Так она едет с ними, чтобы оказывать помощь в дороге? Сколько же всего она с собой тащит!

На платформе при их появлении поднялись со скамейки еще две лекарки, обе под дланью Тавше – судя по тому, что у них священные кинжалы. Тоже с котомками и объемистыми баулами. Помоложе Ринальвы, одна с косичками, у другой кудри пышным облаком.

– Доброжительницы Дарилла и Миртобия, – представила их старшая лекарка. – Мы едем сначала к вам в Лярану, потом в Сираф.

Это было сказано таким тоном – мол, я тебя ставлю перед фактом. Кемурт, робевший перед Ринальвой, на месте князя Ляраны стушевался бы, но тот сохранил лицо – с улыбкой ответил, что рад познакомиться, и сделал приглашающий жест в сторону вагона.

Когда мимо окон поплыло здание вокзала с лиловыми башенками и пестрым обережным орнаментом, Кему подумалось: эх, жаль, что Эдмар с Овдабой мосты не наводит, ведь тогда можно было бы и в Абенгарте не таясь побывать.

Зайдя в кабинет, Глодия чинно поздоровалась и одарила достопочтенного Орвехта подобострастной зубастой улыбкой. Суно отметил, что форма с иголочки сидит на ней превосходно. По фигуре подогнали – то ли сама, то ли кто-то помог.

Ее отчет он уже просмотрел. Недурной отчет, ожидал худшего. Масса любопытных фактов, но еще больше избыточных подробностей – главным образом, уничижительных характеристик по части наружности и манеры одеваться, которыми Глодия не скупясь оделяла каждого, кто попадался ей на глаза.

Однако же как полевой агент она зарекомендовала себя неплохо: добралась до Исшоды, внедрилась в Эгедру, вывезла оттуда ценного информатора, добилась содействия от поганца Дирвена. Ее бы способности да в благих целях, то бишь на пользу Ложе… Впрочем, пользу Ложе она уже принесла, и можно надеяться, не в последний раз. Поэтому Орвехт разговаривал с ней терпеливо и доброжелательно. Уточнил оставшиеся вопросы, напоследок посоветовал прилежно учиться и соблюдать Устав.

– Достопочтенный дядюшка Суно, я кой о чем попросить хотела, – уже поднявшись со стула, сказала новоиспеченная амулетчица.

– Слушаю тебя, Глодия.

– У агентов, которых куда-нибудь засылают, прозвища есть, и ежели мне тоже будут такие поручения давать – можно, я буду называться агентом Щукой?

– Гм, отчего же нельзя? Раз тебе так хочется…

– Премного благодарна, дядюшка. Меня засранец Щукой обзывал, я и решила – пусть это будет мое боевое прозвище. Все потом и забудут, что вначале это было ругачее слово, и станут думать, что я Щука, потому что никому спуску не дам, всякого прищучу!

– Хорошо, Глодия.

Когда дверь за ней затворилась, Суно подумал, что это, пожалуй, остроумное решение. Агент Щука и впрямь далеко пойдет. Другой вопрос, хорошо это или плохо для всех окружающих.

В этот раз у ворот особняка на улице Черных Вишен никакие странные визитеры не ошивались. То ли взялись за ум, то ли Эдмар их отвадил.

Зинта насторожилась, узнав от прислуги, что у господина гости: неужели он этих несчастных зложителей теперь домой к себе пускает? Хотя могут быть и другие гости, он ведь много с кем знается.

– Кто у тебя? – спросила она вполголоса, когда Тейзург в роскошной сиренево-голубой баэге вышел ей навстречу.

– О, пойдем, покажу. Они тебе понравятся.

Их было трое. Полная пожилая дама в очках, мужчина средних лет, с виду горожанин скромного достатка, и нарядная девушка с ярко-синей прядью в русой челке и чернильными пятнами на пальцах. Для такой личности, как Эдмар, удивительная компания. Перед ними стояли бокалы и тарелки с угощением, возле каждого лежала раскрытая тетрадка с карандашом.

Хозяин дома вначале отрекомендовал Зинту, придвинув ей кресло, а потом представил своих гостей.

– Ой, так я вас знаю! – обрадовано выпалила лекарка. – Уже книжек накупила, чтобы вслух читать, и книжек для раскрашивания тоже, потому что дети быстро растут, а у меня уже скоро…

И спохватилась:

– Очень приятно познакомиться.

Дама постарше сочиняет истории для детей и сама рисует к ним раскраски, мужчина – известный художник, иллюстрирующий детские книжки, а девушка – начинающая писательница, ее имени Зинта раньше не слышала. Эдмар собрал их, чтобы они придумали сказки про гнупи, который разрушил древнее заклятье Лормы. Что ж, дело доброе. Куда лучше того безобразия, которое он с бартогскими газетами учинил, чтобы высмеять Дирвена на весь просвещенный мир.

Сейчас Зинта приехала не к Эдмару, а к Нинодии, которая жила у него после возвращения из Овдабы. Тот распорядился, чтобы лекарку проводили, а сам остался с гостями. По дороге она снова и снова перебирала в уме доводы, чтобы и на своем настоять, и Нинодию не обидеть. Так увлеклась, что не смотрела по сторонам и шоркнула юбкой по недавно побеленной стене, а служанка испугалась, что с нее за это спросят.

– Мы никому не скажем, – успокоила Зинта. – Или я скажу, что так и было, сама еще раньше вляпалась.

Нинодия была навеселе. Перед ней стоял хрустальный бокал с серебряной насечкой, похожий на юбку балерины, и лежала россыпь театральных либретто.

Стараясь не волноваться, Зинта изложила свой план: пусть Талинса живет у них в семье, и она будет воспитывать детей, как брата и сестру, потому что они и есть брат и сестра, а Нинодия поселится в соседнем доме, это запросто можно устроить. И Талинса будет знать, что Нинодия – ее мама, они каждый день смогут видеться. А еще Суно и Зинта закажут для Нинодии самые лучшие бартогские протезы и будут покупать ей все, что нужно. О том, что Талинса – дочь Суно, они ему расскажут позже. Все можно уладить между собой по-доброжительски, так что у них не будет поводов ссориться. Для Нинодии с дочкой это самый безопасный вариант, овдейцы не посмеют выкрасть их из-под носа у Орвехта. И они наверняка решат, что он уже знает правду про Талинсу, поэтому тем более не посмеют.

Умолкнув, Зинта сложила руки на коленях и уставилась на нее в ожидании.

– Придумала-то ты хорошо, – вздохнула Нинодия, отпив из бокала. – Да и верить тебе можно. Эх, кабы я была себе хозяйка, я бы согласилась…

– А почему ты себе не хозяйка? – подобралась Зинта, уловив в ее сипловатом пьяном голосе сокрушенную нотку.

– Так господин Тейзург сказал, что берет мою Талинсу на воспитание и потом, когда подрастет, себе в ученицы, потому что она волшебница. Маг-перевертыш она, вроде рыжего Кайдо. Уже перекидывалась, прямо в кроватке, у меня в первый раз аж сердце в пятки ухнуло. А я, говорит, могу поехать с ними в Лярану и заниматься чем-нибудь при театрах, которые у него там есть. Не так уж худо, но, по правде сказать, боязно, лучше бы я возле вас держалась. Да только не я тут решаю, буду около Талинсы – и на том спасибо. Эх, Талинса моя далеко пойдет, в отличие от своей непутевой мамашки, – вытянув из рукава кружевной платочек, она промокнула глаза, деликатно высморкалась. – Лис-то сгинул, знаешь уже? Обернулся шубой, чтоб я не замерзла, а сам погиб, вот тебе и демон Хиалы. Только шуба от него и осталась. А господин Тейзург прибрал ее и сказал, Талинса будет носить, когда вырастет.

– Я не знала. Добрых путей Лису.

Лекарка засомневалась, можно ли желать добрых путей демону Хиалы, но потом решила, что Серебряному Лису, который дважды ее спасал, все-таки можно.

– И слышишь, Зинта, – Нинодия понизила голос до шепота. – Может, господин Тейзург считает, что Талинса – его дочка? Они же все были один другого лучше, как хлебнули этого магобоя, себя не помнили… Может, он теперь и подумал, что он тогда со мной, хотя промеж нас ничего не было. Ты бы поговорила с ним, тебя он послушает. Объясни ему, что Талинса не от него. А я на твое предложение всей душой согласна, будем жить рядышком, как закадычные подружки.

Насчет «закадычных подружек» Зинте не очень понравилось, но у нее все равно будет не очень-то много времени, чтобы точить лясы с Нинодией.

– А сейчас Талинса где?

– В комнатах на третьем этаже. При ней кормилица и няня, и сегодня там опять эта ужасная госпожа Хармина. Брр, как увижу ее, у меня мурашки по спине, при ней я туда не ползаю. Господин Тейзург говорит, она Талинсу охраняет, а меня все равно от нее жуть берет.