Мои родители устроили настоящий прием. Вечеринка проходила в самом большом зале загородного клуба, где столы были накрыты белыми скатертями; паркетным танцполом и небольшой сценой, где располагался диджей и крутил приглушенную музыку. Но ее не было слышно через гул разговоров и позвякивание столовых приборов.

Лучшей частью было оформление. Столы, барная стойка, напольные вазы по углам зала были заполнены лилиями всевозможных цветов. Это было настоящее буйство красок, и когда я впервые вошла в зал под руку с бабушкой, то, увидев всю эту красоту, у нее от восхищения заблестели глаза.

За столом я сидела между ней и Джеем, вместе с родителями и братом. Мы ели торт: нежнейший бисквит с легкой клубничной прослойкой и не приторным воздушным кремом. Это было прекрасным завершением удивительного ужина с вкуснейшими блюдами. Или я просто была слишком голодной, и мне все казалось очень вкусным.

Бабушка тоже сегодня блистала в серо—голубом платье ниже колен с кружевными рукавами. Ее седые, но все еще густые волосы, были уложены в объемный боб, обрамляющий слегка подкрашенное лицо. Бабушка украсила вырез платья брошью, подаренной дедушкой на их серебряную свадьбу: изумрудно—зеленую лилию с топазом по центру и листьями, инкрустированными бриллиантами. В детстве я часто любовалась и играла с этим украшением, но строго под бабушкиным контролем.

Она весь вечер светилась от счастья и веселилась. Но больше всего, ее поразил момент, когда приглушили свет и выкатили квадратный, четырех ярусный торт, украшенный понизу розовыми лилиями из мастики и 80-ю свечами.

Ее рука взметнулась к груди и, чуть не разрыдавшись, она заявила, что ни за что не сможет задуть столько свечей самостоятельно. Поэтому позвала меня, Пейдж, Кэмерона и девочек на помощь. Затем гости, пришедшие выказать свое уважение прекрасной пожилой женщине, запели: «С днем рождения!».

И сейчас, когда я маленькими кусочками ела торт, стараясь растянуть удовольствие, начали произносить речи и тосты. Первым говорил мой отец, красноречиво и с почтением, отдавая дань своей матери. Его речь была короткой, папа славился своей лаконичностью. Даже его лекции в университете заканчивались раньше положенного, потому что, когда дело касалось слов, папа предпочитал качество количеству, к тому же он не был человеком, обожавшим звук своего голоса. В отличие от моей мамы. Она была юристом, и, кажется, это все объясняет.

После папы, эстафета перешла к другим гостям: к священнику бабушки; к Глории — подруге, живущей по соседству уже более 30 лет; к Харви Уоллесу — другу и деловому партнеру дедушки, они вместе открыли рекламное агентство «Уоттерс и Уоллес», в последствии, ставшим одним из самых успешных в городе.

Фрея и Эбигейл подружились с ровесниками, мальчиком и девочкой, которые, по всей видимости, были детьми моей троюродной сестры. Дети бегали между столами, я уверена, родители разрешили им это делать, при условии, что они не будут слишком шуметь. В тайне мне хотелось присоединиться к ним, а не быть взрослой и не сидеть за столом.

Последним, кто встал и взял микрофон, был мой брат, и я не смогла сдержать пробившую меня дрожь. Она превратилась в панику, когда Кэмерон поднялся на сцену, и диджей протянул ему акустическую гитару. Кэм не всегда понимал, что было уместно, а что нет, поэтому его выступление могло превратиться в кошмар или даже стать позорным.

Однако мне не стоило волноваться. Его песня была на мотив кантри, а слова простыми и шутливыми, описывающими его детские воспоминания и время, проведенное с бабушкой. Она всем нравилась. Пробежавшись глазами по залу, я видела только улыбающиеся лица, изумленный взгляд Джея и, конечно же, довольную бабушку, она смотрела на Кэма с широкой улыбкой.

Когда мой брат закончил песню, не корча гримасы, я, как и все остальные, поднялась со своего места, искупав его в бурных овациях.

Диджей объявил время танцев, приглашая всех на танцпол. Я посмотрела на стол и поняла, что мне нечего было пить. Увидев длинную очередь в баре, тяжело вздохнув, я села обратно.

— Похоже, меня продинамили, — сказал Джей, падая обратно на свой стул.

Что? Проследив за его взглядом, я увидела Фрею посреди танцпола вместе с другими девочками, с которыми она играла раньше. Они прыгали в их милых платьицах, нелепо танцуя под песню Jump Around группы House of Pain’s.

Ах, точно. Моя племянница обещала первы танец Джею. Хихикнув, я сказала, — Тебе не стоит доверять легкомысленным обещаниям пятилетней девочки.

Он посмотрел на меня полным боли взглядом. — Как хорошо, что здесь открытый бар, так что я смогу утопить свое горе в бутылке.

— Ой, не расстраивайся, хочешь, я с тобой потанцую, — предложила я, дразня улыбкой.

Во взгляде Джея пропала вся игривость, и мне было больно от этого взгляда, я пожалела о сказанном. Но быстро исправилась. — Или это нарушит первое правило?

Он ничего не ответил, только сверлил меня взглядом и не улыбался. Я понятия не имела, о чем он сейчас думал, но было ясно, что это были далеко не веселые мысли.

— Да, пожалуй, это плохая идея, — наконец ответил он. — Прости.

Все нормально. Мне плевать. МНЕ ПЛЕВАТЬ! Мои щеки начали краснеть, а в горле образовался ком. Черт!

— Без проблем, — с трудом ответила я, стараясь выглядеть расслабленной и не обиженной. — Тогда вместо этого ты можешь принести мне выпить.

Бровь Джея взметнулась вверх, он сжал губы, но не стал возражать.

— Я буду маргариту, — сказала я, а затем добавила. — Пожалуйста.

— Я скоро вернусь, — он поднялся со стула, застегнул пиджак и направился в сторону бара.

Я проследила за ним взглядом. На нем был костюм графитового цвета, светло—серая рубашка и подходящий по цвету галстук. Ранее, когда мы выезжали из дома родителей, и я увидела его, спускающегося по лестнице в костюме, который идеально подчеркивал его широкие плечи и тонкую талию, мне хотелось, чтобы рядом была бабушка, и я смогла бы ее обнять и поблагодарить за то, что она решила отпраздновать свой день рождения и устроить официальный прием.

Мне, вероятно, не стоило злоупотреблять алкоголем, потому что два бокала вина уже ударили мне в голову. Я была расслабленной, слегка одурманенной, и мне было все тяжелее скрывать свою реакцию на Джея в его костюме.

Он весь день был в странном настроении с самого обеда и нашего разговора в моей комнате. Когда во мне опять проснулся чертик, развязал мне язык, что закончилось разговором о моем бывшем. И сексе.

Это был один из тех моментов, когда ты понимаешь, что разговор неуместен, но все же продолжаешь, желая посмотреть на реакцию собеседника. Мне хотелось знать, задевает его эта тема или нет. Хотя, признаюсь, это было довольно подло с моей стороны.

Дело в том, что я не поняла его реакцию. Его лицо, поза и голос оставались неизменными. Только по тому, как он быстро сменил тему, я догадалась, что ему, по крайней мере, было неудобно продолжать этот разговор. Или просто не интересно.

А затем случился момент на стуле, который я не могла ни объяснить, ни описать и даже понять, зачем я это сделала.

Может быть, он был также озадачен, как и я, и поэтому весь вечер бросал на меня странные взгляды. Взгляды, в точности, повторяющие бушующие во мне эмоции. Словно мы оба желали поговорить и все выяснить, но не могли найти подходящего момента или смелости для откровенного разговора.

Я взглянула в сторону бара, Джей все еще стоял в очереди, засунув одну руку в карман брюк, уткнувшись лицом в телефон. Затем я увидела, как меня подозвал папа с другого конца зала, где он стоял с незнакомым мне парнем. Так как мне нечем было заняться, я поднялась со своего места и медленно пошла к ним. Джей, словно чувствуя мое движение, оторвал взгляд от телефона и посмотрел на меня, когда я проходила мимо.

— Я буду вон там с папой, — сказала я, перекрикивая музыку, указывая на дальний угол, и Джей согласно кивнул.

Пока я шла по залу к папе, диджей поставил медленную балладу 50-х, которая, как я полагаю, была знакома большинству собравшихся гостей. Моя бабушка вместе с несколькими парами вышла на танцпол и начала танцевать с Харви Уоллисом, они говорили, смеялись и выглядели весьма довольными. Привлекая на секунду ее внимание, я показала ей большой палец, а она подмигнула в ответ.