Внезапно процессия остановилась, все сгрудились над тележкой, а потом из этой кучки выскочил парень в ларвезийском обмундировании и бросился бежать, точно вор, стибривший кошелек. Никто из остальных даже не поглядел ему вслед. Двинулись дальше, прямиком к «Тетушке Шенодии». Дирвен на расстоянии ощутил импульсы боевых артефактов – целый хор, словно музыканты большого оркестра принялись настраивать инструменты.

Это же знаменитая бартогская «Гончая Правингера»! Он ее раньше только на картинках видел, ну и, конечно, читал о ней, и на лекциях рассказывали. У нее внутри специальная полость, в которую помещают телесные выделения, волосы, обрезки ногтей нужного человека – тогда она берет след, определяет направление и неумолимо ползет к цели.

Можно не ломать голову, кого она ищет в Крибе. Уже нашла.

– Мне пора, – бросил он сквозь зубы.

Эти придурки думают, что у них есть шансы справиться с повелителем амулетов?

Глодия, успевшая распихать свой арсенал по карманам, выскочила на лестницу следом за ним, волоча за руку Мейлат. Дирвен услышал, как она объясняет:

– Нельзя, чтобы нас арестовали, они же решат, что мы заодно с угробищем, по допросам затаскают… Мы должны сами до начальства дойти, не отставай, тикаем отсюда!

Втроем они ссыпались вниз и ринулись через кухню к черному ходу. Там их ждали – еще с десяток амулетчиков и двое магов.

– Вот он! – объявил, сверкнув очками, молодой парень с высокомерной физиономией, в черной мантии безопасника.

– Да я вас всех поимею! – выпалил в ответ Дирвен.

Такого эффекта он не ожидал: враги дрогнули и разом попятились, как будто пытаясь спрятаться друг за другом. Кто-то запнулся о ведро с овощными очистками, другой едва не поскользнулся на содержимом ведра. За считанные секунды в поле зрение никого не осталось. Рассредоточились, гады. Хотя им от него не спрятаться, для этого им пришлось бы усыпить свои амулеты.

Активировав щиты на полную мощность, он настороженно замер на пороге кухни. Лучше уйти без боя, не растрачивая заряд понапрасну.

– В ловушку заманивают? Во придурки, стратеги…

– Ясное дело, люди за свои жопы испугались, – пояснила у него за спиной пошлячка Щука. – Сам сказал, что ты их поимеешь, вот они от тебя и схоронились. Небось каждый слышал, чего ты тогда про поимелово рассказывал, да и газет начитались…

– Они что ли решили, что я из таких?! – его как молнией ударило, он аж взмок. – Да я всех таких поубивать готов, ты же видела, как я в Аленде с мерзопакостью боролся! И ты думаешь… Они думают…

– А чего ты с господином Эдмаром вытворял?

– Так он был сам виноват! И я не потому, что я такой, а ради справедливости!

Удар «Когтей дракона» он легко отбил, а прилетевший из-за сарая «Пчелиный горох» еще и направил обратно. И вихрем сорвался с места, активировав «Пятокрылы». За воротами его поджидали, но вся их соединенная мощь не спасла прощально тренькнувшую «Гончую Правингера» от удара «Каменного молота».

Дирвен мчался во весь дух по улицам Крибы, на бегу глотая злые слезы: все они придурки, как они смеют так думать, он же не из этих…

После Исшоды Кем чувствовал себя как будто расколотым: части души – словно куски треснувшего зуба, от каждого прикосновения больно. Он никогда не хотел быть предателем, но получается, что сначала бросил в беде Хантре и Эдмара, а потом еще и Шныря.

Ну да, он понимал, что магам все равно бы ничем не помог. И если б он остался, не смог бы уйти вместе с ними Вратами Хаоса, он же не Созидающий. Сто раз об этом думал, и все равно легче не становилось. А едва вспоминал о Шныре – как будто нож в ране поворачивали. Несмотря тот разговор во сне, чувство вины не отпускало.

Он напросился помогать в лечебницу, которая стояла во славу Тавше дивно прекрасным белым ансамблем на окраине строящегося города. Хватался за любую работу. Подружился с Отовгером, молодым лекарем из Молоны. Отовгер говорил, что с теми, кто выжил, кого-то потеряв, нередко творится такое же, как с ним. Он считал, что Кем не виноват, приводил кучу оправдательных доводов – но толку-то от доводов, если они меняют всего лишь точку зрения, а не то, что произошло?

В свободные минуты он выбирался на крышу лечебницы, его всегда тянуло поближе к небу. Там и беседки были, чтоб не на солнцепеке. Но ему больше нравилось ночью, под звездами, или на закате, или ранним утром, а днем на этой крыше можно лепешки печь.

В этот раз он поднялся туда вечером, когда крыша уже начала остывать и не жгла пятки даже сквозь подошвы. Барханы – песчаные волны в мареве уходящего солнца – окрасились во все оттенки крепкого чая под золотисто-оранжевым небом.

– Не помешаю?

Кемурт оглянулся. Волосы Хантре пламенели в низких косых лучах, и в ореоле этого сияния лицо казалось затененным.

– Нет, конечно. Тут хорошо. В Абенгарте мы часто сидели на крышах. И если б я знал, что будет дальше… Я бы его, наверно, оттуда столкнул, чтобы всего этого не случилось.

– Эдмар уже взял с меня обещание, что я его не убью, если встречу. Хочет сам расквитаться.

– А я слышал, Стражам нельзя давать обещания…

Тут же засомневался, стоило ли это говорить – считай, влез без спросу на чужую территорию.

– Давать можно, нарушать нельзя. Но я пообещал грамотно, с оговоркой насчет исключений: если просто увижу Дирвена – не трону, а если тот будет для кого-то представлять угрозу, и остановить его получится только смертельным ударом – мое обещание теряет силу. И перечислил, что считать угрозой. Вроде я когда-то изучал право… Там, где жил до Сонхи.

На востоке пустыня на глазах выцветала, небо над ней стало нежно-лавандовым, с обещанием прохлады. Со стороны города доносился обычный вечерний шум, выкрики торговцев, рев верблюда, звуки маранчи.

– Ты не виноват, – сказал рыжий после паузы.

– Я-то знаю, что виноват.

– Нам крупно повезло, что ты сумел выбраться из пещеры вместе со Шнырем. Если бы вы остались, еще надвое, где бы мы сейчас были.

Кем и сам это понимал, но толку-то.

– А Шнырь? Он так надеялся, что мы спасемся вместе…

– Он сейчас далеко отсюда. Где-то там, – Хантре показал на северо-запад, где солнце напоследок плавило барханы в сплошную слепящую зыбь.

– Мы с ним когда-нибудь встретимся? Он ведь снова стал человеческим ребенком… Или станет… Если встретимся – я смогу догадаться, что это он? Хоть какой-нибудь признак…

– Подожди, я попробую.

Рыжий прикрыл глаза и замер, как изваяние, подставив лицо золотому свету, а потом негромко произнес, как будто говорил во сне:

– Приют для брошенных животных в Аленде. Студенческое добровольческое общество помощи бездомным животным.

– Разве такое есть? – удивился Кемурт. – Никогда не слышал…

– Будет. Но не завтра, а когда тот, кого звали Шнырем, поступит в Магическую Академию.

– Он про собаку рассказывал – когда вспоминал, как в прошлый раз умер… И если поступит в Академию, значит, в этот раз не пропадет!

Стало чуть легче, словно выдернули вколоченный в душу ржавый гвоздь. Боль не утихла, но хотя бы гвоздя больше нет.

– Я тоже хотел то ли о чем-то у тебя спросить, то ли что-то сказать, но почему-то не могу вспомнить, – Хантре смотрел неуверенно, в голосе звучала досада. – Со мной такое редко бывает.

– Давай начнем с того, из какой области вопрос, – деловито предложил Кем.

– Тоже не помню. Странно… Хотя, вроде, это касается Эдмара. Точно, он говорил, что когда вернется из Аленды, устроит нам прогулку в Хиалу, чтобы мы восстановили навыки перехода через Нижний мир. Наверное, я хотел об этом тебе сказать.

До резиденции Ложи Глодия с Мейлат добрались на закате. Криба хоть и распоследняя провинция, все же городишко немаленький, а если спрашивать дорогу у каждого встречного, при нынешней суматохе это добром не кончится. Те, кому надо, наверняка уже знают, что Дирвен путешествовал в компании двух барышень. И ладно, если их ларвезийцы схватят, а если бартожцы – дело дрянь.