Ан глядь - чешуя-то змеиная осыпается! Телеса змеиные уменьшаются! Крылья складываются, хвост втягивается...
И стоит между зареванными подружками третья - ростом, правда, на голову крупнее, пышнотелая, белая, румяная. Щеки веснушками усыпаны. Глаза ясные. Рыжая, как огонь, коса ниже колен качается.
- О, - первой сообразила Несмеяна. - Сбылось оно - батюшки твоего пророчество! Поцалуй любви чистой, дружеской тебя в человека оборотил!
- Знать, сердце у тебя давно человечье было, - тихонько Марико мяукнула.
Опомнилась тут Несмеяна и к сундукам кинулась - шаль с рубашкой искать, чтобы срам Змеице прикрыть. Да не успела.
Влетели три богатыря в пещеру на полном скаку.
- Где? Где змей-то? - спросил Лермонт деловито. - Сейчас я его победю!
А товарищи его про змея и думать забыли.
Кинулась Несмеяна-Лизавета к Елисею-царевичу на шею, кричит от счастья, а тот ее подхватил и ажник под потолок пещерный подкинул - рад-радешенек, что сестра в добром здравии.
А Иван-богатырь как Марико увидел - так и стал столбом. Про царевну, само собой, забыл мигом, даже если раньше и помнил. Какая царевна, коли некомата Марико рядом? Вот она, девка его мечты: человек и кошка одновременно, и мордочкой мила, и стройна, и нежна - так рука погладить и тянется!
А Змеица тоже рада. Только неловко ей: еле-еле успела шалью прикрыться.
Лермонт-рыцарь весь потупился, зарделся, на царевну очи поднять не смеет, а и отвести их не получается. Помялся-помялся, наконец, к Змеице подошел и шепчет тихонько так:
- А скажите, благородная дама, вон та девица красоты несказанной - уж не принцесса ли Элизабет Ноу-Смайл?
- Она самая. А ты, получается, жених мечты ейной, - так же шепотом отвечает Змеица.
- О, вы возвращаете меня к жизни, прекрасная леди, - возрадовался Лермонт. Но подумал и переспросил: - А отчего же она ко мне столь благосклонна?
- Дак штанов у тебя нет, а ей штаны не по сердцу, - пояснила Змеица. - Коли хочешь, чтобы поскорее честным пирком да за свадебку, то поневу твою, килт сиречь, так и носи!
Но тут Елисей-царевич объятия братские наконец-то разжал.
Разжал - и Змеицу увидел...
А Змеица-то - всем девкам девка, о такой Елисей-царевич и мечтал всю жизнь с тех пор, как еще мальцом в щелочку за кухаркой подглядывал, как она в бане моется. Не то, что боярышни, смурные, тощие да набеленные! Росту в ней под три аршина, силы в руках - не у всякого богатыря столько; полнотела да пышна, и на румяных щеках веснушки прямо светятся. Ну как такую на руки не подхватить, как не завести речь о том, чтобы честным пирком - да за свадебку?
Правду молвить, Змеицу не всякий бы на руки поднял. Это хрупкую Марико даже самый плюгавенький отрок смог бы на руках до коня донести - не то, что могутный витязь Иван Иванов сын. Да и невысокая Лиза-Несмеяна Лермонту показалась легче перышка. Но Елисей-царевич и так-то был силен да могуч, а что влюбился с первого взгляда да без памяти, так силы его еще увеличились. Подхватил он дородную красавицу Горынычну, на богатырского коня подсадил...
Сам садиться не стал. Конь-то хоть и богатырский, да не влюблен - двоих таких мощных седоков бы не вынес. А Елисей в охотничьих забавах привык подолгу пешком ходить, да еще от любви домой как на крыльях летел.
Царь Горох, - опять правду молвить придется, а из песни слова не выкинешь, - так царь с воеводой Путятой на их скорое возвращение не шибко надеялись. Гороху лень было что-то делать, а воеводе - и подавно. Сидели они и в картишки перебрасывались вяло, когда к ним вестовой вбежал.
- Царь-батюшка, не вели казнить, что от заслуженного отдыха тебя отрываю! - кричит. - Его царско высочество, Елисей-царевич, с новым воеводой да с Иваном-богатырем едут! Невест везут!
- Каких невест? Они же змея воевать отправились! - ахнул царь.
...Пришлось все-таки царю Гороху данное слово держать. Путяте поместье большое пожаловал. Сам в огромный раззолоченный терем удалился, который называл "домиком в деревне", и Путята к нему в гости потом наезжал - в карты поиграть. Корону Елисею передал, Лермонта воеводой назначил. Дочку благословил.
И устроил пир на весь мир: от себя - прощальный, от Елисея да Елизаветы по прозванью Несмеяна и друзей их - свадебный. И сидели за столами накрытыми сам Горох, и сын его - государь-надежа Елисей Горохович с молодой царицей Змеицей Горынычной, и дочь его Лизавета Гороховна, в поневу заморскую - килт - муженьком обряженная, и зятек-воевода в килте, и хоробрый Иван-богатырь с супружницей, кошкобабой Марьюшкой, и вся родня молодых, ближняя и дальняя, и дружина, и войско, и купцы, и прочий люд разного полу и возрасту; и всем угощенья да веселья хватило. И стояли на расшитых скатертях, на резных столах по всей Руси зелено вино да вино заморское - виноградное, и меды хмельные, и наливки ягодные. И были там щи пузырные, и шаньги, и голубцы, и осетрина, и медвежатина, и гусь в яблоках, и расстегаи, и пироги, и каши, и вагаси разных сортов, и мисо-суп, и тайяки сладкие, а для кошачьей родни - рыбка свежая. Никто не ушел голодным, да и я там был, намагаси пробовал (тьфу, куда им до наших ватрушек) и медом запивал. Но с медом вышла промашка: по усам-то текло, а в рот не попало...
Примечание. В сказке упоминаются следующие исторические детали: жуковинья - перстни с камнями; летник - русская длинная расклешенная книзу женская одежда; понёва - древнерусская женская одежда, род юбки; сарафан - древнерусская мужская одежда, род кафтана; некомата - персонаж японского фольклора, оборотень-кошка; сямисэн - японский музыкальный инструмент; баньера - рыцарский флаг; килт - "мужская юбка", национальная одежда шотландцев. Согласно археологическим данным, древнерусский лук, как и восточный, представлял собой сложное сооружение из нескольких сортов дерева и рога, с тетивой из сухожилий, в отличие от английского, который делался из цельного дерева (тиса) с тетивой из сыромятной кожи. Древнерусские, особенно новгородские "брони", т.е. доспехи, славились в Западной Европе как весьма надежные, отличались в том числе стальными усиленными наплечниками (эспаулерами). Западноевропейские рыцари часто заменяли дорогие стальные эспаулеры кожаными и даже декоративными из промасленной бумаги.
