Глава 7.

На часах было четыре часа дня. Вокруг все было серо и тоскливо. На глаза мне попался небольшой ресторанчик с оригинальным названием «Девять жизней». Находясь в довольно подавленном состоянии после очередной слуховой галлюцинации и после посещения психлечебницы, я решил зайти туда.

Судя по росписи стен, владелец ресторана был поклонником «Aerosmith».

Заказав шашлык из куриных бедрышек, я позвонил Марго. И пытаясь за смехом и шутками скрыть свое волнение, рассказал ей о своей очередной галлюцинации.

– Знаете, я даже испугался, ведь вокруг никого не было! – я старался говорить небрежно, но и без лишней иронии. – Решил, что всё, спятил после посещения психушки. Сейчас остановят – и в палату номер шесть!

Марго отнеслась к моим словам спокойно и серьезно. Не как к попытке продолжить знакомство.

– Я думаю, что для госпитализации еще рановато. Надеюсь все-таки, что это была не галлюцинация, а очередная иллюзия. Обман восприятия на фоне сниженного настроения и не в меру развитого воображения. Однако, если вас это беспокоит, и если симптоматика повторяется, то …

Она еще минуту поговорила со мной, давая советы, но я уже чувствовал себя значительно лучше.

Мы распрощались, и у меня даже появился аппетит. Поглощая шашлык, я разглядывал посетителей ресторанчика. Еще разговаривая по телефону, я заметил, что на меня довольно бесцеремонно глазеет какой-то странный тип, сидящий за угловым столиком. Теперь и я уставился на него. Любопытный персонаж! В черном длинном пальто, под которым темнел какой-то сюртук с воротником-стоечкой. Шляпа с полями покоилась рядом, на стуле. Гладко выбритое загорелое лицо, серые глаза, четкие линии подбородка – такой для кино хорош. Амплуа волевого человека. На роль чекиста, например, или персонажа третьего рейха. Он повернул голову, встретился со мной взглядом, но тут же отвернулся. Вдруг он вскочил и направился куда-то вглубь зала, пройдя в сантиметре от меня. Шепнул что-то официанту, тот пошарил глазами по залу, после чего указал рукой на мой столик. Однако! Черный Мэн ринулся ко мне. Движения у него были быстрые и резкие. Я на всякий случай отодвинулся со стулом подальше, чтобы иметь возможность быстро встать из-за стола. Но! Он всего лишь попросил чили. Этот перец, оказывается, был только у меня на столе…

Да что же это такое?! – возмутился я про себя и даже устыдился. Есть такой диагноз – «расшатанные нервы»? Я быстро доел свой шашлык и вышел на улицу.

Серость за окном сменила тьма. Позвонив патологоанатому и сославшись на Бориса, я договорился о встрече. Когда я предупредил, что могу задержать его на работе, патанатом ответил, что всегда уходит довольно поздно и с радостью задержится хоть на всю ночь. Только этого мне не хватало – день в дурдоме, а ночь в морге…

***

На территорию больницы Святого Себастьяна я проник около половины шестого. Интересно, на основании чего больницам даются имена? Святой Ольги, Марии Магдалины, Георгия Победоносца, Александра… Нужно будет спросить у приятеля, – он в свое время «сделался аббатом». Прежние имена продержались не так уж и долго, каких-то пару десятков лет. А звучали! Памяти жертв 25-ого Октября, Карла Маркса, Куйбышева, Кирова. Ну, и Ленина, конечно! Главного эскулапа всех времен и народов.

Здание больницы не сильно изменилось с того времени, когда она была под покровительством одного из деятелей революции, отстрелянного своими же сподвижниками. Мне уже как-то приходилось здесь бывать, к счастью, не в качестве пациента. Просто расследовал одно дело. Поэтому я примерно представлял себе, где находится здание морга…

Итак, в 17.30 я шел по больничному парку, напоминавшему аналогичный в психушке. Тьму пытались разогнать несколько желтых фонарей. Здания светились десятками окон. В палатах не было занавесок, и хорошо просматривались тусклые лампочки. Некоторые окна светились ярким безжизненным ультрафиолетом. Свернув с центральной аллеи, я оказался у больничного морга. Трехэтажный дом был значительно старше своих кирпичных братьев. Одинокая лампочка озаряла вход в мрачное заведение и освещала санитара, возившегося с машиной. (На черном ватнике угадывалась надпись белой краской: «Морг Санитар») Модель, правда, была не новой, но в хорошем состоянии.

Однако! Санитар, ватник, иномарка – дежавю! Я надавил на покосившуюся деревянную дверь, она со скрипом открылась.

– Ты куда? Полшестого уже, а мы до четырех работаем! – крикнули мне в спину.

– Знаю, – бросил я и попытался войти, но наткнулся на коренастого мужичка, загородившего весь проем.

– Ну, так куда прешься? – хриплым голосом спросил он. Одет он был в грязноватый халат, бывший когда-то белым. На плечи накинут ватник. Пахло, впрочем, от него не перегаром, а довольно приличным одеколоном.

– К Богдану Ильичу, – ответил я, отодвигая его в сторону. Хамство – это такая же неотъемлемая часть россиянина, как сумка с долларами в сериале 90-х.

– А, – ухмыльнулся он, – к Франкенштейну!

На втором этаже воняло сильнее, чем на первом, на третьем – сильнее, чем на втором, и все двери были закрыты. Я вновь спустился на второй этаж. На площадке было две двери. Та, на которой висел амбарный замок, меня не интересовала. Я еще раз попытал счастья и толкнул посильнее другую дверь. Она неожиданно распахнулась… Прошу прощения, но по-другому не скажешь, – в лицо мне ударила жуткая вонь. Я поинтересовался, есть ли кто живой, и вошел.

Глаза еще не привыкли к темноте, но я уже понял, что попал явно не туда. Помещение едва освещалось лампой синего света, висевшей над входной дверью. В мерцающем ультрафиолете были видны несколько мраморных столов, расположенных в ряд. Железные каталки, на одной из которых горкой лежали тряпки, возможно, белого цвета, но в темных пятнах. Из шланга, брошенного на полу, тоненькой струйкой текла вода. От кафельных стен веяло холодом. В секционном зале была тишина. И только где-то на улице выла собака.

Нет, никакого страха у меня нет. Даже пульс не участился. Только немного неприятно. У каждого нормального человека возникнет чувство брезгливости в подобном месте. Покойников здесь разделывают – ну и что? Анатомический театр. А мертвые не кусаются! – рассуждал я про себя и развернулся, чтобы уйти…

На этой двери не было пружин, чтобы мгновенно захлопнуться. Она, издавая истошный стон своими голосовыми связками в виде проржавевших петель, стала медленно закрываться.

Я начал понимать, что происходит, только когда отскочил от «ожившей» двери и ударился об угол стола. Сердце даже не колотилось, а, провалившись куда-то в живот, ухало редко и сильно! Я замер в нелепой позе – голова вжата в плечи и руки застыли над головой. Словно маленький мальчик, ожидающий затрещины.

Опустив руки и распрямившись, я попытался проглотить застрявший в горле ком. Во рту было сухо как в пустыне. На душе – противно, как будто совершил что-то скверное.

– Стыдно-то как! – произнес я вслух про свой испуг.

В анатомичке была невыносимая, ха-ха, мертвая тишина. Даже собака за окном замолкла.

Что же это я, уже пугаюсь сквозняка? Или собственной тени? Я нормальный человек! Какая разница, где я нахожусь, пусть и в морге… Или кто-то за мной следил? Тот, в шляпе, из кафе. Или санитар, у которого дорогой парфюм…

Открывать дверь ужасно не хотелось. Ведь за ней наверняка притаился какой-нибудь придурок, решивший подшутить. Ждет, что я упаду в обморок от первобытного страха перед мертвыми и темнотой.

– Тьфу ты! – Сплюнул я и глубоко вдохнул, и… потрясающе! Вонять стало меньше! – Дерьмо! – добавил я, чтобы что-то сказать.

Я шагнул к двери, сжав правый кулак для удара. Эмоции и переживания, заполнявшие меня минуту назад, сменились злостью. Надоели мне за сегодняшний день все эти недосказанности, бредовые фантазии, раздвоения и полутона. Я предпочитаю ясность и реальность. Я с силой распахнул дверь, готовый дать в морду любому… и остановился…

За дверью был зал – точная копия того, где находился я, и так же освещенный ультрафиолетом. Мраморные столы, темнота за грязными окнами, железные каталки, на которых привозят сюда покойников.