– Но… с чего ему хотеть быть уткой? – спросила я.

– Никто не хочет отказываться от себя, – ответила Дженни. – Может, у Дугласа и остались все человеческие воспоминания, но теперь он утка.

– Не то чтобы он сам решил ею стать, – буркнул Джекаби.

– Он не по своей воле лишился жизни – ее у него забрали, – сказала Дженни. – Но теперь ему решать, готов ли он лишиться новой жизни и потерять себя.

– Но он останется собой! Он будет Дугласом. Ему просто нужно захотеть снова стать человеком.

– Нет, – терпеливо пояснила Дженни. – Он будет другим Дугласом. Того Дугласа, которому необходимо принять это решение, уже не станет.

– Глупости какие. Это просто птичье упрямство.

– Не стоит спорить с упрямым духом, детектив, – многозначительно сказала Дженни. – Я ведь тоже упряма.

Вздохнув, Джекаби закатил глаза.

– Ладно, ладно, – согласился он, – но не думайте, что после смерти вы получили перевес в любом споре.

– Я так и не думаю. Просто правда на моей стороне. Никто не хочет отказываться от себя, в какой бы форме мы ни существовали, уж я-то кое-что об этом знаю. – Дженни встала со скамейки и медленно пошла вниз по траве. – Теперь я, пожалуй, оставлю вас вдвоем. Эбигейл, не забудь спросить о комнате!

В следующую секунду ее серебристые волосы скрылись под полом.

– Что вы хотели спросить о комнате? – поинтересовался Джекаби.

Я встала на ноги.

– Ничего. Вам что-нибудь удалось обнаружить?

– Я обнаружил слишком много. – Он вытащил маленький смятый конверт и протянул его мне. – И мы получили наши телеграммы.

– Прекрасно. Вы напали на след?

– О, да, – кивнул Джекаби. – Напал, мисс Рук. Похоже, все гораздо серьезнее и страшнее, чем мы полагали.

В конверте лежали телеграммы из трех городов. Знакомые из правоохранительных органов, имен которых Джекаби называть не спешил, быстро прислали ответы из Браннасбурга, Гэдстона и Глэнвиля. По просьбе детектива работники телеграфа положили все послания в один конверт и отправили к нему домой. Джекаби сказал, что в ближайшее время ожидает еще две-три телеграммы, но ему оказалось достаточно и одной, чтобы узнать содержимое остальных. Формулировки были разными, но суть одна. В телеграммах содержалось очень простое сообщение: убийство.

Я просмотрела послания, пока мы спускались по винтовой лестнице. «ПОДТВЕРЖДАЮ ИНЦИДЕНТЫ В БРАННАСБУРГЕ ТЧК, – значилось в первой. – ДЕТАЛИ СОВПАДАЮТ С ОПИСАНИЕМ ТЧК ОДИННАДЦАТОГО НОЯБРЯ МЯСНИК ПС РАНЕНИЕ ШЕИ ТЧК ПЯТОГО ДЕКАБРЯ ПОЧТАЛЬОН ПС РАНЕНИЕ ГРУДИ ТЧК ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОГО СЕНТЯБРЯ БРОДЯГА ПС РАНЕНИЕ ГРУДИ ТЧК».

– ПС? – спросила я, пока мы спускались.

– Причина смерти, – просто ответил Джекаби.

«ВСЕ ИНЦИДЕНТЫ НЕ РАСКРЫТЫ ТЧК СВЯЗАННЫХ ДЕЛ НЕ ОБНАРУЖЕНО ТЧК СОДЕЙСТВИЕ ЖЕЛАТЕЛЬНО ТЧК». На этом телеграмма заканчивалась. Быстро взглянув на две другие, я увидела похожую сводку: отличались лишь даты и профессии жертв в Браннасбурге и Гэдстоне.

– Боже мой, – пробормотала я, второй раз просматривая телеграммы. – Но их ведь так много!

– Да. Похоже, мистер Брагг шел по следу серийных убийств, начавшихся несколько месяцев назад, если не раньше. Пометки на карте, «РШ» и «РГ», обозначают ранения шеи и груди. Судя по всему, убийца предпочитает убивать ударом в грудь. Все убийства произошли за пределами юрисдикции Нью-Фидлема, а значит, убийца старался держать власти в неведении. Попытки Брагга связать убийства друг с другом и пролить на них свет лишь привели его к гибели.

Когда мы вернулись в кабинет, детектив развернул нарисованную от руки карту покойного репортера и положил ее поверх огромной, очень подробной карты, занимавшей большую часть его стола. Покопавшись в ящике, он вытащил коробочку булавок с плоскими блестящими головками. Вывалив содержимое коробки на стол, он сравнил две карты.

Провести соответствия между ними оказалось несложно: Брагг скопировал все очень точно. Джекаби стал переносить все крестики на большую карту, втыкая булавки прямо в столешницу и временно закрепляя карту на месте. Стоя по другую сторону стола, я взяла несколько булавок и помогла ему закончить работу.

– Теперь все, – сказала я.

– Не совсем, – возразил Джекаби.

Я сосчитала крестики на первой карте. Пока я проверяла свою работу, Джекаби убрал все лишние булавки обратно в коробочку. Мы отметили двенадцать точек. Детектив многозначительно взглянул на меня и протянул мне еще одну булавку. Поняв, что он имеет в виду, я наклонилась, нашла на карте нужное место и добавила булавку Артура Брагга. Тринадцать блестящих отметок теперь стояли над городом как могильные камни.

– По очевидным причинам Брагг не отметил на карте собственное убийство. Вы заметили еще что-нибудь, что отличает его смерть от остальных? – спросил Джекаби.

Я взглянула на карту. Булавка Брагга одиноко торчала в самом центре, в то время как остальные заговорщицки сгрудились в группки по две-три, как школьные задиры.

– Он единственный, кого убили в Нью-Фидлеме, – сказала я.

– Хорошо. Какой тогда напрашивается вывод?

Мне в голову пришла ужасная мысль.

– Это значит… что убийца убивает по несколько человек в каждом городе и переходит к следующему. Теперь он здесь, в Нью-Фидлеме… и только начал охоту!

Я бывала в театре и прекрасно понимала, что подобное заявление требует драматического органного аккорда и громкого вздоха публики, но в реальности слова так и остались висеть в воздухе.

– Умно, – ответил Джекаби, – но неверно.

Он вытащил из верхнего ящика моток бечевки и взглянул на доску, где были аккуратно записаны все наши даты.

– Двадцать третье октября, – прочитал он и привязал один конец бечевки к соответствующей булавке в Гэдстоне. – А следующее – тридцатого – вот здесь. – Он протянул бечевку на другой конец карты и обернул ее вокруг булавки в Кроули. – Затем пятого ноября, вот здесь.

Бечевка снова пересекла всю карту до Глэнвиля, потом пошла чуть выше, в Браннасбург.

Детектив обматывал бечевкой одну булавку за другой. Убийства никогда не совершались в одном городе два раза подряд и редко происходили даже в соседних городах. Обычно они перескакивали с одного конца карты на другой. В итоге получилась неровная звезда, лучи которой пересекали весь Нью-Фидлем. Отрезав бечевку, Джекаби прикрепил свободный конец к булавке в самом центре города.

– Он планирует свои удары, чтобы как можно дольше избегать обнаружения, – сказал он. – Проходят недели, даже месяцы, прежде чем он возвращается туда, где уже был, и к этому времени предыдущее убийство уже забывается. Поскольку он меняет юрисдикции, убийства могли продолжаться еще не один месяц, прежде чем в полиции догадались бы, что везде орудует один и тот же преступник. Из-за вмешательства Брагга убийце пришлось нарушить свою схему, причем весьма существенным образом.

– Как именно? – спросила я.

– Он убил там, где живет. Судя по распределению более ранних смертей, он избегал Нью-Фидлема, но орудовал при этом неподалеку. Полицейские обычно с подозрением относятся к человеку, стоящему в самом центре груды трупов, так что наш убийца тщательно скрывал от них свои преступления. Но живет он здесь. Я в этом полностью уверен.

– Здесь? В этом городе? – спросила я, невольно посмотрев в окно, за которым гасли последние краски дня. Луна висела совсем низко, но была уже прекрасно видна. Ее почти идеальный диск окружали зловещие голые ветви деревьев. – Разве монстру не проще прятаться в лесу? Днем сидеть в тени, а по ночам выходить на охоту?

– Конечно, существует и такая возможность, но у нас есть основания предполагать, что мы ищем человека, причем человека обеспеченного, – сказал Джекаби. – Хатун утверждает, что хорошо разглядела убийцу. Описанное ей существо, может, и не существует на самом деле, но я не сомневаюсь, что она была рядом, когда наш злоумышленник пытался ускользнуть через окно. Он оставил следы на подоконнике, но на балконах нижних этажей их не было, что соответствует ее рассказу. Теперь подумайте: будь вы хладнокровным убийцей, способным вспороть грудь взрослому мужчине, разве вы испугались бы хромой седовласой старушки?