отказалась все бросать из-за Джея, несмотря на то что я этого не признавала. Так было до сегодняшнего дня, пока он не появился, и мы поговорили. После чего у меня каша в голове.

Я хотел тебя увидеть.

У меня сдавило грудь, стоило вспомнить его слова. Я не поверила глазам, когда увидела его в церкви, и спустя столько месяцев без него, я не испытала боли, а только легкое головокружение.

Прошло три чертовых месяца с тех пор, как он порвал со мной, и я осознала, что он действительно вычеркнул меня из своей жизни. Между нами, все было кончено.

Тогда почему его присутствие на похоронах бабушки не вызвало у меня удивления и растерянности? По телу пробежала волна желания от его обжигающего взгляда, пробудившего во мне воспоминания о его руках, губах и языке на моем теле. Его ревность к Аарону Митчеллу нисколько меня не взбесила, а наоборот, только взбудоражила кровь, потому что я думала, ему все равно общалась я с Аароном или с кем-то еще.

Но вот, он на пороге церкви, и он ревновал. А затем он меня поцеловал крепко и нежно, и я не хотела, чтобы он останавливался? А вдруг его тон и слова: «Я никуда не уйду», имели не то значение, на которое я смела надеяться? И что заставило его передумать? Потому что я не понимала, что я чувствовала по этому поводу. Он причинил мне боль, почти уничтожил меня, и что бы он не сказал и не сделал, это вряд ли залечит мое раненое сердце.

Именно поэтому я испытала облегчение, не увидев его после окончания службы, и еще больше обрадовалась, что моя обезумевшая сестра не пригласила его на ужин в дом родителей. Просто я не в состоянии разбираться с этим. У меня не было на это сил.

Неожиданно над головой зажглись лампочки, полностью освещая крыльцо. Открылась стеклянная кухонная дверь, из нее показалась папина голова, он осмотрел задний двор в поисках чего-то подозрительного. Он вышел на улицу, и точно заметил меня, когда прошел по двору в сторону беседки.

Он переодел костюм в более удобные шорты и футболку, и когда он подошел ближе, я увидела, что его поседевшие волосы были влажными, должно быть он только что из душа.

—Что ты здесь делаешь, тыковка? — невзначай спросил он, и я поморщила от этого детского прозвища. Он редко его использовал, но все равно. Клянусь, если у меня когда-нибудь будут дети, я никогда не буду называть их детскими прозвищами, стоит им повзрослеть.

— Пытаюсь понять, чем я хочу заниматься в жизни, — честно ответила я.

Его брови приподнялись вверх, он подошел ближе, а затем тихонько ухнув, сел рядом со мной.

— Я думал, ты уже давно все решила.

— Да, — сказала я, глядя в темноту сада. — Но я в этом уже не уверена. Меня не покидает чувство, будто я хочу заниматься чем-то еще. Чем-то, более важным.

Он немного обдумал мой ответ, и сказал.

— Миа, важна любая медицинская помощь.

— Я знаю. Просто я немного запуталась. — Мне было тяжело ему объяснить, поэтому я не стала продолжать, посмотрев на него, и при этом освещении он выглядел бледным и уставшим.

Он измотан. Любой был бы на его месте. После выходных, на которых бабушка огорошила нас новостью о своей болезни, он стал работать в половину меньше, и все свое свободное время посвятил заботе о ней. И пока она медленно угасала, он был вместе с ней.

Меня переполняла боль от потери бабушки, но не представляю, что испытывает он. Он всегда был близок с ней, а теперь ее не стало. Я пропустила руку под его локоть, сцепила наши руки, опуская голову ему на плечо. Он высвободил руку из моей хватки, обнял за плечи и прижал к себе.

— Я думала будет легче, если у нас будет время попрощаться, — выпалила не подумав, тем самым сменив тему, зная, что он поймет, о чем я говорю. — Словно так мы примиримся с горем.

— Ага, — устало ответил папа. — Вот только это не помогает.

Полагаю ему лучше знать, ведь он прошел через это с его отцом. Прошло уже много лет, и мои воспоминания о дедушке стали расплывчатыми и далекими.

Я тяжело вздохнула, закрыв глаза.

— Я понимаю, что она умерла, но никак не могу это принять. Словно она все еще здесь, только далеко. В отъезде, например.

Папа не ответил, только крепче обнял.

— Я рада, что это было быстро, — шепнула, уткнувшись в его рубашку, вспоминая как я прощалась с лежащей в постели, но все еще довольной бабушкой на прошлой неделе, а спустя два дня рано утром мама позвонила и сообщила о ее смерти.

— Лучше сгореть, чем угаснуть — проговорил папа.