-Они здоровые, крепкие и у них отличные зубы.

   Купчина отрицательно мотнул головой, рыкнул баритоном:

   -Они слишком маленькие!

   Корсар с повязкой на левом глазу, с жаром произнес:

   -Тем лучше, ты сможешь в отличие от тупых взрослых обучить их ремеслам. Они способны и от них пойдет чистая прибыль.

   Но этот аргумент не подействовал.

   -Вот именно. Сначала обучить, не один год трудов, не зная конечного результата! Рынок и так забит отличными взрослыми искусниками. После монгольских набегов, рынки переполнились невольниками.

   Купчина нарочито презрительно плюнул и отошел, важно тряся внушительным животом.

   -О! Великий Аллах! - Проурчал пират, опасливо поглядывая на марширующий преторианцев. Им надо будет отстегнуть, а пока прибытку с гугулькин нос. - Помоги продать этих "карасей", хоть за ту цену, что окупит затраты!

   В голове мелькнула мысль, а если не удаться их сбыть что лучше - продать себе в убыток или просто прирезать?

   Невеселые мысли прервало появление еще одного возможного покупателя.

   Внешне он выглядел не особенно притязательно, в кожаных сандалиях и скромной тунике. Длинная кудрявая борода мочалкой спускалась на грудь. Но многие при виде его почтительно здоровались и уступали дорогу.

   -Это Самуил, великий скульптор и художник.

   Шептались в толпе. Самуил подошел к торжищу, что-то привлекло внимание его зорких глаз. Княгиня сама внимательно всмотрелась, приблизив к изображению вплотную свое свежее личико, едва не проткнув носом блюдечко.

   Ее средний сын, Авенир на желтом песке выводил прутиком рисунок. Надсмотрщик щелкнул плетью кончик царапнул костлявую, шоколадную спину мальчишки, но тот не обратил на это укус внимания. Изувер хотел добавить посильнее, но был остановлен выразительным жестом Самуила. Знаменитый художник приблизился, внимательно всматриваясь в изображение - на песке застыли и в то же время как бы струились две персоны: юноши и девушки, а сверху порхал голубь. Изящные фигуры казались живыми с удивительно четкой прорисовкой отдельных деталей. Самуил ткнул мальчика пальцем, в худенькое с свежим вздутой от удара полоской плечико:

   -Как твое имя дитя! - Художник спросил на чистом русском языке с мягким латинским акцентом.

   Мальчик четко ответил, выпрямив спину и стараясь показать, что на его тонких руках есть какие-то мускулы дико напрягая их:

   -Авенир! - И тут же поправился. - То есть Авенир Долгорукий!

   -Так вот Авенир, я беру тебя! - Самуил решительно произнес. - Сколько он стоит?

   Торгаш с ухмылкой ответил:

   -Такие люди на вес золота...

   Проснувшись княжич невольно поежился, хотя летняя ночь на Балкан тепла. Он ощутил себя беспредельно униженным. Неужели его словно какую-то скотину выставят на торг. Надо обязательно бежать.

   Однако сказать легче, чем сделать. Во-первых ему вряд удастся далеко уйти на разбитых в кровь ногах, а во-вторых за ними идет леопард, который внимательно следит за невольниками.

   После скромного завтрака Авенир следующий день шел сам. Болело конечно, но плоская белая плитка не так уж и болезненна ногам. Кроме того цвет мела не слишком жарко греется.

   Однако сил хватило только на половину дня. Затем икры у княжича так разболелись, что он снова попросился на спины. Хорошо еще что два его ровесника-холопа специально отобраны из числа наиболее крепких и выносливых крепостных детей. Будь изнеженный Авенир один, то может и не дошел бы.

   Рабский переход постепенно становился рутиной. Авенир быстро покрывался загаром, разбитые ноги заживали, как собаке, а выносливость добавлялась с каждым днем. Вот только есть очень уж хотелось.

   Питание было скудным и некогда упитанный мальчик, быстро худел. Ребра уже стали выпирать, а кожа из-за спаленного жира становиться все тоньше и тоньше.

   Балканский шлях длился верст триста, а затем пошли горы. И тут опять для босых, детских ног настоящая пытка. Правда подошва зажив от порезов заметно огрубела, да и от того, что княжич похудел удельный коэффициент давления значительно уменьшился.

   Но вся равно долго идти по крупному гравию и камешкам Авенир пока еще не мог. Его подошвы болели, трескались и кровоточили. Даже некоторым закаленным, местным мальчишкам приходилось не столь легко - огрубевшие подошвы сильно саднили. Петька и Васька впрочем терпели, и не отказывали поднести Авенира. А сам княжич старался как можно большую, часть пути проходить пешком.

   Они поднимались все выше и выше в горы: по ночам становилось прохладно. Чтобы не замерзнуть мальчишкам приходилось спать прислонившись друг к другу. Поначалу княжичу было это противно, касаться голым телом плебеев. Но одеял жадные османы не выдавали, а в горах даже летом, по ночам невыносимо холодает. С голым торсом и конечностями никак не выспишься.

   Приходилось лежать всем в обнимку, согревая друг друга.

   Правда за ночь слишком уж остывали босые ноги. Первые несколько километров они сильно болели, а тем кровь растекалась по ним, но все равно в пути звенела каждая жилка.

   Горная дорога петляла, и пытка затягивалась. Голод постоянно донимал мальчишек, и они даже пощипывали траву, и обгладывали любые, мало-мальски пригодные ягоды. Не брезговали и сырыми грибами. Петька пару раз ловит в ручейке руками рыбу и передавал добычу своему хозяину-княжичу. Тот эгоистично лопал чешуйчатых сам.

   Пацаны даже земляных червей пожирали, или саранчу, если она попадала на пути. Авенир чувствуя как неприятно бурчит в животе вспоминал роскошные пиры, маму, и свой богатый дом.