Разве что я верю, но я-то видела своими глазами, хотя даже и мне, несмотря на юность и приписываемую этому возрасту наивность, достало рассудка не болтать о том, что я с Сатаной на трамвае каталась. А этот орёт… Может, и впрямь пиара хочет, а может, разума от страха лишился: всякое бывает с людьми, проснувшимися утром на незнакомом пляже. Догадываюсь, что Дьявол выдворил Щапоньева из города не ради выставки, а ради квартиры, и прихожу к мысли о том, что, скорее всего, художника в скором времени снова выдворят за городскую черту, потому как Сатане бомжевать не пристало. А может, его упекут в психбольницу к прочим свидетелям явления Лукавого – всё это был хитроумный многоступенчатый план.
Может статься и так, что я тоже являюсь частью этого плана. Вот только я не продам душу Дьяволу ни за то, чтобы только узнать, где сейчас господин Щапоньев, ни за освобождение оного. Он и как художник-то, признаться, довольно посредственен…
Беззвучно на парту запрыгивает кот – не Второе Знамение: этот кот рыжий, хотя такой же толстый – бесцеремонно проходится по тетрадям, расползающимся под его лапами, и тыкается в руку тупой мордой, требуя ласки. Ко мне он почти никогда не подходит, поэтому я рада коту. Сажаю его к себе на колени, глажу.
– Фу! – кривится рядом женский голос. Вернее, кривится, конечно, лицо, но голос эту перемену неплохо передаёт. – Убери его отсюда!
– Как же можно, – удивляюсь я, – учиться на ветеринара и не любить котов?
Я вообще не понимаю, как можно не любить котов. Большая часть планеты со мной солидарна. Я даже встречала аллергиков, которые сквозь сопли и слёзы обнимали котов. Я видела и слышала множество доводов в пользу любви к котам, большая часть из которых, сказать по правде, была довольно абсурдна и основывалась на схожести котов с людьми.
На самом деле всё объясняется всего лишь наличием шерсти. Как известно, человек произошёл от обезьяны – а у той шерсть имеется – детёныш которой в поиске поддержки, успокоения и уверенности в том, что мама рядом, частенько хватается лапами за шерсть оной. Поэтому нам приятно прикасаться к животным – это утерянный инстинкт, вроде сосательного. А утерян он потому, что человек, если только у него нет гипертрихоза, шерстью не покрыт, и цепляться детям не за что. Ну, может, только за волосы соседей в автобусе или ещё где… Точно вам говорю, так и есть, это британские учёные оказали, уже года три как.
– Он же лишайный! – не унимается кривящийся голос.
Забавное существо! Бояться болезни и по возможности избегать её – желание совершенно нормальное. Хотя по причине отсутствия этого желания всех до единого врачей можно считать умалишёнными и после смен запирать в палатах, чтобы их там лечили. Тех, кто станет лечить врачей, мы потом тоже запрём в палатах: раз полезли к больным, значит, с головами у них не всё в порядке, значит, на улицах, среди здоровых, им не место… Однажды дойдём до того, что все люди, за редким исключением в виде нозофобов, окажутся запертыми в больницах, где будут по очереди лечить друг друга до скончания веков.
Многие скажут, конечно, что профессия врача благородна: эти люди, мол, рискуют своим здоровьем ради вашего! О том и речь. Странно любить только здоровых животных, тем более, что в клинику таких чёрта с два принесут. По-хорошему, надо бы хоть изредка приводить на осмотр, чтобы диагностировать болячку на ранней стадии, прививки там делать, справки для путешествий получать, но менталитет у нашего народа такой: пока не заболит, к врачу не пойдут. С животными та же история. Подберут на улице чудо лохматое с блохами, глистами и лишаём и приводят – лечите! Да и на том спасибо.
Но справедливости ради замечу, что за все те восемнадцать лет, что я глажу бродячих котов, никакой заразы я от них так и не подцепила.
Я как раз собираюсь высказать всё, что я думаю об отвращении к больным животным и противоречащем ему выборе профессии, когда вспоминаю, что и сама боюсь собак, так что и мне здесь не совсем место. То есть, боюсь я, конечно, не всех собак, а только совсем диких, с вытаращенными налитыми кровью глазами и капающей из пасти слюной. В принципе, встреть я такого человека, я бы и его испугалась. Но таких людей я не видела, а вот побитые жизнью и хозяевами собаки встречались мне, увы, частенько.
И, словно почуяв мою мысль о боязни собак, с другого конца ряда меня спрашивают:
– Алиса, тебе щенок не нужен?
– Пуделя? – неожиданно для самой себя спрашиваю я и сразу удивляюсь своему удивлению: при недавнем визите в мою жизнь Дьявола, какой же собаке в ней появиться следом, если не пуделю?
– Почему пуделя? Таксы.
Спросившая меня о щенке Кристина неловко улыбается. Мне чертовски нравится её имя: куда лучше всяких популярных в наше время Эванн Ивановых и Ричардов Дыркиных… Если бы у меня была дочь, я бы непременно назвала её Кристиной, вот только дочери у меня нет и никогда не будет – не люблю детей. Многие берутся сплетничать за спиной разделяющих мои взгляды, мол, мы боимся набора веса, растяжек и боли. Так вот, я бы из детского дома ребёнка не взяла. Потому что дело не в том, что будет со мной, а в самих детях, которым, вообще-то, нужно внимание и забота, которых нужно учить и воспитывать. Но современные родители так отчего-то не делают, перекладывая свои обязанности в лучшем случае на систему образования, а в худшем и вовсе заявляя:
– Не смейте лезть к моему ребёнку! Мы воспитываем его по современной методике!
Ах, как прекрасен был бы мир, если бы люди, «воспитывающие» своих чад по каким-то методикам, умели бы читать дальше заголовков! Они бы, наверное, знали тогда, что после «нельзя ребёнку запрещать» идёт «сделайте испуганное лицо, объясните ребёнку, почему так поступать не стоит». Мы растим поколение анархистов, неприкаянных и недолюбленных, не знающих даже, что есть любовь и забота о ближнем своём. Вот увидите, в скором времени совершенно нормальным проявлением симпатии будет считаться ударить камнем по голове и уволочь объект воздыханий в свою пещеру. Безнаказанность порождает жестокость, а жестокость порождает только ещё большую жестокость. Мы сами разрушим свой мир – безо всяких метеоритов, пришельцев и зомби – потому что мы идиоты.
Я не хочу, чтобы мой ребёнок оказался в таком мире: он либо переймёт повадки сверстников и тоже превратится в жестокого идиота, либо станет изгоем. Что за мать пожелает своему чаду такого будущего?
Однако я отвлеклась. Щенка я хочу и даже очень, хотя это отнеслось бы совершенно к любому питомцу, вот только я совсем не уверена, что дядя и тётя, у которых мне жить до самых зимних каникул, позволят мне привести в их дом собаку. Я сообщаю об этом Кристине.
– Ну, ты подумай, – просит она, – ладно?
Я говорю, что, конечно, подумаю и приспрошусь. На самом деле я совсем не верю, что эта затея к чему-нибудь приведёт, но Кристине об этом не говорю: кажется, ей очень нужно пристроить куда-нибудь щенков, и мне не хочется её расстраивать.
В кабинет заходит козёл. С козлами такое часто бывает: заходят, куда их не звали, мотают головами, бьются рогами о стены, истошно блеют и ни за что не желают быть пойманными. Козлы – вестники анархии, они совсем отбиваются от рук там, где перестают воспитывать детей и поливать розовые кусты под окнами. Они выведывают обстановку, а после – перепрыгивают заборы и убегают. Искать их бесполезно: козлы уходят не в лес, а прямиком в преисподнюю, чтобы рассказать Дьяволу о том, какие люди готовы к его пришествию, и где они живут. Но эти люди обычно не ждут ни пришествия Лукавого, ни возвращения блудного жиотного, потому как думают, что козла загрызли волки.
Возможно, именно один из наших козлов поведал Сатане о самом моём существовании и о том, что я, видимо, подхожу на роль королевы. Хотя лично я за собой никаких склонностей к анархизму не замечала.
С котами дело обстоит иначе: если в аудиторию заходит кот, то он делает это не случайно и даже не по причине праздного любопытства – у котов причин много. Некоторые приходят слушать лекции – за девять жизней они скапливают достаточно знаний, чтобы после переродиться сразу в академиков. Другие на самом деле – фамильяры и не хотят оставлять своих хозяев – а в том, что ведьмы и колдуны среди нас есть, я не сомневаюсь: в большей степени это относится к тем, кто разбирается в лекарственных растениях, фармакологии и украдкой выносит из корпуса анатомии влажные препараты. Третьи же преследуют простую цель понежиться на тёплом подоконнике, быть поглаженными, почёсанными за ухом и угощёнными колбасой из чьего-нибудь бутерброда.
