– Знаю, – невозмутимо отозвалась лекарка. – Это помогает, если процесс не стал необратимым. И если демон не обманет.
– Я бы сказал, люди обманывают чаще. Вызовут демона, сторгуются, а в соседней комнате прячется экзорцист, и потом семь потов сойдет, пока выбьешь у заказчика свой гонорар. Мы умеем высасывать и втягивать ту тьму, которая пришла из Нижнего мира. Можешь избавить меня от этого окаянного света? Заметь, я не настаиваю на нашем способе. Вполне допускаю, что для извлечения света необходимо что-то другое, без орального контакта. Главное, избавь меня от этой заразы.
– Даже не представляю, возможно ли это. Раньше такие пациенты ко мне не обращались. А почему ты решил, что свет у тебя внутри?
– Бывает, что я совершаю странные поступки, – ответил Лис после длинной паузы.
Сумерки стали гуще. Возле каменных ступенек плескала вода.
– Странные – это какие?
– Как сегодня вечером. У меня был выбор – меню из трех пунктов: девчонка с корзиной, которая незадолго до этого попалась мне навстречу, или те, за кого ты заступилась, или одинокий прохожий в соседнем переулке, но я предпочел забрать жизнь грабителя. Свет меня к этому ненавязчиво подтолкнул или я сам сделал выбор? Не знаю ответа на этот вопрос…
– Ты убил его так, как убивают демоны, да еще пил его кровь – где же тут свет?
– Меня беспокоят нюансы. Бывает, что ты подозреваешь у пациента заболевание, обращая внимание на незначительные симптомы? Вот и здесь то же самое.
– А еще бывают мнительные пациенты, – фыркнула Зинта. – По тебе не похоже, что ты заразился светом. Я не могу что-то сделать по этому поводу, но, по-моему, ты как был, так и есть отъявленный демон Хиалы.
– Утешает… – задумчиво протянул Лис. – Ладно, твоя очередь.
– Кто для тебя Нинодия Булонг?
– Хм… Она из тех, кого раз, два и обчелся – ей без разницы, демон я или кто. Мы с ней как будто выходим за пределы своих ролей в затасканной пьесе и начинаем играть другие роли в другой пьесе, которую по ходу сочиняем мы сами – это дорогого стоит. А тебе какое дело до наших отношений?
– Я ее лекарь и хочу привести ее в чувство. Можно ли сказать, что ты к ней привязан?
– Если привязанность – это когда тебе кто-то нужен, и ты не можешь, да и не хочешь отвязаться от этой потребности, то, пожалуй, да. Мы, демоны, не лишены привязанностей.
– Обратил внимание, что после смуты она уже не такая, как раньше? Сильно опустилась и больше пьет, хотя ей сейчас вообще нельзя пить.
– Раньше с ней было веселее, это верно.
– Попробуй на нее повлиять, чтоб она взялась за ум. Если она тебе нужна, как приятельница, это в твоих интересах.
– Уже пробовал. Увы…
– Тогда хотя бы, когда вы пьете вместе, старайся выпить побольше, чтобы ей меньше досталось.
– Она потом без меня наверстает упущенное.
– Я не могу помочь тебе, а ты не можешь помочь мне. Жаль.
– Кое в чем я тебе все-таки помог, – ухмыльнулся Лис. – Если ты еще не успела об этом забыть.
На мостике Зинта оглянулась: демон так и сидел на скамейке – темная глыба, едва различимая в сумраке возле воды.
Роф, который Лорма отжала у царька местных амуши, даже по меркам Исшоды был распоследней дырой. Он напоминал старую заброшенную клумбу, местами вытоптанную, местами заросшую бурьяном вперемежку с одичалыми цветами, вдобавок с поналепленными из чего попало домишками под сенью буйных сорняков. В прошлом это были обыкновенные постройки в сурийском или колониальном стиле, но когда в Исшоде начал хозяйничать народец и люди сбежали, их дома превратились в нечто странное, под стать новым обитателям.
Оплетенные вьюном хибары с порослью на дырявых крышах, за оконными проемами видна диковинная обстановка – на первый взгляд похоже на людское жилье, а на второй сомнения берут. Обосновались там джубы, амуши, вурваны, сойгруны.
Облезлые столбы с мертвыми головами на верхушках: те, что вконец ссохлись – враги прежнего царя Млюарри, которые посвежее – враги царицы Лормы и Дирвена. Кое-где до сих пор сохранились ржавые клетушки фонарей. У здешней нечисти свои суеверия, и некоторые из фонарных столбов считаются «несчастливыми»: если приладишь туда голову своего ненавистника, его дух спрячется в столбе, наберется сил и начнет тебе всячески вредить.
От водопровода одно воспоминание осталось. В канализации завелись таинственные создания, мелкие, верткие, неуловимые: для них эти дырявые трубы и закисшие колодцы – дом родной.
Двухэтажная трущоба, которую местные уважительно называют дворцом, до сих пор не развалилась только благодаря скрепляющим чарам. А сортир на ее задворках – омерзительная халупа с дырой в дощатом настиле, очередная издевка Госпожи Вероятностей. Порой Дирвена так и подмывало разнести этот вонючий рассадник навозных мух одним ударом «Каменного молота», и удерживало его только соображение, что тогда он останется вообще без сортира. Волшебным тварям такие удобства не нужны.
Когда он велел построить новую уборную, хихикающие сойгруны соорудили узкую, как пенал, будку со ступеньками на потолке и стульчаком в стене вместо окна. Головы четверых строителей украсили окрестные столбы, остальные разбежались, дурашливо вереща. После этого Дирвен зарекся поручать такие дела пакостливым подданным Лормы.
Люди в Рофе тоже были. Ходячие полутрупы. Дирвен нанял их для постройки нужного домика с удобствами, по-честному нанял, хоть они и рабы, за ежедневную кормежку досыта. Но те еле волочили ноги, да еще сойгруны им мешали, поэтому работа продвигалась кое-как. Рогатая Госпожа изощренно мстила Дирвену за то, что он ее не почитает.
А самая большая засада – в Рофе ни одной годной девки. Все заморенные, грязные, с потухшими глазами. Оставалось довольствоваться Лормой: та сожрет кого-нибудь и станет ненадолго молодой и красивой – успевай, пока не приняла свой истинный облик. Дирвена от нее натурально воротило, но больше здесь поиметь некого. Или забитая рабыня-замарашка, или напившаяся крови вурвана – Рогатая не оставила ему выбора.
Порой в голову лезли всякие мерзопакостные мысли о Наипервейшей Сволочи, и тогда Дирвен уединялся в своих покоях, приняв меры, чтобы никто не мог за ним подглядеть. А то будут потом за спиной хихикать, и фонарных столбов на всех не напасешься.
Надо было Главную Сволочь прикончить сразу, но если прикончишь – никогда уже не поимеешь. Вдобавок Эдмар свой среди демонов, он и в Хиале неплохо устроится. Дирвен знал, что в Аленде он сейчас живет припеваючи, Дирвен все-все про него знал: там застряли Куду и Монфу, с которыми он поддерживал связь через мыслевести.
Лорма отдала ему несколько шкатулок с артефактами, и среди прочего он обнаружил «Крик альбатроса». Мощнейшая штука. Таких амулетов, позволяющих установить связь с кем угодно, на любом расстоянии, невзирая ни на какие преграды, в Сонхи по пальцам пересчитать.
Шпионы ежедневно перед ним отчитывались и каждый раз просили забрать их из Аленды. Приходилось объяснять, что пока они должны продолжать наблюдение. Эта тягомотина его бесила, и очень не хватало Чавдо, который кого хочешь уболтает. Но Мулмонга убил Суно Орвехт, об этом Дирвен тоже узнал от своих соглядатаев.
Чавдо был пройдоха из пройдох: то, что он присвоил капиталы Королевского банка, для Дирвена стало неожиданностью. Магам Ложи так и надо, но он же, получается, спер казну еще до того, как маги вылезли из катакомб и захватили Аленду! Спер не у них, а у своего короля, который назначил его первым советником, управляющим банком и министром финансов. Доверие предал, как последний гад.
В Исшоде были места получше Рофа, но Лорму там не жаловали. Она рассказала ему про Эгедру – вурванский город, людей там много, вурваны пьют их кровь, но не убивают и другим не позволяют. Порой Лорма заводила речь о том, что вместе они могли бы Эгедру захватить.
В один прекрасный день Дирвена осенило: там же наверняка полно девок – будет, кого поиметь. Воодушевившись, он с утра до вечера изучал артефакты из подаренных шкатулок, а эта мумифицированная дохлятина и не догадывалась, о чем он на самом деле думает.
