— Если можно князь — робко сказал один из парней — мы возьмем топоры, а то мечи у них уж очень плохие, все кривые.
— А вы что хотели? — удивился я — у них мечи из обычного железа, пару раз по щиту попадешь таким клинком, так они и гнутся. Я сам видел как враги в бою ногой мечи погнутые выправляли. Ну ладно берите, все что вам нужно и идите по парам с расстоянием в сто шагов, чтобы вас не поймали.
— Не поймают, мы уже не те что раньше — засмеялся отрок, которого я назначил старшим, мы уже вои.
— Слышь вой, а тебя как зовут? — спросил я.
— Велибор я княже, так зовут.
— Значит слушай задачу Велибор, вы берете по топору и по две сулицы в тубусе, потом идете в Полоцк, найдешь старосту. Обскажи все про то, как мы разбили готландцев и взяли корабли, пусть староста людей вооружит на всякий случай и сюда мне пришлет два десятка людей для доставки кораблей, только пусть не медлит.
— Я все сделаю князь — заверил меня Велибор и махнул пацанам рукой побежал собираться.
— Креслав — позвал я одного из своих мечников — ты старший над караулом, организуй охрану лагеря, пусть твои люди по три человека патрулируют подходы к лагерю, но так чтобы мы их видели, а в лагере поставь дежурить по три арбалетчицы, пусть за твоими патрульными наблюдают и если что прикроют. Мы будем выгружать раненых с кораблей, им нужна перевязка, да и поесть не мешает, все мы стали тут до рассвета, так, что не проворонь новое нападение.
— Не провороню князь — заверил меня новый воевода.
Да после смерти Стародуба, этот воин был самым толковым, я видел его и в бою и после боя. Вел он себя не как дикарь, а как нормальный такой дембель советской армии. То есть как воин осознавший службу и делающий все без кипиша и с первого раза.
Я в этом походе был самым профессиональным фельдшером. То есть я был единственным человеком, знающим что такое анатомия, полевая хирургия, доврачебная медицинская помощь и многое другое. Я даже умел пользоваться армейской аптечкой и оказывать первую помощь при пулевых ранениях. Как не как, а оттрубил два года в разведбате, но тут нет ни аптечек, ни полевой хирургии и даже ранения тут не пулевые, а самые что ни на есть колото-резанные раны. То есть нужно банально чистить рану от осколков костей и одежды, а потом шить, иногда накладывать примитивные шины. Но на большее я не способен.
И когда я уже закончил свой круг осмотра раненых и перевязку. Ну как перевязку, я просто снимал ранее наложенные тряпки и смотрел, не загноилась ли рана. Потом одна из женщин мазала рану, каким то жиром с травами и мы шли осматривать другого раненного. Эта нудная тетка ходила за мной с куском дымящихся трав и периодически дула на меня этим дерьмом, я в начале хотел отогнать блаженную, но побоялся, вдруг так надо, типа злых духов от меня отгоняют, что бы так сказать я лучше людей лечил.
Обед был самым настоящим, то есть в трех больших котлах, что нашли мы в захваченных кораблях сварили крупу из бочек с мясом и все поели горячей каши.
Потом я пошел осматривать оборону, уже имелись неплохие контуры огражденного лагеря, то есть по периметру примерно в пять десятков шагов был построен забор из вбитых в землю и переплетенных между собой веток. Высота такого забора была примерно по грудь. Внутри лагеря мы поставили шесть бревенчатых шалашей, накидали туда еловых веток и травы изобразив мягкую подстилку, чтобы можно было лечь.
Ко мне подошел Креслав и начал докладывать.
— Вождь, мы укрепили лагерь и поставили патрули. Что делать с убитыми?
— Наших уже можно сжигать — сказал я увидев высоту набросанных недалеко от лагеря бревен.
Чтобы сжечь девять тел павших воинов этого должно хватить, подумал я.
— А готландцев, раздеть и отдать водяному, пусть порадуют старика.
Раздевание мертвецов превратилось в какой то ритуал, во первых легче топить чем сжигать, а во вторых сейчас даже не средневековье, и наличие хоть какой то одежды, пусть даже грязной в крови и вонючей от кишок и крови, это все таки неплохой навар. Как говорится: '.. с плохой овцы хоть шерсти клок', а овца была действительно плохой.
Раньше когда я в руках держал трофейные мечи, то радовался как дитя. Надо же, я мечи добыл. А теперь глядя на то, во что превратились вражеские мечи после боя, я понял, что такое оружие мне не надо, слишком плохое качество, я бы сказал 'китайская сталь', но китайцев тут нет, это просто мечи из сыродутного мягкого железа. А кроме меня по моему тут еще тигельной стали никто не делает, не говоря уже про технологию закалки клинков. Если перековать все это барахло, то можно получить неплохой навар с перепродажи.
Я оглядел сваленное в кучу трофейное оружие, шмотки и кожаные куртки. Я никак не мог понять, отчего они такие примитивные, эти готландцы? Не понятно где бронь хорошая, где лучшее оружие? А потом, поразмыслив понял, что эти люди плыли воевать с дикарями и все как один хотели стать рабовладельцами на захваченных территориях. Я как то в телеке видел репортаж с Донбасса, там тоже быдлятина бандеровская ходила с нашивками "РАБОВЛАСТНЫК", а сами от волонтеров трусы с носками требовали и забивали свои БТР наворованным с разбитых хат имуществом. Вот и эти готландцы тоже рабоваластныки недоделанные, только нашивок не хватает, но также как и те на Донбассе эти твари шли сюда грабить. И встретить тут организованное сопротивление они точно не ожидали.
Мои три десятка мечников в полном пластинчатом доспехе стали тут неким подобием батальона средневековых танков.
Я видел и свои доспехи и доспехи своих воинов и уже понимал, что моя армия должна иметь несколько сотен таких стальных монстров, и тогда я тут всех на хрен раком поставлю, я вам устрою месть попаданца.
Проверив караулы и проинструктировав людей я приказал грузить раненных на суда и готовится ко сну. Солнце уже садилось за горизонтом, а ночевать, имея в лагере четыре десятка раненных я не хотел. Слишком дорого мне обошлась эта война. После последнего боя я потерял кучу людей убитыми, да еще и один из раненых умер от ран, а к старым раненным прибавилось еще шестнадцать человек.
Из почти двух сотен человек, что я привел на эту войну, сейчас у меня под рукой было всего шесть десятков вполне здоровых людей, почти шесть десятков раненных, да еще пацаны разведчики, что где то бегают по лесам, а может уже и не бегают, война она штука такая. Нарвутся на врага, всего то пару ударов мечем, вот и нет пацанов. В одиночном бою против профессиональных воинов-наемников у них шансов нет.
Спал я плохо, постоянно просыпался и ходил по лагерю вдоль частокола, проверяя патрули и своих воительниц, что с арбалетами дежурили внутри лагеря. Было уже холодно, ветер сменился и запах горелого мяса от погребального костра выворачивал меня на изнанку, как бы напоминая, что все эти люди умерли из-за меня. Какая то высшая сила, не давала мне спокойно спать и заставляла думать об ответственности за живых и раненных, за тех кто уже сгорел в погребальном костре, за тех кто доверился мне, а я их так бездарно обменял на трофейные корабли.
Совесть, неужели это она, думал я, неужели, вот здесь в этом болотном краю я умру от того, что меня изнутри сожрет моя собственная совесть.
Ближе к утру я сменил своего нового воеводу Креслава и до рассвета развлекал старыми анекдотами женщин арбалетчиц, что дежурили вместе со мной.
С утра мы опять сварили кашу из проросшего зерна и поев занялись разведкой местности. Не ну я конечно понимаю, кашерная пища и все такое, но вот местные гастрономические приколы меня достали. Тут делается так, заранее с вечера в бочонок с зерном заливают воду, а потом из этого бочонка выгребают проросшие зерна и кидают в кипящую воду с вареной рыбой или мясом, так и питаются. Жаренное мясо на костре и вот такая необычная каша это вообще привилегия только охотников. Тот кто убил оленя, тот имеет право съесть печень, сердце и всякую там требуху, а вот мясо всё идет в общину, так сказать в общий котел. Поэтому шашлыком тут люди не балуются, слишком уж жизнь бедная, не до излишеств. Отдельные дикие племена так вообще человеченкой не брезгуют.
