А тут он трясется голышом от холода...
После полутора месяцев переходов посмотрел бывший княжич в ручей... И не узнал себя. Кожа от грязи и загара стала совершенно черной, волосы и брови наоборот выгорели на солнце как переспелая пшеница, пышные щеки спали, глаза на исхудавшем лице провалились. Упитанное, сильное тело, теперь уже смахивало на египетскую мумию. Авенир такие видел в Кунц-камере, и в Зимнем дворце.
Правда загорелая кожа, ему нравилось больше бледной. Но до какой степени он стал похож на невольника? Правда били княжича редко - получив приказ османы берегли мальчишку. Другим плетьми доставалось еще чаще и выглядели они отнюдь не лучше.
Плотный с не по годам широкой грудью и плечами Петька сильно сдал. У него выступили ребра, а богатырская грудь стала костлявой, пресс плитками провалился, и живот почти прилип к хребту.
В последние дни Авенир уже шел исключительно сам. Босые подошвы покрылись мозолистой коркой, и почти не болели от острых камней и горных насыпов. Только по ночам чесались сильно, и их приходилось сильно бить об что-то острое, чтобы унять зуд.
Выносливости Авенир добавил, и княжич был теперь уверен, что сможет пережить рабство, и дождаться когда русская армия его выручит из плена. Или по заключению мира, произойдет обмен. Все-таки он знатная особа, и царь обязательно включит его в список.
Если только война еще больше не затянется и на стороне турок не выступит грозный Наполеон.
А война и в самом деле затягивалась. Великий визирь Осман-паша весь июль провел в занятой крепости, дожидаясь подхода армии Измаил-Паши.
Кутузов же пытался собрать свои немногочисленные силы, и дожидался перехода турок за Дунай. Существовал риск, что османы вообще не рискнуть сунуться за естественную водную преграду, а будут ждать следующего года, и наполеоновского вторжения в Россию.
В принципе визирь зная, уровень боевой подготовки турецкой армии и в самом деле склонялся к мысли, отсрочить наступление на Румынию. Или собрать еще больше сил.
Над самим Кутузовым также нависла угроза опалы, за ненужную как тогда казалось сдачу Рущука. Но император колебался, и это позволило легендарному полководцу сохранить за собой пост. И даже потребовать переброски еще двух дивизий на подкрепление сил.
По отступлении Кутузова на левый берег визирь занял Рущук, но в течение всего июля не трогался оттуда, выжидая результатов действий Измаил-бея. Данные полководец только в середине июля прибыл к Видину и 20 июля начал переправлять свои войска (около 20 тысяч) через Дунай. Заняв Калафат и, сильно в нём окопавшись, он двинулся против отряда Засса (около 5 тысяч). Османы атаковали со всей своей яростью, но не смогли овладеть малодоступной русской позицией.
Когда 24 июля присоединились к Зассу отряды О"Рурка и графа Воронцова и, кроме того, подошла к Дунаю русская флотилия, то Измаил-бей лишён был возможности ворваться в Малую Валахию.
Время шло, уже наступил и август. Действительно, сама по себе мысль избежать лишнего риска, и дожиться следующего с предполагаемым походом Наполеона к Москве выглядела вполне здравой.
Между тем под давление султана визирь решился переправиться на левый берег, чтобы, пользуясь огромным перевесом своих сил, разбить Кутузова. Ну, и, угрожая сообщениям Засса, заставить его открыть дорогу Измаил-бею. Приготовления визиря продолжались долго, так что только в ночь на 24 августа началась переправа его войск, в 4 верстах выше Рущука. К 2 сентября уже до 36 тысяч осман было на левом берегу, где они, по своему обыкновению, немедленно окопались.
Но и это еще не все; на правом же берегу оставлено было до 30 тысяч. Вместо того, чтобы немедленно атаковать Кутузова, у которого под рукою было не более 10 тысяч солдат, визирь оставался на месте. Благодаря его бездействию, главнокомандующий успел притянуть к себе отряд генерала Эссена, стоявший на реке Ольте. Он его использовал, (как резерв для Засса), и, сознавая, что наступил критический момент войны, не стал выжидать приказаний из Петербурга относительно 9-й и 15-й дивизий, но собственной волей распорядился ими.
Хотя в этом был и риск: первой он послал приказание спешить к Журже, а второй - к Обилешти, для прикрытия левого крыла армии со стороны Туртукая и Силистрии, откуда тоже угрожало появление неприятеля.
Княжич Авенир и его друзья не знали об этих событиях. Турецкий конвой и сам заплутал в горах, и посему партия невольников проболталась так долго, за два с половиной месяцы отбив босыми ногами не одну сотню лье, и только в середине сентября прибыв в Стамбул.
После горных круч движение по равнине было уже сродни приятной прогулке. Питание для юных невольников улучшилось, так как надо было их подготовить к торгам.
Тут уже пошли освоенные турками земли - богатые, и цветущие. Иногда даже на дорогах появлялись танцовщицы в прозрачных накидках, и в одних трусиках. Они под музыку исполняли танцы, заставляя хлопать глазами мальчиков-невольников.
Но уже на подступах к самому Стамбулу османы на всякий случай возводили дополнительные подкрепление. Небольшую группу пацанов что называется: припахали.
Распорядитель, у которого срывались работы, заплатил за "аренду" небольшую сумму денег. Главарь отряда соблазнился возможностью положить кое-что себе в личный карман. Тем более осень это как раз время наплыва невольников, и на них падают цены. Лучше продавить новых рабов, когда после зимы наступает их дефицит, и они стоят дороже всего.
Пацанов перед насыпью, и приказали скинуть набедренные повязки и окунуться в море...
Авенир с удовольствием плюхнулся в воду. После палящего солнца морская вода, такая нежная и бархатистая. В какой-то момент мальчик-княжич оказался на самой вершине блаженства. Плескаешься как рыбка в океане. Измученные переходом мышцы расслабляются, а зуд в мозолистых, потрескавшихся пятках утихает. И ты уже ложишься на спину, и качаешься.
Ты теперь в уютной колыбели. Волны медленно и верно колебались, в тихий омут уносились вдаль без цели...
Но грозные окрики янычар, и даже выстрелы над самыми головами заставляют вернуться.
