Василий на эти слова разразился громогласным хохотом.

   Василиса тоже усмехнулась.

   - Не ругайтесь, мои хорошие, не надо... - Произнесла мысленно Василиса, глядя на детей.

   Бестан вытянулся на снегу и отвернул голову от сестры.

   Солнце уже начало садиться, когда Василий и Василиса вышли к тракту. Расположились в рощице у санной дороги. Притоптали снег, расчистили ногами место двух старых кострищ. Медволап, расседлал лошадей и, обтерев, покрыл их спины попонами. Затем занялся кострами. Василиса приготовила три котелка, набив их снегом, два для себя с другом, один большой для того, чтобы напоить лошадей. Бестан и Тила уже и пообедали и поужинали, двумя зайцами, а Василиса принялась трепать птицу, подстреленную по дороге. Осторожно обдирая кожу вместе с пером.

   Стемнело, ужин приготовлен. Василий и Василиса уже начали беспокоиться за новика.

   Вдруг, Бестан, с рыком сорвался с места и исчез в темноте, но почти сразу же вернулся.

   - Едет ваша потеря - проворчал он и вновь пристроился у горячего бока сестры, возбуждённо втягивающей носом ночной морозный воздух.

   Василий громко, ухнул, подражая уханью филина, три раза и пошёл встречать.

  Новик привёз всё, что заказывали. И одежду, и молоко, и окорок, и хлеб, завёрнутый в холстину, и копчёную рыбу, да еще и мочёные яблоки прихватил, полную корзинку. И сейчас они вместе с Василием с удовольствием их грызли.

   Поужинали, и Василий приказал устраиваться на ночь Гнату и Василисе, на заранее наломанном еловом лапнике, на месте недавнего второго костра.

   Те спорить не стали и завернувшись каждый в свою медвежью шкуру, легли, тесно прижавшись, друг к другу спинами. С двух сторон от них, вплотную к ним, устроились и скварсы.

   Среди ночи он разбудил сына и дочь, наказал охранять и тоже, завернувшись в свою шкуру, устроился рядом с подругой.

   Уже в темноте следующего вечера добрались до третьего зимовья, проехав, не останавливаясь второй. Только мимоходом оглядев рубежи границы. Всё было тихо и спокойно. Также как и на душе. Бывало, душа воет и стонет, нехорошие предчувствия не дают покоя, и тогда жди неприятностей. И предчувствия никогда не были напрасными. Но сейчас их не было. И это успокаивало.

   Каждый знал своё дело и скоро, ярко горел костёр, и топилась печь в зимовье. Обихожены кони и приготовлен нехитрый ужин. Только в этот раз, варить и жарить, не было сил. Перекусили, тем, что было, на скорую руку, и перебрались в сторожку, распределив дежурства.

  Дни летели за днями, вот и половина пути, почти, пройдена.

   Поднявшись и плотно позавтракав, на очередной стоянке, пробежались вдоль границы и отправились дальше. С каждым днём солнце припекало всё сильнее, снег потемнел и осел. Лошади тяжело месили копытами сырую податливую и скользкую снежную кашу. Решили вновь пройти двойную дистанцию. Пропустив одну стоянку. А на следующей, кроме зимовья, их ждала ещё и крохотная банька.

   Лошадей поторапливали. И те привычные к нагрузкам ходко месили подтаявший снег. Всхрапывая и оскальзываясь, мотали головами, но послушно несли притороченные сумы и седоков вдоль реки. Бестан и Тила молниями пролетали, по неверному льду реки и осматривали чужие земли по ту сторону границы.

   В ночь, наконец, дошли. И привычно, быстро, приготовились к ночлегу.

   Василий дал уставшей своей тройке, утром выспаться, подняв только детей и отправив их в дозор. А сам занялся, сначала, лошадьми, потом, приготовлением пищи и баней.

   Расколотив, топориком, лёд у берега, натаскал в баньку воды и растопил печь. Ободрал пойманного вчера Бестаном зайца, нанизал его на вертел и повесил над костром жариться, натерев предварительно солью с перцем. Поставил с краю костра три котелка, для каши, взвара и лошадей. И устроившись рядом с вертелом, занялся привычным делом, оселком оттачивать обоюдо-острый меч.

   Почти одновременно, вернулись из дозора дети и появились из сторожки заспанные Гнат с Василисой.

   Новик сразу же отправился к лошадям. А Василиса, прихватив полотенце-рушник к реке. Знала, раз банька топится, то прорубь уже есть.

   - Как же так Василий - вернулся от лошадей обиженный Гнат - это же моё дело, лошади, сам же говорил. А ты и сена дал и выгулял, и вычистил...

   - Эх, парень - покачал головой Василий - в дозоре, нет твоего или моего дела, вот, к примеру, ранили меня - и три раза сплюнул через левое плечо - то получается, все замёрзнут и голодными останутся, ведь костры и печи протопить некому, костровой раненый лежит.

   Новик, подумал и, кивнув согласно, припустил к реке.

   Навстречу ему, от берега, поднималась по пологому склону раскрасневшаяся от ледяной воды Василиса.

   - Вот муж у меня будет, всем на зависть - весело пропела она глядя на готового румяного зайца и кашу в котелке.

   - Я для тебя Василисушка и звезду с неба достану, только пожелай...

   - Ну-ну, посмотрим, когда трёх парней тебе рожу и растолстею, и подурнею. Что тогда запоёшь?

   - Ты для меня всегда любимой и желанной будешь, а уж тем более с сыновьями. Только ты про девок забыла. Тоже не меньше трёх.

   - Договорились Вася, только если я столько рожать буду, то до старости не дотяну. И придётся тебе на склоне лет искать новую жену.