— Не узнаешь. — отрезала Алина.

Жека пристально уставился на неё. Алина покраснела под его взглядом.

Жека бросил:

— Жаль. Честно. Не свезло.

Он отвёл от неё взор.

— Мне нужно попасть в ковчег, — напомнила ему Алина, демонстративно дёрнув поручень вверх.

Бизонич небрежно, но твёрдо удерживал крепкую руку на ограждении:

— А в ковчеге что собираешься делать? Ты там была?

Алина подумала, посмотрела вниз: они висели — ни туда, ни сюда, — и не стала юлить:

— Не была. Знаю только то, что вы рассказали.

— Мы не смогли разобраться в управлении, а за пультом сидели два дня, — напомнил ей Жека. — Я пытался въехать в принцип управления их компьютером. Елисей, голова в программировании и лучший математик в городе, тот вообще не спал, делал разные заходы и всё равно, яснее ему не стало. По крайней мере, когда мы расстались, было так. И остальные ребята тоже пытались экспериментировать за пультом. Что тебе наговорил сумасшедший Фа? Ты не подумала, что он, может, их засланец? Может, девушек поставляет команде?

Алина содрогнулась. О том, что дед может оказаться настолько коварным, она не подумала. Жека, внимательно наблюдавший за ней, понял, что пробил брешь в её обороне.

Алина сказала:

— Фа утверждает, что захват ковчега идёт полным ходом прямо сейчас, и длится по нашим срокам уже седьмой месяц. Мне нужно активировать одну за другой две программы, и потом ещё одну. Включить сначала вот это, а потом вот это.

Она показала лист из тетрадки в линейку, исписанный рукой Ксении, и на нём обведённые рамкой символы.

— Евгений Бизонич, не мешай мне, прошу.

— Если ты сейчас потеряешь листок, что будет?

— У меня есть ещё одна копия, в надёжном месте.

— Это безопасно для тебя? — поинтересовался Бизонич, складывая листок и пряча его в карман.

— Вряд ли. Я не могу помешать входной мембране затянуться. А если бы смогла, то можно было бы действовать, не торопясь. Если мембрана открыта, ковчег становится пассивным участником встречи, он никуда не уходит, он здесь и сейчас, и время в нём идёт с той же скоростью, что и на Земле. Как только проникновение достигнет максимума, время для рейнджеров в их закрытом ковчеге замедлится ещё больше, потому что плотность вещества в этот момент удвоится. Всё станет сверхтяжёлым, и человек осознаёт этот момент. Я должна очень быстро попасть к пульту, но особым путём — изнутри, через какую-то центральную колонну в Овальном зале, вокруг которой расположен овальный пульт управления. Я переведу ковчег в режим автопилота в момент проникновения двух аппаратов друг в друга. Я нажму «Старт». Но наш ковчег пассивный, «спящий», и то, что отзовётся на мои команды, будет не наш ковчег, но их, чужой и активный. И рейнджеры разминутся с нами, против своего желания стартуют в новый поток времени и исчезнут из кластера. Но никто не может гарантировать, где окажусь я после того, как элементарные частицы двух слившихся ковчегов разойдутся своим путём. Или я останусь в нашем ковчеге, или стану частью нападающей хронокапсулы, или меня вообще распылит на атомы… Скорее всего, распылит.

Жека сморщил лоб и задумался, облокотившись о перила:

— Взаимопроникновение, слияние масс, сверхплотность и искажение пространства-времени… и всё это — у нас над головой? В нескольких тысячах метров от поверхности образуется чёрная дыра. Ништяк! Дед тронутый, это факт.

Алина мягко возразила:

— Жека, мы в четырёхмерности. Здесь другие понятия о ближнем и дальнем. Никакое существо не могло своим ходом преодолеть миллионы лет между нами, но мы своими глазами видели сколопендр, птеродактилей и доисторических комаров, а потом мамонтов. Ты думай, сколько хочешь. Но не вмешивайся. Ты будешь следующим, если у меня ничего не получится. И сделаешь всё лучше. Не позволь нашим прийти в ковчег и погибнуть вместе. Ничего глупее быть не может. Если у тебя тоже не выйдет, Фа Земин присмотрит третьего кандидата и объяснит ему то, что сообщил мне. Он странный, этот дед, я его разгадываю и не разгадаю: какой-то ускользающий от понимания тип.

Жека перебил её:

— Если мембрана ковчега не закроется, ты выиграешь во времени, так?

— Да. Для пиратов я буду двигаться слишком быстро, они не успеют за мной.

— Понятно.

Они помолчали. Жека задал вопрос:

— Дед намекнул, как застопорить входную мембрану?

— Нужно застрять в ней, и она не закроется.

— ?

— Потом ковчег очистится от биомассы в ненужном месте, но это будет потом.

Жека принял решение и всем своим видом дал это почувствовать. Алина взвелась, но предпочла скрыть возмущение, только пожалела, что не родилась мужчиной: она бы ударила Бизонича в нос. В самоуверенный нос, потом ещё туда, куда положено, и обязательно победила бы.

Жека сказал:

— Так, крошка. Едем вверх, посмотрим, что имел в виду дед Фа. Как тебе реально застрять в мембране. А я сделаю всё остальное, я знаю ковчег изнутри. Если хочешь подвига — совершишь его, став затычкой в квадратной жопе ковчега. Если выживу — обещаю вытащить тебя как можно скорее. Если уж нет — то извини.

Алина подумала и согласилась.

Они очень медленно ввели платформу подъёмника в шахту хронокапсулы, проехались туда и сюда, изучая гладкие стены, обступившие их. Так и есть: по периметру входа, по самому краю, тянулась конструктивная ниша: неглубокая, но достаточно высокая, чтобы даже Жека, не говоря уже об Алине, мог выпрямиться в ней в полный рост. Зборовской предстояло стоять в нише столько, сколько понадобится, на высоте примерно четыре тысячи метров над крышей школы. С Алиной был шлем Фа Земина, а в шлеме кислородная система, помогавшая дышать разреженной атмосфере, без этого кружилась голова, сжимало виски и появлялось ощущение песка в глазах. Во время подъёма они по очереди засовывали в шлем голову и дышали, снабжая кровь кислородом. Но в шахте лифта, когда они остановили платформу, плотно закрывающую вход, содержание кислорода вернулось в норму, и они смогли сказать друг другу несколько слов перед расставанием.

Жека участливо спросил:

— Высоты не боишься?

— До сих пор не боялась… — ответила Алина, подавленная тем, что пришло время действовать. Она преодолела приступ страха, заставив себя жить только сиюминутностью, не пытаясь цепляться за прошлое, не думать о будущем.

Алину трясло. Жека Бизонич пока справлялся, только лицо стало твёрже. Он произнёс, оценив выпрямившуюся в упрямом порыве спутницу:

— Классный ты пацан, и даже лучше! Не жалею, что дрался за тебя с Карнадутом!

Алина машинально процедила:

— И проиграл?

— Как видишь. Он несколько раз меня вырубал полностью. Мастер! Пока я не понял, что этим ничего не изменишь, это ещё и твой выбор.

— Зато теперь если будешь падать, не страшно. Твоей голове привычно.

Бизонич фыркнул и порывисто обнял её:

— Не колючься, ведьмочка. Теперь можно. Мы прощаемся.

Он оставил её в нише и, уезжая вверх, крикнул:

— Мембрана не закрылась! Мембрана тонкая, как мыльная плёнка. Её нет! Дождись меня, Алишка!

Алина ждала его.

Она опасалась смотреть вниз. Несколько осторожных попыток перевести взор действительно кончились плохо: она почувствовала, как закружилась голова и ужас похолодил кожу. Она не знала, сколько времени прошло. Жека не возвращался, она и не особо рассчитывала на него — это было бы слишком большой удачей. Солнце переместилось и освещало другую стенку шахты. Алина осторожно присела на корточки, упёршись взглядом в противоположную освещённую стену, чтобы не качнуться, затем села, спустив ноги. Ей, усталой, сделалось легче. Вдруг она заметила нечто рядом с собой: знакомая бледно-зелёная масса бийона просочилась сквозь стенку ниши и стала взбухать. Масса была густая. Вот она медленно опала вниз двумя вязкими потоками. Алине при виде двух бледных жгутов, свесившихся рядом с её ногами, спущенными в бездну, вспомнилось «Мы сидели, ноги свесив с утёса. Мы сидели и болтали ногами». Она засмеялась сквозь слёзы. Она теперь знала, как ковчег очищает свой вход: бийон переработает любую случайно застрявшую на пути мембраны биомассу, и отомрёт. Она долго, до заката, переползала по периметру ниши, ища чистое местечко, но бийон везде сочился сквозь стену и постепенно заполнял всё её убежище. По мере того, как тело обволакивало зелёное тесто, ей, продрогшей до костей, делалось тепло и мягко. Бийон добрался до шлема на голове, и она понимала, что осталось недолго ждать, когда забьются дыхательные фильтры. Алина решилась. Она дёрнулась, но вязкая субстанция держала её. Она напряглась в усилии, наклоняясь вперёд. Бийон подался, потёк за ней, и Алина Анатольевна Зборовска, двадцати двух лет от роду, свалилась с карниза.