Услышав слова Сатаны, Тенёв мгновенно выходит из тёмного угла под подоконником. До того он наблюдал за мужчиной, спешно убегавшим с «ночной смены» от любовницы: Тенёв спустил несчастному колесо, закатил обручальное кольцо под сиденье и наконец натравил на мужчину патруль – словом, веселился, насколько только это было возможно. Но компания Дьявола обыкновенно сулит развлечения куда более изящные и тонкие, и им Тенёв тоже рад. Он трижды стучит по крышке гроба и мерзко ухмыляется.
– Пшёл прочь! —доносится изнутри недовольный голос Мариуса.
Надо заметить, что у вампира вообще не бывало благого настроения с того самого часа, как он поднялся в мир людей: Дьявол строго запретил ему кусать людей до самого бала, да ещё и велел выходить на разведку днём, когда, несмотря на мазь Розы, солнце всё-таки припекало. Тем отвратительнее становится настроение Мариуса, чем больше он пробуждается и чем отчётливее осознаёт, что сейчас раннее утро. Биологические часы вампира, несмотря на свою древность, работают исправно.
– Босс зовёт, – безо всякого смущения отвечает Тенёв. – Вставай, клыкастый, не то он из окна тебя вместе с гробом выбросит.
Мариус знает, что Тенёв преувеличивает: Дьявол на его памяти ни разу ещё не выбросил никого из окна и вообще пальцем никого не тронул. Тростью правда как-то раз замахнулся, но и тогда сумел сдержаться. Дьявол предпочитает действовать аккуратнее, не пачкая рук; он знает, кроме того, что боль физическая – наказание слишком малое для того, кто его разочаровал или разозлил. По одному щелчку пальцев может он испепелить Мариуса, может оставить его гореть в вечном пламени, может обратить его в муравья и заставить вечность провести в таком обличии, может обречь на скучную и нелепую человеческую жизнь, подвластную не самому человеку, но системе.
Свобода Мариуса дорога ему, хотя он, вынужденный прибегать к Сатане по первому его зову, уже не уверен, что свобода у него имеется. Он пинает крышку гроба, и она с грохотом падает на пол, заставляя живущих этажом ниже вскочить с постели и испуганно заозираться: не война ли началась. Единственное окно в комнате Мариуса и Тенёва выходит на запад, солнце не обжигает вампира, он морщится от неприятного раннего пробуждения, но молчит.
Второе Знамение резво подскакивает, едва заслышав шаги Дьявола в коридоре, ведьма же сидит неподвижно, привалившись к холодному кафелю стены. Он немного покрыт копотью от её усердного зельеварения, но Роза слишком испугана пережитым, чтобы обратить внимание на грязь. Голос Сатаны доносится до неё словно сквозь вату: Роза понимает, что хозяева «дьявольской» штуковины явятся за ней, что всем им лучше бы покинуть квартиру, и знает, что Дьявол может испепелить её за эту промашку. Роза судорожно сглатывает.
– Идём, – оборачивается Второе Знамение уже возле двери, – Он же позвал нас.
– Они будут искать нас, – невпопад отвечает ведьма, указывая трясущимся пальцем на унитаз. – Нас и Сергея Борисовича. Дьявол ни за что не простит мне лишних проблем.
– Разберёмся, – заверяет её кот. Он тщетно старается сохранять спокойствие, но шерсть на спине вздыбилась, а хвост беспокойно подрагивает – Второму Знамению не терпится выйти навстречу повелителю, он боится промедления.
Ни на секунду не веря в то, что кот способен с чем-нибудь разобраться, Роза встаёт и подхватывает тяжёлый котелок с липкой массой, пахнущей болотом.
– Великий Анголон, – шепчет она, судорожно впиваясь в латунную ручку, – взывает к тебе смиренная Роза из рода Северных Ветров. Впервые для себя прошу: спаси от гнева брата твоего, Велеса…
Тенёв и Мариус уже ждут их, стоя прямо перед господином. Солнце нещадно сжигает вампиру волосы на затылке, воздух напоён отвратительной вонью палёной плоти и волос. Дьявол морщит нос; люди перед ним горели нередко, но ведь то были люди.
Люди довольно дешёвое сырьё, и его подземелья ими полны – хочешь, можешь камин ими топить, другого они от Сатаны всё едино не ждут. Они валят толпами к его замку, ломятся в тяжёлые двери, они с радостью бегут топиться в болота к кикиморам, и в реки – к русалкам, они бросаются на острые ветки, прыгают со скал. Они сходят с ума в том мире, куда ему пришлось спуститься. Всем им пришлось. Люди отказались от многобожия, отказались от нечисти, перестали молиться и делать подношения, и все неприкаянные духи бежали, гонимые христианами, бежали под землю.
Тогда он вышел против них. Вышел один.
– Что вы делаете, люди? – спросил он. – Вы забыли, что Земля создана не вами и не одних лишь вас? Вы забыли, что реки не принадлежат вам? Забыли, что охотничьи угодья не принадлежат вам, и, заходя в них, позволения на охоту просить нужно?
– Они принадлежат нашему богу, – ответили они, – и наш бог даровал нам эти леса и реки. Бог любит человека!
Он не знал тогда ещё, что за новый бог к ним явился, и уж тем более не догадывался, что он старый, всего лишь вовремя подсуетившийся, надевший чистые одежды… Тот, кто столетиями сосуществовал рука об руку с другими богами, отвернулся от них, решил в одиночку преподнести людям чудо. И люди поверили. Люди пошли за ним.
В головы их была вбита новая истина: нет богов, кроме их бога, и всяк, кто по-иному скажет – нечисть богохульная, которую надобно гнать прочь от себя, водой святой поливая, или калёным железом жечь. Позже они и вовсе всякого отловленного духа, вампира или ведьму на костёр вели и заживо жгли – боялись мирно сосуществовать, как побоялся бог их. Боялись спросить у всевышнего, отчего же он заразу эту не уничтожил в зародыше. Боялись, что и их сочтут нечистью богохульной и на костёр возведут. Мало кто по-настоящему любил бога – трудно любить того, кого боишься.
Стоя тогда перед рогатым духом, о котором они не знали ни имени, ни того, что и он уже многими признан богом, кричали люди оскорбления, бросали в него комья грязи. Несомненно, его они тоже боялись, но, пожалуй, боялись меньше, чем своего бога: ведь в случае чего, думали они, можно помолиться, воззвать к отцу нашему… Они не захотели выслушать рогатого духа и полюбить его.
– Он хочет забрать у нас подарки бога! – кричали они. – Он враг бога! Нечисть богохульная прячется за его спиной!
Брызги святой воды полетели в его сторону. И Дьявол – хотя тогда он ещё не носил этого имени – отшатнулся от них, испугался этих безумцев, ослеплённых сиянием нового бога. «Пусть так, – решил он. – Они вольны отвернуться от прочих богов, божеств и духов. Человечий век короток, мы переждём». Он спустился вниз, к ожидающим его лешим и дриадам, и рассказал им о том, что гнал его человек, не став слушать, рассказал о том, что будет ждать здесь, пока человек не отчается, не разочаруется в своём боге и не придёт просить помощи у древних. Или пока он не умрёт. Они согласились ждать вместе с ним, существовать под землёй под его началом, и даже человек признал его власть над подземным царством. Люди помнили о нём в то время, как многие древние забывались и умирали за ненадобностью. Теперь уж, пожалуй, не сыскалось бы никого равного по силе богу или Дьяволу, во всём аду не сыскалось бы ни одного чистокровного бога.
Но отказавшись от древних, люди не знали одной страшной, ожидающей всех их вещи: смерти и попадания в подземный мир. Они и по сей день сами выкапывают себе могилы, чтобы вновь проснуться под землёй, чтобы попасть в царство мёртвых, к богу мёртвых, который упокоевал души, отправляя их в бескрайнюю долину, или возвращал их в царство живых, если у них имелись неуплаченные долги перед кем-то. А теперь он был забыт, и царство мёртвых, ад, перешло в руки Дьявола, который такому подарку совсем не был рад. Боги и духи отворачивались от усопших, которые при жизни гнали их под землю, и неупокоенные ломились в замок Сатаны, моля его о прощении, о быстром конце. Иногда он сжигал эти души, скопом, по мановению руки, но делал это с сожалением.
Увидев, что варево Розы готово, Дьявол сменяет раздражение милостью и доверительно кивает ведьме.
