Человек в одиночку, каких бы успехов он ни достиг, не может стать действительно полноценной личностью. «Задача любви состоит в том, чтобы оправдать на деле тот смысл любви, который сначала дан только в чувстве; требуется такое сочетание двух данных ограниченных существ, которое создало бы из них одну абсолютную идеальную личность. Чтобы наполниться абсолютным содержанием, сама человеческая форма должна быть восстановлена в своей целости. Но истинный человек в полноте своей идеальной личности, очевидно, не может быть только мужчиной или только женщиной, а должен быть высшим единством обоих».
Теперь давайте поймём, почему именно любовь должна спасти индивидуальность. Как уже отмечалось выше, человек, будучи существом социальным, должен развиваться и взаимообогащаться через общение с другими, через взаимообмен. Но для этого требуется как минимум уважать другого, открываться ему и доверять, чему мешает наш эгоизм. Притом высокая самооценка и признание собственного достоинства — это не эгоизм. «Человек — это звучит гордо», каждый человек несёт в себе достоинство уже потому, что создан по подобию Божьему, и уважать себя — это правильно. Но зло и ложь эгоизма в том, что приписывая большое значение себе, человек отказывает в этом другим, «признавая себя центром жизни, каков он и есть в самом деле, он других относит к окружности своего бытия, оставляет за ними только внешнюю и относительную ценность». Изолируя таким образом себя от окружающих, человек не сможет развиться в полной мере.
В жизни, сталкиваясь с различными событиями и фактами, человек может смягчать свой эгоизм или заглушать, но в корне от него избавиться не может. Мы ставим себя в центр, оставляя других на периферии; «рассудок показывает нам, что это неосновательно и несправедливо, а любовь прямо фактически упраздняет такое несправедливое отношение, заставляя нас не в отвлечённом сознании, а во внутреннем чувстве и жизненной воле признать для себя безусловное значение другого. Познавая в любви истину другого не отвлечённо, а существенно, перенося на деле центр своей жизни за пределы своей эмпирической особенности, мы тем самым проявляем и осуществляем свою собственную истину, своё безусловное значение, которое именно состоит в способности переходить за границы своего фактического феноменального бытия, в способности жить не только в себе, но и в другом».
Эгоизм так прочно укоренён в нас, так охватывает всю нашу действительность, что подорвать его может только всепроникающая и всеобъемлющая любовь. «То другое, которое должно освободить из оков эгоизма нашу индивидуальность, должно иметь соотношение со всей этой индивидуальностью, должно быть таким же реальным и конкретным, вполне объективированным субъектом, как и мы сами, и вместе с тем должно во всём отличаться от нас, чтобы быть действительно другим, т. е., имея всё то существенное содержание, которое и мы имеем, иметь его другим способом или образом, в другой форме, так, чтобы всякое проявление нашего существа, всякий жизненный акт встречали в этом другом соответствующее, но не одинаковое проявление, так, чтобы отношение одного к другому было полным и постоянным обменом, полным и постоянным утверждением себя в другом, совершенным взаимодействием и общением. Тогда только эгоизм будет подорван и упразднён не в принципе только, а во всей своей конкретной действительности». Этим требованиям однородности, равенства, взаимодействия и всестороннего различия восполняющих друг друга свойств между любимым и любящим соответствует только половая любовь.
Другие виды любви при всей своей важности и достоинстве не могут довести личность до абсолютного совершенства, не упраздняют эгоизма в полной мере. Например, в мистической любви не существует взаимодействия между любящим и любимым, т. к. предмет любви воображаемый. Эгоизм здесь упраздняется не больше, чем в глубоком сне: после мечтаний человек возвращается к действительной жизни на фоне собственного эгоизма.
Родительская любовь приближается к половой по силе чувства и по конкретности предмета. Но эта любовь не может быть однородной и равной, т. к. любящий и любимый принадлежат к разным поколениям, и у детей свой путь и свои цели, а родители не могут являться для детей целью в таком же смысле, как дети являются для родителей. К тому же, мать, жертвуя своим эгоизмом, теряет свою индивидуальность, а её любовь, если и поддерживает индивидуальность в детях, то эгоизма не искореняет и даже усиливает.
Остальные виды симпатии тем более не могут заменить любовь половую. В дружеских отношениях между лицами одного пола отсутствует различие восполняющих друг друга качеств, и если дружба достигает особой интенсивности, то всего лишь превращается в противоестественный суррогат половой любви. В любви к родине, искусству, народу и т. д. отсутствует конкретный предмет любви, сопоставимый с человеком. «Пожертвовать свою жизнь народу или человечеству, конечно, можно, но создать из себя нового человека, проявить и осуществить истинную человеческую индивидуальность на основе этой экстенсивной любви невозможно. Здесь в реальном центре всё-таки остаётся старое эгоистическое я, а народ и человечество относятся на периферию сознания как предметы идеальные».
Итак, достоинство, значимость, необходимость и незаменимость любви между мужчиной и женщиной очевидна.
В заключение отметим, что любовь — очень сложное явление, которое требует внимания, усилий воли, самоотдачи, жертвы, т. е. немалого труда. Тем не менее, это огромное богатство, необходимое условие для развития собственной личности и для создания новых, самостоятельных жизней. Такая бесценная, чудесная способность — любить — несомненно, великий дар. Но это лишь потенциальная возможность, которую нужно развивать, чтобы создать из двух несовершенных, «половинчатых» существ: мужчины и женщины, одну полноценную, живую, абсолютную, бессмертную личность.
«Простое отношение к любви завершается тем окончательным и крайним упрощением, которое называется смертью», — говорит нам Вл. Соловьёв. Между тем, по его словам, человечество ещё не достигло той совершенной любви, к которой имеет способность. На настоящем этапе мы имеем её в зачатке, но можем развить. Для этого мы должны относиться к ней со всей серьёзностью и уважением и не пускать на самотёк, рассматривая как простой, естественный процесс. «Дар слова есть также натуральная принадлежность человека, язык не выдумывается, как и любовь. Однако было бы крайне печально, если бы мы относились к нему только как к естественному процессу, который сам собой в нас происходит, если бы мы говорили так, как поют птицы, предавались бы естественным сочетаниям звуков и слов для выражения невольно проходящих через нашу душу чувств и представлений, а не делали бы из языка орудия для последовательного проведения известных мыслей, средства для достижения разумных и сознательно поставленных целей».
К тому же, любовь имеет структуру, т. е. состоит из взаимосвязанных, взаимодополняющих друг друга элементов, ни один из которых не должен оставаться без должного внимания, иначе, любовь, как любая другая структура, если исключить из неё хотя бы один элемент, распадётся. Альфонсо Лопес Кинтас выделяет сексуальность, дружбу, общественную проекцию любви и релевантность (значимость) любви. «Чтобы связать эти аспекты, — пишет он, — необходима определённая зрелость, способность предоставить свободу каждому понятию, чтобы оно связалось с другими, обогатилось и восполнилось. Необходимость связать понятия между собой вызвана взаимосвязывающим свойством самой человеческой личности в целом. Ничто в человеке нельзя понять в отдельности. Каждый из составляющих его аспектов приобретает подлинный смысл, вступая в игру с остальными.
Итак, сознавая значимость любви, принимая это явление как неделимую структуру, относясь с уважением к этому чувству, мы можем воплотить его в своей жизни. И хоть это требует немалого труда и жертв, у нас есть надежда на успех, которую мы видим в словах матери Терезы, сказавшей: «Мы были созданы для великих дел: мы были созданы, чтобы любить и быть любимыми»
